И, что самое обидное — он-то надеялся, что она страдает, а она, похоже, была абсолютно счастлива! По крайней мере, её весёлый смех, когда у малышки получалось сделать шаг, звучал вполне искренне. А когда девочка споткнулась и рухнула в траву, Алёна испуганно ахнула и кинулась к ней — как переживала она за неё, как боялась!
«Ненавижу», подумал Алексей с усмешкой, и приказал извозчику поскорее увезти себя прочь. Не хватало ещё, чтобы Алёна его заметила!
Вот отсюда всё и пошло. Мишель ещё удивлялся отчего у дядюшки такое пренебрежение к женщинам, порой к достойнейшим из них! — откуда такое легкомысленное, а порой и вовсе скотское отношение? В мыслях он не допускал возможности того, что Алексея однажды очень серьёзно обидели, ранив в самое сердце — ещё до того, как он из восторженного добродушного юноши превратился в нахального, самодовольного типа с извечной сальной усмешкой на устах.
Это она сделала его таким. Алёна Серова, его первая и единственная любовь.
А теперь, дорогие читатели, автор возьмёт на себя смелость в корне поменять ваше мнение о госпоже Серовой, в замужестве Тихоновой, небезызвестной ныне вам Алёны Александровны. Мы уже привыкли к её образу расчётливой и циничной женщины, женщины без души, но ведь и она когда-то была другой — открытой, скромной девчушкой, кроткой и нежной.
Готовы? Что ж, начнём с того, что Алексея она не предавала. Никогда, ни единого раза, даже в мыслях. И, сердцем, душою, несмотря на своё замужество, оставалась она ему верна, плача в подушку по ночам и засыпая в объятиях другого — того, кто волею судьбы стал её мужем.
Её мать, старшая графиня Серова, воспитана была в строгих традициях, превыше всего ставя честь и доброе имя своего знатного рода. Письма она увидела случайно, на столе у дочери, по рассеянности Алёна просто забыла их убрать. Разумеется, старой графине не понравились романтические оды, подписанные «конюхом Алёшкой», а уж дочитав до строк, где и вовсе упоминалось неприличное, госпоже Серовой сделалось дурно. Её дочь опорочила светлое имя семьи, связалась с конюхом! Какой стыд! Ситуацию нужно было немедля исправлять, и тут весьма кстати подвернулся под руку Иван Фетисович, влюбившийся в Алёну с первого взгляда. Ему было уже за двадцать, он занимал высокую должность, был потомственным дворянином и числился на хорошем счету у государя императора. Чем не жених? А уж с утраченной Алёниной невинностью графиня планировала как-нибудь, да разобраться. В конце концов, старый добрый метод с кровью курицы или ягнёнка не один десяток невест выручил…
А Ивану Фетисовичу это оказалось неважно: он любил Алёну и такой. Просто любил за то, что она у него есть, и готов был боготворить каждый день рядом с ней. Для неё же эти дни стали кошмаром, адом на земле — и её можно понять, как и любую юную девицу, разлучённую с любимым. До последнего она ждала, что её Алёшка вернётся за ней, писала ему письма, которые перехватывала и сжигала её предусмотрительная мать, и — верила, надеялась…
Пока, в один прекрасный день, стало ясно, что он больше не придёт. У Алёны, изводившей себя терзаниями, версий случившегося было много, но ярче всех представляла она своего Алёшку в объятиях какой-нибудь пышногрудой красавицы, и думать забывшего о ней. И, убедив себя, что он нашёл другую, Алёна попыталась быть благоразумной и смириться со своей судьбой. Свадьбу сыграли быстро, было много гостей, они улыбались и желали молодым счастья, но Алёна не помнила лиц, не помнила слов… Для неё произошедшее было как в тумане, и больше походило на дурной сон. Единственное, что ей запомнилось — нежный взгляд мужа, да-да, этого ещё вчера чужого человека, а ныне уже мужа! — и его добрая-добрая улыбка. У него не было ямочек на щеках, когда он улыбался. И с Алёшкой его было не сравнить.
И, тем не менее, Алёна из последних сил старалась полюбить Ивана Фетисовича. Видит бог, старалась! Но, что поделаешь, если в сердце у неё до сих пор жила любовь к другому? Жила, и упрямо не хотела умирать.
Положение исправила Александра. Её рождение стало для Алёны спасительным светом в конце тоннеля. Юная, неопытная девочка, она и не поняла поначалу, что в тяжести, списывая своё недомогание на тоску по любимому — ей казалось, что она просто медленно умирает без него, и она была рада умереть. Но Викентий Воробьёв, тогда ещё лечащий врач Серовых и генеральши Волконской, развеял её заблуждения, с улыбкой сказав, что она ждёт ребёнка.
И пускай это был ребёнок от нелюбимого человека, Алёна всё равно была сказочно рада этому лучику света, что послал ей Господь в трудный час. Как и любая мать, дочурку свою она любила безмерно, считая своим спасением и божьей милостью за всю ту боль, что пришлось пережить.
Шло время, от Алёшки по-прежнему не было вестей. Однажды, встретив в городе князя Михаила Николаевича, Алёна набралась смелости и спросила его — а куда подевался его конюх? На что князь (хороший был актёр, притворялся мастерски!) с непониманием попросил уточнить, кого именно она имеет в виду, ибо прислуги, как мы знаем, у Волконских имелось в изобилии. Якобы они приходили и уходили, да и по именам Михаил Николаевич их не запоминал, так что имя Алексей ему ровным счётом ни о чём не говорило…
Так он ничего и не сказал брату о том, что его «маленькая графиня» спрашивала о нём. Зачем было тревожить парня, рвать ему душу, когда Юлии стоило таких трудов вернуть его к жизни?! Михаил Николаевич решил благоразумно промолчать.
А Алёна тогда поняла, что искать его бессмысленно. В словах князя Михаила Николаевича она ни на секунду не усомнилась, не уловив ни малейшего намёка на ложь, и, вернувшись домой, рыдала горько-горько до самого вечера. А потом, заглянув в ясные глаза своего маленького счастья по имени Сашенька, улыбнулась, вздохнула полной грудью, и поклялась начать новую жизнь.
И всё бы ничего, если бы не страшный скандал с потерей дворянства и всяческих привилегий в обществе! Представьте Алёну, нашу изнеженную Алёну, привыкшую ко всеобщей любви и подчинению, вмиг, в одночасье лишившуюся всего. Упомянем так же, чтобы вы не думали о ней плохо — о роли Гордеева в случившемся она не знала, о ней сам Иван Фетисович не знал. По части интриг Гордееву не было равных, и он постарался сделать так, чтобы ни у кого не возникло ни малейших подозрений о том, с чьей лёгкой руки Тихоновы остались у разбитого корыта.
Вот тогда-то и начался настоящий ад. Алёна провела много бессонных ночей, пока шла судебная тяжба. Покачивая люльку со спящей дочерью, она думала о том, что с нею станется, если их отправят в Сибирь или расстреляют — а этим вполне могло кончиться, учитывая те грехи, что повесили на её мужа. А сколько слёз она пролила! И единственное, что не давало ей сойти с ума от горя в чёрные дни беспробудного отчаяния, единственное, что давало ей сил жить дальше, была приветливая улыбка маленькой Сашеньки, глядящей на неё из плетёной люльки. И ведь как она смотрела, будто понимала всё! Алёна вздыхала, брала её на руки, прижимала к себе, и шептала, что всё будет хорошо.