и замечает всякое.
— Верно, не похоже на него. Может этот карлик и сам всё подстроил, а сейчас ломиться к своим за обещанной печенькой? Надо было всё-таки его порешать, Ярик, или сказать, чтобы к нему отвел.
— Надо было, — согласился тот. — Только вот сам помнишь, как он появился из неоткуда, что твой пень, я даже пернуть не успел. Хорошенько видимо его Балдур прижал, что тот штаны замарал, как нас увидел.
Сырник опустил глаза и задумался. Ярик прекрасно понимал, что сердце маленького аури разрывалось в тот момент, даже несмотря на перепалку между ним и Балдуром ранее. Сырник некоторое время молчал, однако дрожь черного кончика его носа и сжатые кулачки выдавали его внутреннее состояние.
— Найдем, — заверил его Ярик. — Не пруди.
— Холоп прокаженный! — процедил он сквозь зубы. — Сдохнешь, паскуда, я тебя найду и придушу!
— Ладно, двинули, только это самое… Давай ты на своих, добро? Я безгранично польщен и тронут, но пускай Балдур тебя таскает, без обид, а?
— Ярик? — Сырник произнес сквозь едва различимый рык.
— Чего?
Сырник сложил пальцы в неприличном жесте и демонстративно выпятил перед рыжеволосым. Тот молча извинился, расставив руки в стороны, и они отправились. Аури не обманул, чем дальше они заходили вглубь лабиринта, тем звуки работающих машин и голосов становились богаче. Надписи и наименования контейнеров всё более и более отзывались откликом глубоко в закромах памяти.
Десятки. Некоторые повторялись, как в то же время носили небольшие поправки в виде цифр или набора букв в конце. Последние же отличались друг от друга, но первые буквы повторялись регулярно. «В», «Н», «М», «К» регион? Может первые буквы из названий полисов? Если и так, то Велпос явно нуждался больше других в поставках загадочного продукта.
Сырник в основном семенил по верхушкам контейнеров, изредка спускаясь и корректируя маршрут, однако в конце концов им все же пришлось столкнуться с грузчиками и вооруженной охранной, как и говорил аури. Ярик спрятался за одним из блоков и аккуратно выглядывал из-за него.
Пятеро. Трое грузили деревянные ящики, двое расслабленно курили, наблюдая за работой. Один из них не мог оторвать глаз, своим поведением доказывая народное выражение — бесконечно можно смотреть на три вещи. Грузчики явно спешили, это можно было судить по их короткой и быстрой перебежке, а также по влажной голове, которая буквально купалась в поту и мыле.
Ярик посмотрел по сторонам, был альтернативный вариант, но в таком случае пришлось бы делать огромный крюк. В то время как ящики грузились один за другим, а контейнеры спешили покинуть склад. Сколько времени у них осталось, пока в этих стенах единственными обитателями останутся тараканы и накопленная пыль.
— Слишком много, чтобы вырубить, — шепотом заключил Сырник.
— Ага. Стоит кому-нибудь из них поднять тревогу, и мы с тобой превратимся в курей, что без башки носятся по вольеру. Вся орава сбежится, как мухи на говно.
— Манёвр тогда. Мы с Балдуром как-то небольшую стайку гнилобрюхов натравили на иворгов, чтоб с поляны согнать.
— И я тогда там был, — недовольно выдохнул Ярик. — Только вот где ты гнилобрюхов видишь, да и перед нами не иворги.
Тогда Сырник отреагировал точно так же:
— Ярик, баламошка ты сельская, это метафора на манёвр. Саботаж. Надо создать ситуацию, чтобы привлечь их внимание в сторону, и прошмыгнуть полевкой.
— У меня идея получше, — Ярик улыбнулся во все два ряда, от чего Сырнику стало не по себе. Каждый раз, когда на лице рыжеволосового появлялась такая ухмылка, ничего хорошего обычно не предвещалось. — Помнишь мы наткнулись на целый конвой? Баба там такая, большая и слуг запряжено целый экипаж? Пёрли тюфяки да сундуки на горбах?
— Ну, — нехотя ответил Сырник, догадываясь, к чему ведет разговор.
— Ну, ты хорошо куелду эту срисовал?
— Почему именно она? — аури в негодовании раскинул руки да слегка повысил голос. — Мы много от кого прятались, был мужик такой, статный, вроде значимый.
Ярик тут же поспешил и прикрыв ему рот ладонью, ответил.
— Не ори и уши прижми. Мужик тот может и был статным, только та расщеколда никак заткнуться не могла. Орала, верещала, жаловалась в общем. Я тебе, как мужик знающий, говорю, никто не станет терпеть бабу горластую и ворчливую. От такой: либо на ногу прочь, либо проще сделать, о чём лепечет блаженная. Выйди там, поори, пожалуйся.
— И этой твой план? Обратиться куелдой и поорать? Мне кажется, мы, наоборот, хотели оставаться незаметными.
Ярик похлопал по плечу Сырника, и коварно ухмыльнувшись, продолжил:
— Да нас с тобой-то никто искать не будет. Ты главное возмущайся убедительно, обругай как послаще, только не по-холопски, как-нить по-барски там, и не матюгайся. Можно еще пригрозить мужиком своим, он пади у неё еще тот терпила. Главное заставь их свалить куда подальше, пускай ищут того, чего не существуют, а как не найдут, нас и след простыл.
Сырник с насторожённостью во взгляде слушал слова человека, и не мог поверить своим мыслям. Каким-то образом Ярик всё еще умудряется удивлять и в какой-то мере даже пугать глубокими познаниями из своего прошлого. Аури даже не стал спрашивать, откуда ему это известно, и сработает ли наверняка.
— Ну раз ты всё знаешь, так ты и иди.
— Сырник, сердечный мой, не врубай баламошку, всеми богами прошу. Я обращаться не умею. Как я тебе пойду?
— Я тебе платье выпишу! Где-нибудь вокруг да найдется, — съязвил тот, сохраняя тихий голос. Во взгляде Ярика отчетливо читался ответ, который Сырник и так знал, однако оставался всего один момент. — У меня кристалла нет.
— Держи, — мужчина передал уже заготовленный сосуд. — Давай, не тяни только, если облажаешься или меня найдут, то придется рвать когти, да с боем. Так мы Балдура и остальных никогда не найдем.
— Паскуда, — коротко заключил аури.
Как бы это не звучало и не выглядело, в одном Ярик был прав, и Сырник это прекрасно понимал. Они находились в сердце неизвестного врага, отрезанные от внешнего мира, разобщенные, и оставалось лишь гадать, в каком состоянии пребывают другие. Это было не место и не время, чтобы показывать свой характер, и уж тем более спорить с тем, с кем посчастливилось выживать. Сырник молча принял кристалл и, глубоко вдохнув, закрыл глаза, концентрируясь на образе женщины.
Его шерстка, как затем и всё