Читать интересную книгу Принудительный труд восточных рабочих в аграрном секторе экономики нацистской Германии (1941 - 1945 гг.) - Елена Данченко

Подобные мероприятия начинались с доклада об особенностях использования труда иностранных рабочих в сельском хозяйстве. В докладе указывалось на то, что именно сельское население не соблюдает достаточной дистанции в отношении с иностранными рабочими. После доклада каждый слушатель должен был поставить свою подпись под «Инструкциями по содержанию иностранной рабочей силы», подтвердив факт ознакомления с ними.

Для того, чтобы предотвратить возникновение чувства солидарности или сострадания к «восточным рабочим», нацистское руководство стремилось сформировать у немецкого населения чувство морального превосходства над иностранцами. Нацистская пропаганда, играя на имевшихся в немецком обществе традиционных предубеждениях против народов с Востока310, представляла русских «полными ненависти рабами», которые были не способны на выполнение сколько-нибудь квалифицированного труда, якобы, соразмерного с трудом немецких рабочих311. Как в «Постановлении об условиях использования «восточных рабочих» от 1942 г.312, так и в многочисленных распоряжениях и рекомендациях отдельных ведомств, ландратов и предприятий указывалось на то, что немецкие рабочие должны всегда выступать в качестве начальников над советскими рабочими.

Управление аграрной политики НСДАП распространяло в общинах небольшие листовки: «Фольксгеноссе, это касается тебя!»313, «Держи свою кровь чистой», в которых оно не только пропагандировало «расовополитические» основы национал-социалистического мировоззрения, но и предупреждало сельское население об опасностях, связанных с использованием иностранцев в сельском хозяйстве. Адресатами этих листовок являлись, прежде всего, владельцы мелких и средних крестьянских хозяйств, в которых существовала прямая зависимость экономической продуктивности хозяйства от трудоспособности иностранцев.

В результате антисоветской и антикоммунистической пропаганды у сельского населения Германии, не имевшего опыта использования российских военнопленных в годы Первой мировой войны, был успешно сформирован негативный образ русских. В 1942 г. начало массового использования в Германии рабочих из СССР сопровождалось появлением ряда сообщений СД об удивленной реакции немецкого населения. В них прослеживалось изумление немцев, что вместо «славянских зверей» в Германию прибыли люди, которые внешне, по образованию и привычкам, не сильно отличались от них самих314. Вера В., депортированная на территорию Западной Германии, вспоминает: «Ну, а когда мне хозяйка после рассказывала, когда хозяин шел за мной, так она говорит, посмотреть, чтоб хоть маленькие были рога, потому что, говорит, русские с рогами, а то дети будут бояться. Это потом уже мне хозяйка сказала, когда я немножко стала понимать уже, приучалась к их языку. А потом, когда мы уже пришли к ним, привел меня хозяин, так она так на меня посмотрела, улыбнулась и кажа: «О, красивая девочка». Что рог у меня няма»315.

Использование советских рабочих в мелких сельских хозяйствах вызывало особое беспокойство национал-социалистического руководства. Вследствие невозможности изолировать рабочих именно здесь происходило быстрое разрушение сформированного пропагандой образа советского человека. Совместный труд, традиционные установки сельского населения, оценивавшего работников не в соответствии с «расовой» идеологией, а с пользой, приносимой их хозяйству, в отдельных случаях прямая зависимость рентабельности хозяйства от трудоспособности «восточных рабочих», все это были факторы, которые способствовали разрушению сформированного нацистами образа. В некоторых крестьянских хозяйствах иностранные рабочие оказались единственной мужской силой, на которой держалось все. В данном контексте стремление нацистского руководства воспитать у немецкого населения чувство морального превосходства над «восточными рабочими» не соответствовало реальному положению дел. Точное следование предписанным условиям содержания «восточных рабочих», а также обращения с ними, существенно затрудняло трудовой процесс в сельском хозяйстве, причиняя неудобства. Необходимость исполнения этих предписаний была для крестьян непонятна и казалась им нецелесообразной316. Таким образом, пропагандистские методы работы с немецкими крестьянами далеко не всегда решали поставленные НСДАП задачи максимальной изоляции советских граждан на территории «третьего рейха».

Нацистское руководство могло эффективно контролировать «восточных рабочих» и немецких крестьян только с помощью репрессивного государственного аппарата, осуществляя суровые наказания за поведение, противоречившее национал-социалистической «расовой» доктрине. В применении репрессивного государственного аппарата наиболее явственно прослеживалась «расовая» дискриминация «восточных рабочих».

«Постановление» совета министров по обороне рейха от 30 июня 1942 г. определяло правовое положение «восточных рабочих» следующим образом: «Используемые в рейхе «восточные рабочие» находятся в особых трудовых условиях. Немецкие инструкции трудового права и охраны труда распространяются на них только в том случае, если это предусмотрено особыми распоряжениями»317. Таким образом, «восточные рабочие» были поставлены в сферу действия особого «дискриминирующего» права (iSonderrecht), существенно отличавшегося от действовавшего на территории Германии гражданского и военного законодательства.

Нахождение в особой правовой зоне исключало для «восточных рабочих» возможность справедливого суда. По договоренности, существовавшей между Генеральным уполномоченным по использованию рабочей силы и Германским трудовым фронтом, случаи «нарушения трудового договора» «восточными рабочими» относились исключительно к компетенции гестапо318. Таким образом, «восточные рабочие» находились не под юрисдикцией немецких гражданских судов, а в ведении полиции и СС, подчинявшихся Главному управлению имперской безопасности. Местная полиция (жандармерия) и гестапо вмешивались в ситуацию в случае любого нарушения «восточными рабочими» установленных для них правил. Практика работы этих органов безопасности отличалась жестокостью и беспринципностью. При попытке к бегству, под которой подразумевалось всякое пребывание вне рабочего места, жандармерия организовывала масштабные мероприятия по «поимке преступников»319.

Мера наказания для «восточных рабочих» также была неоправданно строга и не соответствовала тяжести преступления. Зачастую работодатели или жандармерия осуществляли телесные наказания безо всякого судебного разбирательства. Возможные наказания варьировали от побоев и перевода в другое хозяйство или промышленность до отправки в концлагерь или приведения в исполнение смертного приговора. В судебной практике в отношении «восточных рабочих», как правило, действовала «презумпция виновности».

В ситуации постоянного соприкосновения «восточных рабочих» и немецкого населения существенно возрастало значение местных контрольных инстанций. Тяжесть наказания работников принудительного труда в большой степени зависела от настроя и действий мелких чиновников, а также сотрудников местных органов полиции. Их позиция по отношению к «восточным рабочим» в большинстве случаев являлась отрицательной. Они зачастую демонстрировали строгое следование нормам национал-социалистического государства, стараясь подобным образом ускорить свой карьерный рост или доказать свою лояльность нацистскому режиму320.

Система контроля над иностранной рабочей силой включала не только полицию и СС, но и десятки тысяч обычных немцев. С целью обеспечения эффективного надзора над иностранцами в сельском хозяйстве рейха Главное управление имперской безопасности (РСХА) активно вовлекало в созданную систему контроля крестьянское население, включая жителей самых мелких сельских общин. В селах были сформированы многочисленные отряды добровольцев, которые образовывали своеобразного рода «сельскую милицию». Их основной задачей являлась проверка условий содержания польских и советских рабочих, а именно выполнения ими распоряжения о ношении знака «Ост», соблюдении комендантского часа, а также правил обращения немцев с «восточными рабочими».

Уже в апреле 1942 г. многие ландраты указывали, однако, на невозможность эффективной охраны и ограничения свободы передвижения иностранных рабочих в связи с нехваткой полицейского персонала321. К контролю над соблюдением предписаний по обращению с «восточными рабочими» были привлечены поэтому также члены местных ячеек НСДАП. 5 сентября 1942 г. Гиммлер издал распоряжение об усиленном привлечении партии для наблюдения за иностранными рабочими322. В соответствии с ним руководители партийных округов назначали для каждой сельской общины одного или двух членов НСДАП, в обязанности которых входило наблюдение за выполнением немецким населением правил обращения с иностранцами323. В систему контроля было вовлечено и женское население деревень, отдельные представительницы которого (Ortsbetreuerinnen) осуществляли наблюдение за использованием иностранной рабочей силы в немецких хозяйствах, занимаясь, по сути, доносительством. Все проступки немецкого населения регистрировались и сообщались окружному уполномоченному (Kreisbeauftragte) или местному полицейскому учреждению. Таким образом, под контролем Главного управления имперской безопасности оказывались не только «восточные рабочие», но и местное немецкое население.