О.: “Верно”.
В.: “И тем не менее вы позволили ему провести в тюрьме все эти месяцы, но так и не сообщили властям свои ценные сведения?"
Цыганка уклонилась от прямого ответа.
В.: “Когда вы впервые рассказали кому-либо о том печально известном разговоре с Линдой, в котором она предложила вам отправиться вместе с нею и убить кого-нибудь?”
О.: “Прямо здесь”.
В.: “Сегодня?”
О.: “Угу”.
В.: “Значит, сегодня, на свидетельском месте в этом зале суда, вы впервые решились поделиться с кем-нибудь этой важной информацией? Это верно?”
О.: “Да, это верно”.
Я поймал Цыганку на слове. Теперь я мог заявить присяжным: вот Мэнсон, обвиняемый и судимый за семь жестоких убийств, — а там, на углу Темпл и Бродвея, сидит Цыганка. Девушка, любящая Мэнсона и готовая пожертвовать ради него жизнью. Она сидит на перекрестке круглыми сутками с самого начала процесса, и все же лишь в ходе определения наказания Мэнсону, на повторном допросе, она решается рассказать кому-то о том, что знает.
Ранним утром 9 февраля 1971 года, ровно в 6:01, Южная Калифорния содрогнулась от мощного землетрясения. Достигшее силы в 6,5 баллов по шкале Рихтера, оно погубило шестьдесят пять человеческих жизней и причинило разрушений на миллионы долларов.
Я проснулся с мыслью, что “Семья” пытается взять наш дом приступом.
Присяжных разбудили струи воды, льющейся на них из труб, прорванных выше этажом.
Девушки-пикетчицы на перекрестке сообщили журналистам, что это Чарли, и никто иной, вызвал разгул стихии.
Несмотря на катастрофическое бедствие, этим утром суд возобновил заседание в обычное время, и Сьюзен Аткинс заняла свидетельское место, чтобы обрушить на присяжных еще одно потрясение.
Первым вопросом, заданным Шинем своей клиентке, было: “Сьюзен, участвовали ли вы лично в убийствах Тейт и Лабианка?"
Сьюзен, на которой был натянутый на белую блузку темный джемпер, отчего она выглядела школьницей, почти ребенком, спокойно ответила на это: “Да”.
Хотя к этому моменту все присутствующие юристы уже знали, что девушки намерены выступить и “сознаться” (Фитцджеральд упомянул об этом в кулуарах неделю тому назад), присяжные и публика застыли в изумлении. Они переглядывались так, словно не верили собственным ушам.
Шинь затем попросил Сьюзен рассказать о себе — о ранних годах жизни, прошедших под знаком религиозности (“Я пела в Церковном хоре”); о смерти матери от рака (“Я не могла понять, почему она умерла, и это бесило меня”); об утрате ею веры; о проблемах в ее отношениях с отцом (“Он постоянно говорил мне: “Ты катишься под гору", поэтому я и покатилась"); ее опыте танцовщицы в стриптиз-клубе в Сан-Франциско; об инциденте с пистолетом во время ее ареста в Орегоне (“Я боялась змей”); о знакомстве ее с наркотиками, о посещении Хейт-Эшбери и о первой судьбоносной встрече с Чарльзом Мэнсоном.
Возвращаясь к преступлениям, Сьюзен показала: “Вся эта история закрутилась, когда я убила Гари Хинмана, потому что он собирался покалечить моего любимого…”
Судья Олдер объявил перерыв в заседании. Прежде чем покинуть место свидетеля, Сьюзен повернулась ко мне и сказала: “Взгляните, мистер Буглиози. Рассыпался весь клубок, дружище, весь мотив. Это было так глупо. Так скучно”.
После перерыва Сэди пересказала заново отредактированную версию того, как Хинман принял смерть. По ее словам, Гари наставил пистолет на Мэнсона, едва тот вошел, чтобы убедить Хинмана подписать "розовый бланк" на машину, за которую они уже отдали деньги. Мэнсон бежал, а Гари выстрелил, целя ему в спину. “У меня не было выбора. Он мог причинить страдания моему любимому. У меня был при себе нож, я подбежала к Гари и убила его… Бобби угодил за решетку за то, что совершила я”.
Прорехи в этой ее истории были размером с милю. Я помечал их себе, приберегая для перекрестного допроса.
После ареста Бьюсолейла, продолжала Сьюзен, Линда предложила совершить похожие убийства. “… И она велела мне раздобыть нож и одежду… Она сказала, что люди с Беверли-Хиллз кинули ее на тысячу долларов при покупке какого-то нового наркотика, МДА…”
Прежде чем покинуть ранчо Спана, сказала Сьюзен, “Линда дала мне немного ЛСД, а Тексу — СТП… Линда распоряжалась нами всю ночь… Никто не сказал Чарли, куда мы отправляемся или что собираемся делать… Линда бывала там раньше, поэтому знала, куда надо ехать… Текс словно взбесился, застрелил Парента… Линда вошла в дом… Линда отдала мне свой нож”. В этом месте повествования Дэйи Шинь раскрыл складной нож и попытался вложить его в руку Сьюзен.
Судья: “Немедленно положите нож туда, где он лежал!”
Шинь: “Я просто хотел уточнить размеры лезвия, Ваша честь”.
Сьюзен забежала вперед в своем рассказе. Она уже держит Шарон Тейт. “Тут вернулся Текс, посмотрел на нее и говорит мне: “Убей ее”. И я убила… Я просто втыкала в нее нож, пока она не упала, и тогда я снова воткнула его. Не знаю, сколько раз я ударила…” Шарон молила о жизни ради ребенка, и “я сказала ей: “Заткнись! Ничего не хочу слушать”.
Слова Сьюзен были нестерпимо холодны, но выражение ее лица по большей части оставалось открытым, даже почти детским.
Существует лишь одно выражение, способное описать контраст: он был невероятно непристоен.
Описывая убийство Хинмана, Сьюзен поместила на место преступления Лесли Ван Хоутен. Между тем у следствия не было ровным счетом никаких улик, подтверждающих ее участие в убийстве.
Описывая ночь гибели четы Лабианка, Сьюзен внесла дополнительные поправки в список действующих лиц. Мэнсон не поехал, сказала она. Машину вела Линда; это Текс первым проник в дом Лабианка; это Линда объяснила Тексу, Кэти и Лесли, что им делать; это Линда предложила убить актера в Венисе. А когда они вернулись на ранчо Спана, “Чарли мирно спал в доме”.
Столь же неправдоподобна была новая порция выдумок. Сьюзен заявила, что обвинила в преступлениях Мэнсона в разговоре со мной и в показаниях перед большим жюри, потому что я обещал в этом случае лично проследить, чтобы никто из подсудимых, включая и Чарли, не был приговорен к смертной казни.
Наилучшим опровержением этому бреду была запись, сделанная Кабальеро задолго до нашей первой встречи с Сэди. Там, на магнитофонной ленте, Сьюзен с тем же успехом обвиняла Мэнсона в убийствах.
Описывая наше знакомство, Сэди сказала: “Потом вошел Буглиози. Мне кажется, он был одет примерно так же, как и сейчас, в серый костюм с жилеткой".
В.: “Это происходило в 1969 году, верно?”
О.: “Правильно. Он выглядел тогда гораздо моложе”.
Да, все мы прошли через очень многое за эти четырнадцать месяцев.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});