-Да, - кивнула Аэлевит. - одна тьма в резерве, и она не примет участия в битве. Мы планируем нанести удар с реки - оттуда придут драккары конунга Ригалиса. После этого войско герцога Эретви должно оказаться в окружении и обратиться в бегство.
-Две тьмы пехоты Мигронта с берега, тьма пехоты здесь. У нас - двукратное превосходство. Чего ты ждешь от меня?
Конунг Ригалис, до того безмолвно взиравший на равнину, обронил:
-У всякого плана есть слабые места.
-Пехота против конницы, - согласился я. - У герцога Эретви - свобода маневра. Он может обойти строй фаланги справа, зайти в тыл, ударить и отойти, прежде чем ты, конунг, успеешь высадиться. Нужна конница, которая поможет сковать действия нерберийцев.
Ригалис посмотрел на меня с любопытством. Называя наших врагов 'нерберийцами', я довольно прозрачно отстранялся от собственного рода-племени, и это не могло остаться незамеченным.
-Тебе известна тактика стикрейской конницы, комендант замка Риммор?
-Не особо. Знаю, что чаще всего они воюют с варральскими дикарями, которые строя не знают и при виде тяжеловооруженных всадников обращается в бегство. Также их противниками бывают и степные племена, что обитают на запад от нерберийского побережья. С этими я сталкивался - неприятные противники. Но, опять же, эти парни вооружены легко и не ищут прямого столкновения. Для стикрейцев мы, скорее всего, противник не самый обычный.
'Мы'. Да, я с вами, конунг Ригалис, и можешь удивленно взирать на меня, сколько тебе нравится. Ты не был, как я, привязан к столбу, и рядом с тобой не стоит любимая женщина, за которую я готов, если надо, драться со всем миром и богами в придачу. Может, тебе меня и не понять, хоть ты и Старший.
Последнего я не сказал вслух, однако мои чувства, возможно, отразились на моем лице, потому что конунг Мигронта посерьезнел и отвернулся.
-Конница должна нанести удар по пехоте Баариса, - сказал он. - С 'железным строем' лучники не справятся, а фаланга, хоть и выучена отменно, однако боевого опыта у нее, считай, нет. Поэтому туда пошли рыцари Таланоса - они могут пробить строй баарисцев и рассеять их, а легкая конница арденов довершит разгром.
-Я свое мнение высказал. Сколько у нас времени до прихода герцога Эретви?
-Предположительно, завтра он будет ввиду города. Ночью мы его потревожим с реки, чтобы не засиживался особо - все равно нерберийцы уже видели мой флот, прятать его нет смысла.
Я еще раз окинул взглядом равнину. Если не считать зарослей у берега и каких-то перелесков далеко на севере, она была совершенно безлесой. Кое-где виднелись участки распаханной земли и загоны для скота, в остальном же равнина была словно создана для конного войска - никаких препятствий, достаточно места и для разгона, и для маневров. Пехота, даже имея численное превосходство, окажется здесь в проигрышном положении.
И не принимать бой нельзя. Стикрейцы встанут лагерем, и пока они будут решать, что и как им делать, подойдут кассорийцы. Почему-то я был уверен, что наши враги найдут общий язык между собой. Все наши надежды на успех были связаны с возможностью разгромить их по частям, и медлить было нельзя.
-Кажется, я поняла, что надо делать, - произнесла Аэлевит, до этого слушавшая наш разговор с конунгом.
-Что же? - спросил Ригалис.
-Надо еще обдумать, идея-то сырая. Мне потребуется твоя помощь, Ригалис, ты должен понимать в этом больше меня. Жду тебя в ратуше на совете.
-Хорошо, Аэлевит, я приду, - конунг развернулся и ушел, оставив нас одних.
Ее рука поднялась, удерживая меня.
-Позже.
Я не стал спорить. Она спросила, как мы устроились, я рассказал.
-Отлично. Опять покину тебя, сейчас придется озадачить бургомистра и ратманов подготовкой поля боя. Они будут возмущаться, спорить. Подождешь меня на ратушной площади, хорошо?
Мы спустились вниз, к воротам. Поток беженцев не иссякал, в воротах то и дело норовил образоваться затор. В основном то были миакринги, изредка среди них попадались арденские женщины в простых платьях. Воины в воротах и дальше по улице направляли поток крестьян дальше в город.
Свита, сопровождавшая предводительницу арденов, ждала нас у выхода из башни. Ей подвели коня. Поцеловав меня на прощанье, Аэлевит вскочила в седло и умчалась прочь, сопровождаемая посыльными. Проводив ее взглядом, я побрел в сторону центра города, ощущая себя в охватившей кварталы возле западных ворот суматохе совершенно лишним.
День клонился к вечеру, когда Аэлевит наконец вышла из зала собраний скейрской ратуши. Я успел еще раз побывать в казармах, где мой гарнизон успел освоиться и войти в ритм караульной службы. Часть солдат несла стражу на стенах, остальные в меру сил скучали. Здесь не было эйториев, богатых на всякие байки, а арденские лучники в лучших традициях своего народа помалкивали с серьезным и мрачным видом. Я понял наконец, что отличало Аэлевит от ее сородичей и потому заставляло меня думать, что ей не подходит роль предводительницы. Аэлевит была живой. Она улыбалась, она грустила, она плакала и смеялась. Она не была каменной статуей, какими мне казались большинство Старших севера. Она умела жить - и хотела жить. Большинство же арденов, что встречались мне до сих пор, были мрачно торжественны, будто участвовали в какой-то бесконечной церемонии, где каждый знает свою роль и вне этой роли не мыслит своей жизни. Словно проклял их всех кто-то добрый и заботливый.
Предупредив, чтобы до утра меня не ждали (кивок от Гарини и задумчивый взгляд вслед - от Арвариха), я успел побродить по центру города, где уцелело больше всего домов арденской архитектуры. Выпил в кафе, куда меня утром водила Аэлевит, кружку эля, и теперь сидел у фонтана с танцующими статуями.
Если смотреть на них пристально, то статуи, конечно же, стоят неподвижно. Фигуры танцовщиц и актеров вырезаны из незнакомого мне желтоватого камня, который частично пропускает свет. Статуи переливаются под лучами предзакатного солнца и в бликах, отраженных струями воды, но при этом остаются лишь каменными фигурами. Однако стоит отвести взгляд чуть в сторону, и они оживают в танце, медленно двигаясь вокруг фонтана. В этот момент сложно удержаться и не посмотреть на них. Стоит, однако, вновь перевести на них взгляд, как волшебство рассеивается. Замирает танцовщица в прыжке, стоит, склонившись в изящном поклоне, актер в маске, и только блики скользят по каменным рукам, да приплясывают тени под ногами, в нетерпении ожидая, когда зритель отведет глаза в сторону и позволит им продолжить свой хоровод вокруг чаши фонтана. Умом я понимал, что фонтан - арденская работа, сердцем - нет. Это чудо сотворили люди, которые не стеснялись своих эмоций. Были ли ардены такими прежде?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});