Трудились моджахеды кое-как, поэтому Шарджиль заставлял их поднимать задницы и работать. За час они до отказа набили несколько рюкзаков, непоместившееся примотали снаружи, рассовали по мусорным пакетам, сумкам-холодильникам и побрели в лес по тропе, которую разведал кто-то из более проворных членов группы. Дорожка вела вверх по склону мимо дощатых руин. Из-за крутого подъема, подлеска и грязи двигались невероятно медленно, но примерно через полчаса, хотя казалось, что прошло куда больше, они, вспотев, очутились на сравнительно ровном месте размером с бадминтонную площадку. Несколько хвойных деревьев обеспечивали маскировку сверху, но оставляли достаточно пространства, чтобы поставить палатки с навесами и развернуть спальники. Закир первым делом примотал свободный конец цепи к дереву посреди площадки, скрепил замком, развалился на синей пенке и бездельничал, пока Абдул-Вахаб не сделал ему замечание и не погнал работать. Зула утащила пенку и уселась на нее сама. До этого момента она старалась не проявлять интереса к цепи и замкам, чтобы ничем себя не выдать: полная апатия – хорошая маскировка, – однако теперь на нее никто не смотрел, и она стала поглядывать на ствол, к которому крепилась цепь. Во вселенной Зулы существовало два замка́: массивный латунный, рассчитанный на непогоду (из рудничного поселка), и второй (из ящика с инструментами в пикапе): поменьше, из стали, с синим резиновым ободком по основанию, чтобы не гремел, когда ящик несут. У Зулы был к нему ключ. Некоторое время она носила его в кармане, но когда стало ясно, что вскоре что-то начнется, Зула потеряла сон, опасаясь, не обыщут ли ее и не отберут ли ключ. Поэтому однажды она намочила тампон, подождала, пока тот разбухнет, сунула в него ключ, а тампон – себе в задний проход. Там он теперь и находился.
Цепь на дереве смыкал большой латунный замок. Тот, что висел на шее, Зула не видела, но дотягивалась до него и нащупывала резиновое основание. Открыть этот замок она могла.
* * *
Создавая персонажей для богатых ленивых буржуев, «Голда шу» с именами не заморачивались и составляли их из слов, взятых то ли из спама, то ли из результатов случайного поиска в Гугле, – по крайней мере так Чонгор объяснял себе, почему бродит по Т’Эрре в обличье толстого купца по имени Скидка Лотерея. Сменить имя и сбросить вес разрешалось – за умеренную плату, – однако Чонгор понимал, что, если уступить соблазну и начать возиться с этой ерундой, несколько часов уйдет впустую. Пока же один только банальный навык перемещения по миру требовал полной сосредоточенности.
Скидка Лотерея, померцав, возник из воздуха в съемной комнатушке в верхних этажах постоялого двора за юго-западными воротами Карфинона – одного из пяти крупнейших городов Т’Эрры (Чонгор выяснил это, лихорадочно погуглив и пробежавшись по вики-сайту). Во время войн Карфинон не трогали – его рынками пользовались все. Сам же он хранил нейтралитет – слишком уж тут любили показывать норов, чтобы хоть о чем-нибудь можно было договориться, а последнего правителя, пытавшегося втянуть город во внешнеполитические интриги, выкинула из окна и низложила хорошо организованная толпа, состоявшая из…
Ну вот опять соблазнился подробностями. Все это не важно. Главное, что Карфинон – коммерческий транзитный центр, лучшее место для поиска менялы. Направиться следовало в место под названием «Биржа». Скидка Лотерея вышел с постоялого двора, вскоре миновал городские ворота нерешительной походкой, выдававшей в нем новичка, и будто пьяный стал плутать по узким улочкам в поисках Биржи – вернее, выяснять, как работает навигационный интерфейс, а это почти то же самое.
Чонгор слыхал, что в подобных играх на тебя могут наброситься и убить ради спортивного интереса. К его крайнему изумлению, этого не происходило, хотя по пути и попадались персонажи, явно способные на убийство. Однако его игнорировали. То и дело встречный купец или мальчишка-посыльный кланялись ему, ломали шапку или учтиво приветствовали как-то иначе. По-видимому, Скидка Лотерея обладал статусом, и тот, среди прочего, проявлялся в вежливых кивках со стороны небоевых персонажей. Наверное, поэтому его до сих пор не прирезали. Впрочем, у него возникли подозрения, что чем дольше он неуклюже слоняется по улицам, тем статус ниже. Чонгор снова метнулся на вики-сайт и порылся в интерфейсе. Оказалось, уровень его респектабельности и в самом деле падает с тех пор, как он вышел с постоялого двора, – очевидно, потому, что сам в ответ не кланялся и не ломал шапку, а люди, которых он тем самым ненамеренно оскорбил, на него заявляли. Чонгор выяснил, как кланяться и снимать шляпу – это была простая комбинация клавиш, – и стал бегать туда-сюда, предельно вежливо здороваясь со всеми подряд, и восстанавливать репутацию до того, как его прикончат.
Но его все равно убили, чем вынудили познакомиться с процедурой возвращения персонажа из лимба в мир живых. После этого он довольно быстро нашел Биржу и вскоре уже расхаживал по золоченой колоннаде, кивал встречным, снимал шляпу и прислушивался к птичьему языку местных обитателей: их крайне лаконичный жаргон был рассчитан на не очень хорошо знающих английский любителей капслока. Чонгор понял, что это т’эрранский аналог тех таинственных жестов, которыми обмениваются брокеры, давая друг другу указания сквозь гвалт торговой биржи.
Пребывание в любом виртуальном мире требует способности отключать критическое восприятие и погружаться умом и чувствами в галлюцинации вымышленного мира. Раз-другой Чонгору удавалось поймать это состояние – в основном когда выполнял простейшие действия: сшибая углы, ходил по комнате на постоялом дворе или брел по улице. Однако здесь это не представлялось возможным: отчасти потому, что в происходящем вокруг он ничего не понимал, отчасти потому, что тут, как нигде, Т’Эрра имела слишком мало общего с вымышленным миром – единственной целью этого рынка было перемещение денег между виртуальной и реальной экономикой. Если деньги выводились, то их следовало уничтожить – удалить из вселенной Т’Эрры раз и навсегда. Делали это под видом жертвоприношения богам. Нужную сумму приносили в один из храмов на скалистый акрополь у городских окраин и вручали жрецу или жрице, а те проводили ритуал: одни сбрасывали деньги в земной разлом, где сверхъестественные силы разлагали их на атомы, другие возлагали на высокий алтарь, откуда после произнесения нужных заклинаний деньги попросту исчезали. Чонгора неприятно смутила и отпугнула маклерская тарабарщина, и он отправился в холмы понаблюдать за церемониями. Проводились те под открытым небом в прямой видимости обзорных галерей и их немногочисленных посетителей – чтобы никто не подозревал жрецов в желании сунуть в карман тоги слиток-другой. Около полумиллиона слитков ушло в небытие за пятнадцать минут только с одного алтаря, а если учесть, что подобных заведений тут с полдюжины и работают они без перерыва, то (Чонгор прикинул в уме) в год из Т’Эрры выводят десять миллиардов долларов.