должен быть пришвартован там.
— Он? — не понял Роджер, но Фергус уже ушел далеко вперед, так что пришлось догонять.
Пристань Приоло была длинной, узкой и заставленной судами — в основном небольшими рыбацкими лодками, выгружающими свежий улов. Поблизости находился городской рынок, и пешеходам приходилось лавировать между небольшими повозками и тачками, доверху груженными блестящими серебристыми тельцами — некоторые из них продолжали отчаянно извиваться, отказываясь верить в смерть. Воздух был густой и влажный, тошнотворный запах свежей рыбы и рыбьей крови щекотал ноздри, постепенно вытесняя воспоминания о сырых трюмах «Глорианы» и «Констанции».
Фергус замедлил шаг, и Роджер сделал то же самое, озираясь по сторонам, — хотя понятия не имел, что или кого именно они ищут.
— Bonjour, mon ami! — то и дело приветствовал Фергус друзей и приятелей — казалось, он знает здесь всех. Многие махали или кричали что-то в ответ, ни на миг не прекращая работу. Он говорил и по-английски, и по-французски — правда, на малопонятном Роджеру patois[183], — и на каком-то еще менее понятном языке, напоминающем одно из креольских наречий. Все, что удалось с грехом пополам разобрать, — они искали человека по имени Фосетт.
В ответ на расспросы большинство мужчин лишь качали головой. Наконец один чернокожий джентльмен — высокий и широкоплечий, он сидел на корточках и потрошил еще живую, трепыхающуюся рыбу, — утвердительно кивнул и ткнул окровавленным ножом в сторону моря.
— Ах вот он где! — Фергус благодарно махнул рыбаку и, взяв Роджера за локоть, потащил его дальше по пирсу.
Загадочный «он» оказался маленьким юрким суденышком с одиноким парусом, которое только что вынырнуло из-за дальней оконечности острова Марш.
Это была рыбацкая лодка, возвращавшаяся с уловом — единственной рыбиной. Но зато какой! Едва судно, приспустив парус, медленно заскользило вдоль пирса, все окрестные рыбаки тут же побросали свои дела и столпились вокруг, глазея на добычу.
В лодке лежала огромная акула — слава богу, уже мертвая; длинное серое тело неестественно выгнуто, голова и хвост свешиваются за борт со стороны носа и кормы. Чудовищная голова акулы-молота пучила глаза, словно жуткая гальюнная[184] фигура. Под тяжестью улова лодка так сильно опустилась в воду, что набегающие с берега волны то и дело перехлестывали через борта. Членов команды (их было двое: белый и метис) обступили зеваки и рыботорговцы, настроенные заполучить редкий приз.
— Судя по всему, это надолго, — недовольно проворчал Фергус. — Зато, возможно, благодаря такому успеху месье Фосетт станет более общительным — если не напьется до невменяемого состояния к тому моменту, как мне удастся застать его наедине.
Он шумно выдохнул через нос, крепко задумавшись, а затем взглянул на солнце и покачал головой.
— Придется проторчать здесь несколько часов. Так что ты лучше иди, иначе не успеешь переодеться ко встрече со своими церберами.
— С кем?.. А-а, понял, — сказал Роджер, пряча улыбку. Забавное именование членов Пресвитерии. — Что ж, можно и так назвать духовных пастырей. — Он вынул из жилетного кармана носовой платок, в который были завернуты золотые пластинки. — Gesundheit[185]. То есть… À vos souhaits[186].
– À tes amours[187]. — Фергус картинно утер нос и спрятал платок. — Bonne chance, mon frère[188].
69
Веселее, чем стирка
Брианна потянула за рычаг, наблюдая, как лист бумаги прижимается к окрашенным чернилами литерам. Па был прав: это в самом деле требовало невероятных усилий. Осознав, что от волнения задерживает дыхание, она вернула рычаг на место и наконец выпустила воздух из легких. Марсали подняла рамку и с довольной улыбкой посмотрела на отчетливо пропечатавшиеся черные буквы.
— Молодец! — похвалила она Брианну. — Ничего не смазалось. У тебя прирожденный талант.
— Ты наверняка говоришь это всем подмастерьям, — отмахнулась польщенная Брианна. — А это, оказывается, весело!
— Так и есть, — согласилась Марсали, осторожно снимая листок и неся его на другую половину комнаты, увешанную веревками с сохнущими страницами. — Примерно первые сто раз. А потом… — Она уже вставляла в пресс следующий лист. — Хотя это определенно веселее, чем стирка, — вот и все, что я могу сказать.
— Да уж, со стиркой мало что сравнится — тем более когда твой старший сын почти взрослый, а муж — бывший воришка… Чего я только не находила в мужских карманах, выворачивая их перед тем, как стирать! Например, позавчера нашла в штанах у Джема дохлую мышь. Он уверял, что непричастен к ее смерти, — мрачно добавила она, снова опуская рычаг. — Кстати, ты не знаешь, куда запропастились наши мужья? Я только что почистила черный костюм Роджера для послеобеденной встречи со старейшинами. Боюсь, он не успеет переодеться.
Марсали покачала головой.
— Я слышала, Фергус говорил ему что-то насчет «ружей для милорда», но не упомянул, где собирается их искать.
Сердце Бри екнуло на слове «ружья».
— Как бы Роджер не лишился сана, так и не пройдя обряд рукоположения, — пошутила она, стараясь не выказывать тревоги.
— Не волнуйся, — успокоила Марсали, привставая на цыпочки, чтобы подвесить очередную вышедшую из-под пресса страницу. — И потом, невозможно лишиться того, чего не имеешь.
Обе невольно рассмеялись. Неожиданно в открытую дверь ворвался порыв ветра, и только что закрепленный лист бумаги отошел от рамы и сложился пополам, когда Брианна опускала рычаг.
— Вот черт! — выругалась она.
Марсали склонилась над прессом и двумя пальцами вытащила смятый влажный листок.
— Ничего, пойдет на растопку. — Она ловко забросила его в большую корзину, наполовину заполненную бракованными страницами. — Ты не чувствуешь себя немного странно в роли жены священника?
— Ну… иногда. Все случилось так неожиданно. Я, конечно, не возражаю, — торопливо уточнила она. — Все-таки это лучше, чем быть женой… э-э…
— Вора? — подсказала Марсали, широко улыбаясь. — Я с самого начала знала, чем занимается Фергус, — он сам рассказал. Но меня это совершенно не волновало. Я бы все равно вышла за него — даже если бы он был разбойником с большой дороги, убивающим путников ради горсти монет.
Мама как-то упоминала, что Фергус одно время действительно промышлял разбоем, однако у Брианны хватило такта промолчать. В конце концов, это давно в прошлом — насколько ей известно.
— К тому же… — Марсали взяла из бумажной кипы новый листок и вставила его в пресс, — мне тогда было не больше пятнадцати, а Фергус помогал па, которого я безмерно уважала. Теперь-то я знаю, чем они занимались в Эдинбурге. Возможно, зарабатывать контрабандой алкоголя было бы куда безопаснее. Правда, сейчас за любое из этих занятий могут вздернуть на виселице.
Брианна потянула за рычаг, и массивный пресс опустился с глухим приятным стуком. Металл и