номер тринадцать, потому что Калебу показалось, что это «so-o-o-o cool!». Дверь была не заперта, к тому же держалась на одной петле.
Внутри был мусор, поломанные стулья и табуретки, засохший фикус. Под потолком болтались оборванные электропровода. В большой комнате стояло пианино, совершенно непригодное для игры – без половины клавиш и без педалей. Калеб подошел к инструменту и попытался что-то сыграть на оставшихся клавишах. То есть, наверное, не всерьез сыграть – просто понажимал.
И после этого я услышал, как за моей спиной перезарядилось ружье.
Я медленно обернулся. Прямо на меня были направлены дула двустволки – как чьи-то хищные глаза.
Я заорал, Калеб заорал следом за мной, и мы не придумали ничего лучше, как просто развернуться, выбежать из дома и бежать, бежать, бежать. Уже оказавшись за порогом дома, я подумал, что не было ничего опасней, чем вот так вот разворачиваться спиной к человеку, у которого в руках ружье. Чудо, что он не стал в нас стрелять! Потому что если он какой-нибудь маньяк, живущий в заброшенном доме, то только для того он там и сидит: чтобы убивать каждого, кто к нему забредет.
Мне казалось, что мы бежали целую вечность: я и не заметил, как далеко мы умудрились уйти от нашего района. Когда нас наконец окутал уютный теплый свет от гирлянд и тыквенных светильников, мы остановились и, согнувшись и упершись ладонями в колени, в унисон тяжело задышали, стараясь успокоиться. Я бы хотел обсудить с ним произошедшее, но, к сожалению, у меня не хватало для этого слов, а сам Калеб молчал, видимо, понимая, что собеседник из меня никакой.
Мы без особого настроения походили по ближайшим домам, вяло выкрикивая: «Трик-о-трит!», – и все-таки собрали немного конфет. Из-за того что мы потеряли время, пока лазили в дурацкий дом, у людей позаканчивались нормальные сладости, и нам давали много карамелек и леденцов на палочке. А ведь я хотел шоколадных конфет…
В какой-то момент Калеб устал и сообщил мне:
– I promised my dads I’d be back by ten. See you around!
– Bye! – автоматически ответил я.
* * *
Чтоб вы понимали, Солт-Лейк-Сити не самый богатый на достопримечательности город. Когда я попросил Бруно и Анну свозить меня в интересные места, мне показали только огромную церковь, два парка и музей антикварных автомобилей. Когда Бруно поискал в интернете достопримечательности Солт-Лейк-Сити среди прочих, где мы уже побывали, интернет порекомендовал центральную больницу.
Так что прогулка по городу в первый день ноября меня особо не порадовала. Я думал о том, что приехал в Америку, но «той самой Америки» – с небоскребами, хот-догами и голливудскими звездами – я не видел.
Тогда я попросил отвести меня в «Макдоналдс», а Анна сказала, что, если я хочу бургер, существуют заведения получше. Я не понял, что может быть лучше «Макдоналдса» (ведь это классика!), и настоял на нем.
На подходе к «Макдоналдсу» я начал догадываться, почему Бруно и Анна не хотели туда идти.
У самой двери ресторана путь нам преградил бродяга, он что-то жевал, а коленях у него стояла коробка «Хэппи мил». Чтобы зайти внутрь, пришлось боком протискиваться между ним и дверным косяком.
Внутри оказалось неуютно: большие очереди, шум голосов, говорящих на непонятном мне языке, на полу грязные разводы и мусор. Но даже после того, как несколько минут мы пытались найти хотя бы один чистый столик в зале, я все равно настаивал на том, что хочу остаться и поесть именно в «Макдоналдсе».
Сдавшись, Бруно взял талон для очереди и заказал мне гамбургер, колу и картошку фри. Увидев все эти заветные слова на чеке, я просиял от счастья.
В итоге гамбургер я не доел. Да это было и невозможно: когда кусаешь его с одной стороны, прямо с противоположной из него начинает вываливаться все содержимое. На вкус тоже не очень: сухо и воняет специями. Так что я съел картошку, запил колой, а потом мы собрались домой.
Я был расстроен таким бестолковым днем, ведь до отъезда оставалось меньше недели.
А на следующее утро я снова посетил огромную церковь, только на этот раз попал внутрь. Случилось это благодаря Калебу.
После завтрака я сразу вышел во двор: стояло тихое воскресное утро, и город еще не успел проснуться. Только Калеб на своем дворе кидал в дощатый забор теннисный мяч.
Завидев меня, он прервался и помахал мне рукой, приглашая подойти. Делать было нечего, и я пошел.
– What do you wanna to do today? – сразу спросил Калеб.
Так как в прошлый раз его идея досуга мне совсем не понравилась, я начал усиленно думать, что бы такого предложить. Пока я стоял на одном месте, многозначительно протягивая «М-м-м-м…», из другого дома, соседнего с Калебом, вышел прилизанный мужчина в белых брюках и белой рубашке с бейджиком. Брюки у него были натянуты почти до груди, а рубашка некрасиво топорщилась из-под ремня.
– Who is it? – удивился я.
Калеб ответил, как мне показалось, с презрением:
– A mormon.
Я подумал, что этого мужчину так зовут, и просто кивнул: ясно, мол. Но Калеб вдруг оживился:
– Do you want to go to a service?
– Where? – не понял я.
– In a church, – ответил Калеб, показывая в воздухе руками что-то очень высокое.
Так я и оказался на богослужении в той церкви.
Вместе с остальными прихожанами мы зашли в светлое помещение, где все, даже скамейки, были покрашены белой краской. Их священник оказался совсем не похож на тех, что я видел в России. Здесь это был худой молодой человек в строгом костюме (а вовсе не в платье), который встал за кафедру и начал бесцветным тоном что-то говорить на английском.
Я посмотрел кругом: лица людей выражали блаженство и глубокую расслабленность, многие улыбались с таким чудны́м видом, словно никогда не слышали ничего лучше этих монотонных слов. Интересно, они действительно понимали, о чем он говорит, или они просто привыкли слушать это всю свою жизнь?
Я посмотрел на Калеба: на его лице была кривая усмешка над происходящим.
От бессвязных слов, которые будто паутиной окутывали мой мозг, у меня заболела голова. Это ведь не может длиться вечно, правда?
Я решил, что буду смотреть на священника в упор. Прямо ему в глаза. Может, он поймает мой взгляд, смутится, что так заболтался, и прекратит эту пытку.
Но в конце концов Калеб не выдержал первым. Рядом с ним села женщина в длинном голубом платье и приветливо ему улыбнулась. Калеб же отвернулся и сказал мне почти на ухо:
– Mormons stink like shit. I can’t stand them.
Он попросил