Реальными причинами суда были разногласия Сталина с Кузнецовым о путях развития флота и, главное, невысокая оценка высшим руководством страны деятельности ВМФ в 1941—1945 годах и его послевоенной боеготовности. Официальное обвинение состояло в том, что в конце войны адмиралы передали Великобритании и США чертежи и описания некоторых систем вооружения нашего флота, а также большое количество секретных морских карт. Суд чести состоялся очень быстро и уже в начале февраля 1948 года признал адмиралов виновными и постановил ходатайствовать перед Советом министров СССР о предании их уже уголовному суду.
Не обошли своим вниманием ленинградские энтузиасты судов чести и такой важнейший орган сталинского государства, как Министерство госбезопасности. На выборах членов суда чести МГБ в ноябре 1947 года выступил Алексей Кузнецов: «Органы государственной безопасности должны усилить чекистскую работу среди нашей советской интеллигенции… мы будем воспитывать интеллигенцию в духе искоренения низкопоклонства перед заграницей, будем судить судом чести… Видимо по отношению кое-кого из представителей интеллигенции, уж особо преклоняющихся перед Западом, мы должны будем принять другие меры — чекистские меры»{701}.
Суд чести в МГБ состоялся в начале марта 1948 года и неожиданно вызвал неудовольствие Сталина, который посчитал, что секретарь ЦК Кузнецов зарвался, организуя подобное мероприятие в столь ответственном министерстве без санкции политбюро. Это, однако, не остановило Жданова в стремлении расширить и усилить роль таких судов. 19 марта 1948 года он направил Сталину проект постановления о создании союзного суда чести. Данный орган должен был уже разбирать моральные прегрешения самых высших представителей сталинской бюрократии на уровне министров и заместителей председателя правительства. Для союзного суда чести был даже намечен первый «подсудимый»— министр путей сообщения Иван Ковалёв, обвинённый в расходовании слишком больших средств на переустройство своей дачи.
Но проект такого всесильного суда чести уже напрямую задевал интересы и безопасность всех других членов политбюро, не входивших в группировку Жданова. Маленков, Берия, Молотов, Микоян, Каганович, Булганин либо руководили министерствами, либо являлись заместителями председателя Совета министров — то есть попадали под юрисдикцию союзного суда чести. В отличие, кстати, от самого Жданова, который никаких постов в правительстве и министерствах не занимал.
Поэтому ждановский проект союзного суда чести на собрании «узкой группы» политбюро в апреле 1948 года остальные высшие лидеры СССР совсем по-чиновничьи просто утопили в поправках и обсуждениях, и в итоге утверждение такого суда отложили до пленума ЦК партии. Вероятно, наш герой не сомневался, что на пленуме он «продавит» свой проект — вспомним, что Жданов планировал куда более частое проведение пленумов и съездов партии. Но он не знал, что жить ему оставалось чуть более трёх месяцев, а следующий пленум ЦК после его смерти состоится только в 1952 году.
Тем не менее сама кампания судов чести не останавливалась. Так, в июне 1948 года состоялся суд чести даже в Комитете информации — органе, который с 1947 года объединял сразу две разведки, политическую и военную, чекистов и ГРУ. На этом суде рассматривалось дело генерал-майора Леонида Малина, резидента в Берлине и советского представителя в Контрольном совете по Германии. Ему вменили недостойное поведение при общении с бывшими союзниками и по итогам суда чести перевели из внешней разведки в мелкие начальники железнодорожной охраны.
В наши дни суды чести, с подачи западных историков времён холодной войны, оцениваются сугубо односторонне и негативно, как ещё один пример «ждановщины». При этом обычно упускают из виду, что аналогичные и даже похожие по форме процессы в то же время шли и в США. Внутреннее политическое ужесточение американской «демократии» не отставало от аналогичных процессов советского «тоталитаризма». Так, в октябре 1947 года Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности проведёт процесс над группой работников Голливуда, уличённых в симпатиях к «красным». Тогда же в Штатах введут «чёрные списки» работников культуры, установят запрет на освещение в кино темы «богатых и бедных» и прочие ограничения. В этом плане внутренняя политика США эпохи маккартизма и деятельность Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности не будут принципиально отличаться от «ждановщины» — обе стороны в условиях начавшейся холодной войны проведут «закручивания гаек» в идеологии.
6 июля 1948 года Сталин подписал переданный ему Ждановым проект постановления о продлении деятельности судов чести ещё на один год. Одновременно на стол вождя СССР лёг бланк Лечебно-санитарного управления Кремля с медицинским заключением о предоставлении Жданову длительного отпуска для срочного лечения. Из этого отпуска наш герой уже не вернётся…
Глава 34.
«ФИЛОСОФСКИЙ СЪЕЗД»
Наряду с кампанией судов чести, в последний год своей жизни Жданов инициировал ещё один нашумевший метод воспитания и управления обществом. Он вообще был сторонником мягких, не репрессивных подходов к подобным вопросам, и предложенный им приём был по форме даже более демократичен, чем общественный суд. Речь идёт о научных и иных дискуссиях, сотрясавших внутреннюю жизнь СССР в конце 40-х годов минувшего века. Естественно, эти дискуссии затронули прежде всего образованную часть общества — высший слой партийного чиновничества, научную и культурную интеллигенцию, студенчество.
Началось всё с, казалось бы, отвлечённой и далёкой от приземлённых проблем философской дискуссии 1947 года. Поводом послужило направленное Сталину в ноябре 1946 года письмо Зиновия Белецкого, заведующего кафедрой диалектического материализма философского факультета МГУ. Этот сын белорусского священника, бывший медик и дипломированный философ, мягко говоря, был очень не любим философским сообществом СССР — фанатичный марксист Белецкий постоянно критиковал всех и вся, невзирая на должности и лица. В письме Сталину (а писали вождю СССР учёные тогда часто и много) неугомонный философ покритиковал недавно вышедшие в свет третий том «Истории философии» и книгу «История западноевропейской философии». Автором последней был весьма большой тогда кремлёвский начальник — уже знакомый нам руководитель Управления пропаганды и агитации Георгий Александров. Он же, Александров, был и среди соавторов третьего тома «Истории философии», также посвященного европейской философии Нового времени, прежде всего немецкой классической.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});