власть, и лорд Китченер практически не встретил сопротивления, когда в 1898 г. вновь двинулся на завоевание Судана. Движение Махди возникло в результате противостояния египетско-европейским вторжениям и имело много характерных черт антиимперской реакции. В частности, захватчиков называли пришельцами - в данном случае "турками" - и нарушителями религиозных норм.
В столь же нестабильном мире индийских государств конца XVIII века ситуация была иной. Большинство из них, пришедших на смену империи Моголов, которая вскоре рухнула после смерти Великого Могола Аурангзеба в 1707 г., нельзя было назвать империями. Однако во многих из них территориальная экспансия сочеталась с властью над крестьянами-налогоплательщиками и элементарными мерами по государственному строительству, часто напоминавшими действия Мухаммада Али в Египте. Майсурский султанат под руководством Хайдара Али и его сына Типу Султана, который, возможно, пошел бы по египетскому пути, столкнулся с мощью Ост-Индской компании и был уничтожен в 1799 году. Тактически более осторожный махараджа Пенджаба Ранджит Сингх, который, как и Типу до него, привлекал европейских офицеров для переформирования своей армии, сумел создать временно мощное сикхское государство, которому более слабые государства - и в этом заключался имперский аспект - должны были платить дань. В отличие от джихадистских империй африканской саванны, религиозные мотивы не играли никакой роли в этой сикхской экспансии вплоть до Пешавара у подножия Гиндукуша. Ранджит Сингх создал типично имперскую ("космополитическую") элиту из сикхов, мусульман и индусов. Но в эпоху Ранджита Сингха англичане были уже настолько сильны, что новое государство могло выжить только до тех пор, пока оно оставалось полезным в качестве буфера против непредсказуемых афганцев. После смерти в 1839 г. самодержавного махараджи, который, в отличие от Мухаммеда Али в Египте, не создал никаких институтов, способных пережить его, государство сикхов было аннексировано в 1849 г. и превращено в провинцию Британской Индии.
Внутренний колониализм в США
Распространение Соединенных Штатов на североамериканском континенте можно трактовать как особый вид вторичного строительства империи, причем один из самых успешных. Соединенные Штаты Америки начали свое существование в 1783 г. как одна из крупнейших стран мира, а за последующие семьдесят лет их размеры увеличились еще в три раза. Для Томаса Джефферсона и многих других людей, обладавших тонким чувством геополитики, продвижение к Миссисипи в 1790-х годах было целью первостепенной важности. За рекой лежала обширная территория Луизианы, простиравшаяся от Великих озер до Мексиканского залива, со столицей в Новом Орлеане на глубоком Юге. В 1682 году Франция завладела ею скорее по названию, чем на самом деле, не планируя интенсивной колонизации. Более того, французский король проявлял к ней настолько мало интереса, что уступил испанскому королю ту часть Луизианы, которая осталась у него после Парижского договора 1763 года. Карл III принял этот подарок без энтузиазма, и прошло немало времени, прежде чем испанцы фактически вступили во владение этой территорией. К тому времени американские купцы уже достигли Миссисипи с севера, так что на карту были поставлены значительные коммерческие интересы. В 1801 году Испания вернула Луизиану Франции. Бонапарт, который в свое время задумывал крупную военную экспедицию на Миссисипи и мимолетно мечтал о Луизиане как о жемчужине имперской короны, в апреле 1803 г. совершил волюнтаристский поступок. Когда президент Джефферсон поручил своему послу в Париже начать переговоры об уступке устья Миссисипи, первый консул Франции, заинтересованный в хороших отношениях с США из-за перспективы новой войны с Великобританией, неожиданно предложил всю Луизиану (включающую все французские территории в Северной Америке) по выгодной цене. Американские переговорщики ухватились за эту возможность. 20 декабря Ла-Нувель-Орлеан был передан федеральному правительству США.
С юридической точки зрения это была аннексия. 50 тыс. белых жителей Луизианы, которые сначала были французами, потом испанцами, потом снова французами, теперь оказались подданными Соединенных Штатов, причем их мнения по этому вопросу никто не спрашивал. Одним росчерком пера и без особых затрат самая большая республика в мире увеличилась вдвое. В то же время было покончено с потенциально опасным присутствием на североамериканской земле еще одной державы (самой сильной в военном отношении в то время). Спустя всего двадцать лет после избавления от колониального статуса Соединенные Штаты поглотили первую собственную колонию - пример вторичного строительства империи без применения силы. После этого возникли многие характерные для колонизации проблемы: прежде всего, столкновение с культурно чуждым (франкоязычным) населением, которое не одобряло передачу власти и рассматривало как враждебный акт отказ от испанского и французского права и введение американской системы, основанной на английском общем праве. В Луизиане до 1803 г. свободные люди любого цвета кожи пользовались одинаковыми гражданскими правами, тогда как теперь они теряли практически все, как только в них подозревали хоть йоту "цветной" крови. В 1812 г. вашингтонский конгресс сделал бывшую французскую Луизиану первым из тринадцати новых "федеральных штатов", но ей потребовалось много времени, чтобы стать американизированной. Новые иммигранты прибывали по каплям из Франции и тысячами - с Кубы, где многие плантаторы, бежавшие от гаитянской революции, нашли жизнь неприятной во время войны Испании против Франции. Новый Орлеан, планировавшийся как типичный французский колониальный город, даже в период экономического бума 1830-х годов был разделен на районы для англоязычных американцев и франкоязычных креолов. Однако, несмотря на суровые американские расовые законы, "цветная линия" была проведена не так резко, как в других странах Юга. Как пишет Дональд Мейниг в своей монументальной книге "Геоистория США", Луизиана была именно тем, с чем не могло смириться самосознание страны: "имперской колонией". Возможно, это еще было бы совместимо с правящей идеологией, если бы луизианцы действительно были освобождены от всех форм рабства. Но они были «народами чужой культуры, которые не выбрали быть американцами». В этом они ничем не отличались от коренных жителей континента - индейцев.
Вопрос о том, следует ли говорить об империализме США, даже применительно к завоеванию Филиппин после 1898 г. или к многочисленным военным интервенциям в Центральной Америке и Карибском бассейне в первые десятилетия ХХ в., уже давно является источником ожесточенных дискуссий. Одни считают США антиимпериалистической державой по определению, другие видят в них апогей капиталистического империализма. Дональд Майниг освобождает дискуссию от идеологических пут, убедительно указывая на структурное сходство между США и другими имперскими образованиями. В середине XIX века, утверждает он, страна представляла собой одновременно четыре вещи: совокупность региональных обществ, федерацию, нацию и империю. Почему империя?
Соединенные Штаты содержали огромный военный аппарат, включавший форты, посты на дорогах и т.д., чтобы отбить и удержать индейцев. Особые районы, обладающие даже минимальной автономией, не допускались. Не было ни протекторатов на землях, принадлежащих индийцам,