Читать интересную книгу Обреченный убивать - Виталий Гладкий

– И не собираюсь, – довольно бесцеремонно перебил я его плавную адвокатскую речь. – А потому говорить нам больше не о чем.

– Ошибаетесь, любезнейший. Очень даже есть о чем. Надеюсь, вы ни в коей мере не допускаете, что я пришел в это мерзкое узилище, – он с отвращением окинул взглядом мрачные стены, – для приятного времяпровождения и для душещипательных бесед с вами. Отнюдь. Сюда меня привел мой долг.

– В наше время и бескорыстный адвокат… Это ново.

– Ну почему же бескорыстный? – Он криво ухмыльнулся. – Мое время чересчур ценно, чтобы я его тратил попусту. У вас нет денег? Когда-нибудь появятся.

– Сомневаюсь. А должником быть не желаю. С того света еще никто не возвращался. И уж тем более – чтобы отдать долги.

– Напрасно. – Адвокат привычным движением ослабил петлю галстука, чересчур туго стягивающую его короткую толстую шею. – Напрасно, любезнейший, вы так считаете. Туда, – он указал на пол, – всегда успеется. К тому же у вас имеется стопроцентная возможность избежать этой участи.

– Не понимаю…

– А что здесь сложного? – Он пренебрежительно повел плечами.

– В каждой профессии есть свои тайны, а в нашей – тем более. У вас на руках все козыри, чтобы Верховный суд отменил такой жестокий приговор. А уж потом вытащить вас из-за решетки – дело плевое. Пусть не сразу, а через год-два, но это не суть важно. Главное – вы будете живы-здоровы.

– Какие козыри? – глухо спросил я, стараясь задавить пробившийся в душе живчик надежды, на которую я просто не имел права.

– Я хорошо знаком с материалами по вашему делу. Так вот, любезнейший, вы отправили к праотцам людишек, по которым давно веревка плакала. Да, да, я не возражаю – они тоже имели право на жизнь, как и все остальные законопослушные граждане. Но это уж моя проблема, как преподнести суду сей факт. И главное – вы ведь помогли сотруднику управления внутренних дел, который, прямо скажем, одной ногой был в ином измерении. Между прочим – сотруднику при исполнении…

– Я не хочу.

– Простите – не понял…

– Извините, но ваши услуги мне не нужны, – уже гораздо тверже сказал я, поднимаясь. – Вызовите конвой. – Послушайте, это по меньшей мере глупо…

Адвокат был ошарашен.

– Я так решил и менять что-либо не собираюсь. Вы сейчас беседовали с мертвецом.

– Черт меня дери! – В голосе адвоката прозвучало отчаяние. – Это ни в какие ворота не лезет! Вы просто сумасшедший.

– Пусть так. Вам меня не понять. Мои счеты с жизнью закончены. Меня никто и нигде не ждет, плакальщики на моих похоронах не предвидятся, тем более что меня зароют, как бездомного пса, – так в чем вопрос?

– Да в том, любезнейший, что я должен – нет, просто обязан! – вытащить вас отсюда. Иначе… я не представляю, что со мной будет!

От его вальяжности не осталось и следа; передо мной стоял жалкий, испуганный человек в мешковатом костюме, воротник которого был густо усыпан перхотью.

– Вам уже заплатили? – в упор спросил я адвоката.

– Разве непонятно? – огрызнулся он, торопливо вытирая вспотевший лоб носовым платком.

– И много?

– Достаточно. Мне теперь отступать некуда.

– Верните деньги.

– Рад бы… Еще и своих добавить готов. Увы, поезд ушел.

– Кто?

– Какая разница?

– И все же.

– Этого человека вы не знаете.

– Зачем?

– Выйдете на свободу, сами у него спросите, – с проснувшейся надеждой жалобно посмотрел на меня адвокат. – Передайте этому "благодетелю" от меня привет.

И я решительно направился к двери.

– Постойте! Ну что вам стоит написать прошение?! А, что я говорю! Здесь все готово, только подпишите. Умоляю вас… Господи, это уже ни на что не похоже! – во весь голос возопил толстяк. – Адвокат упрашивает клиента покинуть камеру смертников. Бр-р-р… Все смешалось в доме… каком доме, болван! Все, мне крышка…

– А все-таки я вам советую деньги вернуть, – бросил я через плечо и пнул ногой обитую жестью дверь.

– Вашими бы устами… Сумасшедший, право слово…

В камере меня ждал сюрприз: на одной из пустующих коек сидел бритый наголо человек с глазами без зрачков. И только когда он посмотрел на меня, я понял, что ошибся, – круглые неподвижные зенки моего сокамерника были черны и глубоки, как разверстая могила.

Волкодав

Это сволочное солнце достало меня до печенок. Уж сколько раз я материл беспощадный огненный диск, пока волочился через бесконечные барханы, и не сосчитать.

Когда мне надоедало облаивать мерзкое светило, я начинал молить всех богов, которых только знал, чтобы они закрыли его хоть какой-нибудь дрянной тучкой. Пусть не надолго, на час или два, а еще лучше с дождичком, да попрохладней.

Увы, все мои молитвы и стенания пропадали втуне. А солнце, будто понимая мое скверное отношение к своей сиятельной персоне, с еще большим ожесточением обрушивалось на мое иссушенное зноем тело, отбирая последнюю влагу и превращая кровь в сгущенку, которая уже не струилась, а ползла по жилам.

Временами я закрывал глаза, чтобы не видеть выгоревшую желтизну под ногами и над головой (только вверху с голубой примесью), и шагал, как безмозглый и незрячий манекен, совершенно не опасаясь оступиться и упасть – куда ни кинь взгляд, меня окружал шуршащий мягкий песок.

Ах, как мне хотелось упасть! Но только не в жаркие объятия бархана, а в белый-белый, холодныйхолодный сугроб, да нагишом, да чтобы с головой зарыться в восхитительный снежный пух, и глотать его, горстями запихивая за обе щеки, пока зубы не начнут выбивать барабанную дробь, а тело не станет удивительно легким, невесомым, полным искрометной энергии, готовой прорвать артерии, переполненные бурлящими потоками.

Глаза мои были закрыты, но уши работали, как локаторы. Я уже подошел к той зоне, где меня должны искать спецназовцы другой дивизии.

У них задание четкое и недвусмысленное – не дать мне добраться до контрольного пункта, который находился в укромном местечке на горном перевале.

Пока я плелся по пустыне, горы постепенно выросли из неширокой, отороченной зубчиками пиков ленты в голубовато-синюю стену с башнями, прячущимися в облаках. Они уже заполнили весь горизонт, и чудилось, до них рукой подать, но я знал – мне еще топать и топать.

А силы были на исходе…

Свой НЗ – неприкосновенный запас – я прикончил вчера вечером, и все же временами мне казалось, что не ел я по меньшей мере с неделю. Но про то, что кишки марш играют, – ладно, а вот вода… С нею у меня и впрямь напряженка.

Не раз и не два я с благодарностью вспоминал прапорщика Лесняка – его фляга помогла мне одолеть приличный отрезок маршрута гораздо быстрее расчетного времени. Благодаря ей я шел не только по ночам, но и днем.

Правда, такая дерзость могла мне выйти боком – коллеги из соседней десантной дивизии тоже не пальцем деланные и опыта в подобных играх в "кошки-мышки" им не занимать. Но я надеялся на некоторую рутинность, стандартность мышления, вообще присущую всем военным людям, скованным по рукам и ногам армейской библией – уставом, регламентирующим не только образ жизни и поведение, а и выправляющим мозговые извилины…

Какой-то посторонний звук бесцеремонно ворвался в мои размышления и мечтания и начал топтаться в голове, как слон в посудной лавке. Он еще только коснулся ушных перепонок, а я уже зарывался в песок, словно тушканчик. Отработанный до автоматизма годами тренировок инстинкт самосохранения и постоянная готовность нанести удар первым бросили меня на землю прежде, чем я сообразил, что случилось.

И только когда на поверхности осталось лишь полуприкрытое беретом лицо, я посмотрел в сторону назойливого жужжания, постепенно перерастающего в рокот.

Камуфлированный армейский вертолет летел на предельно низкой высоте. Когда его винты просвистели у меня над головой, я заметил в открытой кабине наблюдателя с биноклем. Значит, нас уже ищут. Похоже, у наших "противников" котелок тоже варит.

Конечно, у них нет особых иллюзий на тот предмет, что диверсанты 173-го разведбата будут вышагивать средь бела дня по пустыне, как на параде. Но и на самую хитрую дырку есть костыль с винтом, и при определенном опыте и некоторой доле везения можно засечь любую маскировку.

Минут через пятнадцать вертолет возвратился, но уже пролетел ближе к горам. Видимо, какой-то умник у соседей додумался "заплести пряжу" – барражировать из глубины пустыни до предгорья зигзагами.

Резонно. Теперь мне, к сожалению, ничего иного не остается, как отправиться на боковую. Да и пора: солнце уже вскарабкалось почти в центр небесного купола и вовсю раскочегаривало свой термоядерный котел.

Подождав, пока не затихнет надоедливый вертолетный зуд, я нашел подходящий бархан, выкопал неглубокую ямку и приладил над нею импровизированный тент из легкой парусиновой плащ-палатки песочного цвета, испещренной бесформенными коричневатыми пятнами.