– Говорите, сеньор, нам чрезвычайно интересно услышать предположения вашего господина, – сказал Альберони.
Королева предпочла промолчать.
– Извольте. В ближайшее время король Франции, чьи армии терпят поражение все чаще и чаще, захочет свести кампанию союзников на нет. Он перейдет в глухую оборону, да вы и так об этом знаете. Кроме того, сепаратные попытки заключения мира с противниками один раз сорвались, но кто знает, сорвется ли повторная попытка? Вы же останетесь один на один с Англией и взбунтовавшимися провинциями, поддерживаемыми империей Габсбургов. В положении, когда в стране голод и разруха, трудно удержать целостность империи… И Новый Свет не поможет выиграть войну – караваны с золотом попросту не доходят до Испании…
– С чего вы взяли? – нахмурился премьер-министр.
– Просто обычная констатация фактов, ничего более. Я думаю, дальше продолжать не имеет смысла. Но в силу некоторых обязательств, предвидя разногласия по данному вопросу, мой государь предлагает другой вариант, могущий удовлетворить обе державы.
– Какой? – не удержался от вопроса Альберони.
– Беря дополнительные обязательства, Россия желает получить Пелагские острова в аренду сроком на сто лет, с возможностью выкупа земель в случае поступления такого предложения. Кроме того, нашим купцам должно быть предоставлено право, сроком на десять лет, торговать с заниженными пошлинами или вовсе без них на территории Испанского королевства, – ответил посол, глядя в бесстрастное лицо королевы.
Премьер-министр молчал. Мария Луиза замерла возле окна, пальцы холеных рук едва заметно теребят складки королевской мантии. Королева думала.
Русский посол ей не мешал. Что и говорить, Гибралтар России сейчас нужен так же, как корове седло. Но от морской базы рядом с дружественным Мальтийским орденом государь не откажется точно. И думать о будущем стоит загодя. База в Средиземноморье – хорошее подспорье не только в войне, но и в торговле.
– Хорошо, возможно, Испания согласится на ваши условия, сеньор посол. Но что предложит русский царь королевству кроме тех караванов, которые пришли к нашим берегам? – спросила Мария Луиза. – Которые, должна заметить, оплачены по европейским ценам.
– Отряд волонтеров может прибыть к берегам полуострова будущей весной. При условии обеспечения их всем необходимым, волонтеры смогут самостоятельно вести боевые действия против ваших врагов, – склонил голову Борис Долгомиров.
– Самостоятельно вести боевые действия? – удивился Альберони.
– Специфика подготовки большинства волонтеров не позволяет им быть под командованием человека, малосведущего в их боевых качествах, поэтому офицер прибудет с ними. Вам, ваше величество, необходимо дать цель и ждать результата, – повторно склонил голову посол.
– А не слишком ли вольные условия? – неприязненно хмыкнул премьер-министр.
– На других условиях моя страна не сможет связать себя обязательствами, ваше величество, мы воюем на три фронта и не можем вступать в еще одну войну, – ответил Долгомиров, глядя на Марию Луизу.
– Что ж, если царь выполнит свои условия договора, то мы выполним наши, сеньор посол, – вздохнула королева, прикладывая королевскую печать в конце свитка с пунктами тайного договора.
В это самое время в Валенсии эрцгерцог садился на корабль, конечной целью которого будет небольшой городок на побережье Австрии. Сегодня повстанцы лишились надежды на победу. Эрцгерцог оставил испанских вассалов на поживу королю. Он плыл на Родину – вступить в законные права владения империей Габсбургов…
* * *
4 июня 1711 года от Р. Х.
Беркниш
Его величество Алексей II
Великий визирь с армией в двести сорок тысяч человек, включающей ополчение, янычарский корпус и слетевшихся с окраин империи стервятников-мусульман, больше недели стоял в одном месте – в семи верстах выше по течению Дуная. Между тем приготовления в русском стане завершены, магазины, кропотливо собираемые фуражирами, оказались в одном месте под постоянной охраной с прямым доступом армии.
Рейды русского четырехтысячного отряда, спустившегося ниже по течению десять дней назад, доставили немало неприятностей обозам османов. Порой в кровавые жернова попадали мелкие отряды турок, подтягивающиеся к ставке великого визиря. Частью правоверные воины бежали в леса, частью легли в рощицах с именем Аллаха на устах. В чем туркам не откажешь, так это в умении умирать: стойкие, гордые солдаты, мало понимающие такое слово, как «дисциплина», они стремились продать жизни подороже. Но выучка русских отрядов была на порядок выше. Вот и получается, что горстки правоверных готовы жертвовать собой, а общая масса в случае хорошей трепки спешит показать спину. Как такое возможно? Непонятно…
Генерал-лейтенант Рене, командир отряда, в меньшей степени подвержен озарениям гения, чем светлейший князь Меншиков, с успехом проведший операцию в Валахии, а также на левом берегу Дуная, спалив под самым носом турок склады с боеприпасами, запасенными для артиллерии. Рене в большей мере является педантом, скрупулезно проверяющим маршрут едва не до каждого кустика, встреченного на дороге. Такой подход сделает честь любому генералу не меньше, чем неординарные решения Алексашки, выслуживающего потерянные привилегии.
Но в тылу врага действовали не только конные эскадроны, по тропам в чащах бродили стрелковые команды витязей. Пара рот получила возможность испытать новые методы ведения войны, которые полгода вколачивали в них наставники корпуса.
Иногда я, наведываясь в полк, беседую с лейтенантами и капитанами. Наблюдаю за ними и чувствую, как в душе растет гордость за принятое некогда решение. Из-за становления полка, мелких неурядиц и переоснащения солдат реформирование витязей прошло с запозданием. Но витязи приучены к подобному – слишком свежа память былого обучения в корпусе, слишком верят воины в Старшего брата.
Орудия витязей после реорганизации полка объединили в одну роту, получив на три батальона роту огневой поддержки в количестве двадцати «колпаков». К каждому орудию придали по лошади, воспользовавшись опытом петровских конных орудий. Получилось. Взводы значительно увеличили мобильность, сохраняя огневую мощь за счет введения двух пар мортирных расчетов.
Испытания стрельб ручных мортирок, проведенные Прохором в Конских Водах, показали, что массовая атака из ручной артиллерии хотя и эффективна, но экономически невыгодна. Боеприпасы для мортирки уходят раза в четыре быстрее, чем для «колпака», а по стоимости они мало уступают 12-фунтовым «кубышкам». В конце концов государь решил во взвод, под командование сержантов, дать только две мортирки.
После реорганизации взвод приобрел следующий облик: четыре пятерки фузилеров и две пары мортирщиков. Первый номер – стрелок из мортиры, второй номер – носильщик большей части боеприпасов. Дальность мортирок намного меньше дальности стрельбы «колпаков», но больше дальности фузей раза в три. В итоге командир роты получает в распоряжение внушительную силу противодействия пехоте и кавалерии врага.
С введением зимой в полк третьего батальона пришлось пересмотреть устройство полка на офицерском уровне – сказывается общая нехватка офицеров. Идею ставить лейтенантов командовать двумя взводами в конечном счете признали неудобной. Теперь лейтенант – командир роты, как старший лейтенант и капитан, разница лишь в номере роты. В русской армии заведено правило: чем выше рота в полковом реестре (первая выше третьей и т. д.), тем выше звание ротного офицера. Таким образом, устанавливался паритет в батальонах. Инженерно-саперная и артиллерийская роты выведены в прямое подчинение комполка.
Роты витязей сменяли друг друга в опасных рейдах, с молодецким задором и фанатичным блеском в глазах бросаясь в тыл турецкой армии. Жаль, подобная тактика оказалась эффективной только в первые три дня, после чего великий визирь Балтаджи начал прочесывать подвластную территорию легкой кавалерией, в огромном избытке имеющейся у него под рукой.