такое желание, да и ныне еще не исчерпано.
- Не испытывай судьбу, бармаглот мог быть только разминкой.
Хастред соскользнул с табурета, одним долгим глотком допил третье свое «глушило» и с удовольствием прочистил глотку. Словно в тон ему, откуда-то издалека разнесся жалобный вопль, быстро оборвавшийся, словно орущего закрыли в шкафу и накинули сверху одеяло.
- Это еще что? - содрогнулся Аксель.
- Это я обираю одного городского модника у мясобойни Людвига, - объяснил Хастред весело. - Если будут упоминаться кружева, не верь клевете — тот парень не со мной, а сам я не по этой части.
Кружкой он солидно пристукнул по стойке и отправился в указанном ему ранее направлении — в глубину Подземки.
Интермедия, часть 4
Что приятно в неформальном обществе, пусть даже оно дурно попахивает и немного чересчур увлекается острыми предметами — быть гоблином в нем легко и приятно. Вот, например, если ты гном из учетной коллегии или эльф, чье самомнение построено на том, что все твои недоброжелатели уже умерли от старости, то имеешь существенный шанс не вписаться в зубастенький и грубоватый мир Подземки. Не то чтобы тут были к кому-то отдельно нетерпимы, просто надо понимать, чем отвечать на грозный взгляд налитых кровью глаз, когда хлопать по вроде бы невзначай выставленной пятерне, уметь ухмыльнуться так, чтобы обмякшие пальцы искателя легкой добычи выронили кастет вглубь кармана. Ни по рождению, ни с ростом социального статуса такие навыки не выдаются. А вот гоблин в такой среде — как рыба в спокойном пруду. Спокойная такая рыба щука.
Завсегдатаи Подземки были живым (и пьяным) подтверждением принципа «чем дальше в лес, тем толще партизаны». В окраинных областях подвальной паутины находили себе отдохновение те, кто опасался проникать на большую глубину — мелкая трущобная шушера, раздухарившиеся обыватели, мужья, улизнувшие от жен типа как подышать воздухом, накинув армяк прямо поверх подштанников. Здесь, в этой уже не вполне наземной, но еще и отнюдь не глубинной части сети, можно было глотнуть пивка, погорланить всласть и не бояться, что упав упитой рожей на стол — проснешься без почки. По мере углубления в Подземку крепчало все — люди, нравы, градус подаваемых напитков и спектр предлагаемых услуг; а уж вышибалы — поскольку вышибить из такой глубины все равно было особо некуда — вовсе преобразовывались из пугающих, но условно безвредных шкафоподобных амбалов в сухих дубленых специалистов по нанесению травм, которые будут аукаться зазевавшемуся всю жизнь. Ходили слухи, что ближе к центру тебе предложат не только девочку или дозу выворачивающего мозги порошка, но и забавы на вкус куда более радикальный, включая погружение в магический иллюзорный мир, межвидовую оргию и расчленение, если будет на то твоя воля и достаточно денег, чтобы оказаться с нужной стороны расчленительного тесака. Слухи оставались слухами, потому что сколько Хастред ни тряс свою немудрящую сущность, ни разу из нее не выпадало интереса к чему-то большему, нежели хорошая выпивка и танцующие голышом девушки — то есть, никогда он не погружался глубже условной трети Подземки.
В этот раз, однако, он сопоставил в уме топологию Подземки с городским ландшафтом и обнаружил, что идя по переходам внешнего кольца, потеряет немало времени. Склочный голос гоблинского наследия немедленно возразил, что время, потраченное на курсирование между источниками пива, не может считаться зря потраченным. Но непреклонная дисциплина, выработанная долгими часами вымучивания из себя никому не всравшихся текстов, стояла на своем: сперва нужно сделать дело, а потом уже тратить оставшееся время как душе угодно. Тем более что события последних дней наглядно показали: никакое дело не просто настолько, чтобы его удалось выполнить с наскоку. Так что, определившись с направлением на Университет, книжник подобрал сопли и направился в ту сторону напрямик, что означало пересечение Подземки напрямую почти через самый центр.
Вслед Хастреду, когда он углублялся в очередной проход, смотрели с уважением и долей зависти, хотя сам он не чувствовал, что направляется навстречу чему-то интересному. У каждого есть свой вполне естественный стопор, и вышибание его, как правило, ничем хорошим не кончается. С другой стороны, вряд ли там власть захватили полностью деградировавшие мутанты, а насколько там могут хумансы шокировать гоблина?...
Как выяснилось, могут вполне достаточно.
Пару стоек, за которыми помимо традиционных бутылей с разноцветными жидкостями можно было разглядеть курительницы, небольшие колбы с подозрительно сыпучими реактивами, груды пилюлек, кучки аморфных масс и, что было вовсе удивительно, россыпи металлических инструментов, Хастред миновал успешно и даже удержался от глупых вопросов, че это такое и зачем оно тут. Понятно, что раз тут — значит кому-то нужно, тебя дурака забыли проинформировать. А начнут отвечать, так ты тут так и залипнешь, начнешь записывать, потому что памяти нету веры. Так что занес мысленно в графу недопознанного и бодро проследовал дальше, протолкнулся под тяжелой портьерой и в некоем остолбенении уставился на высокое искусство разврата, воплощенное на обычном столе.
В драке, как известно всякому, есть определенный лимит того, сколько нападающих одновременно может навалиться на одного бедолагу, не рискуя богатырскими замахами нанести больше ущерба союзникам, чем жертве. Как правило, это порядка трех человек, может быть, четверо, если их движения хорошо скоординированы.
К даме, составляющей центр здешней композиции, ухитрились пристроиться семеро, и тыкали они в нее, как понимает взрослый и квалифицированный читатель, отнюдь не кулаками, а куда менее длинными конечностями. Хастред судорожно сглотнул, осознавая свою ничтожность как сочинителя, поскольку таких сцен не то что не выводил в своих новеллах, но и в уме как-то не догадывался сконструировать. В основном, пожалуй, потому, что слишком много дряблой и обвисшей мужской плоти, задействованной в представлении, могла бы напрочь отбить фантазию даже каменному голему — которым, как известно, плату фантазии изготавливают из бронзы и прикручивают толстыми шурупами. Участники оказались как на подбор неприглядны настолько, насколько вообще может быть непригляден сексуально активный антропоид. Женщину сей штамп тоже не миновал — была она несколько старше того возраста, когда эротические эксперименты понимаются как само собой разумеющееся... а может, просто сильно износилась и плохо за собой следила, что, увы, не редкость в плохих районах города. Заметив ее пустые отупелые глаза (когда один из участников сдвинул свою задницу, ранее загораживавшую обзор), Хастред внезапно ощутил помимо легкой тошноты также вполне здоровое беспокойство благочестивого обывателя. Уж не опоили ли бедняжку эти жирные олухи, дабы свершить над безответной грубое насилие?! Машинально отведя плащ от заткнутого за пояс клинка, гоблин бросил предостерегающий мрачный взор