Свобода в науке. В СССР наука находилась под пятой номенклатуры и в основном занималась обеспечением нужд военных. Поэтому физики и химики находились на особом положении, они были важными людьми, которым позволялось больше, чем всем остальным. Именно с этим связан расцвет технических наук. В свою очередь, гуманитарные науки оказались вторичными, социально неблагонадежными, да и вообще не очень полезными. Некоторые области человеческого знания провозглашались лженаучными, как генетика. А такие дисциплины, как политология, вообще как бы не существовали. Сейчас наука более или менее независима от идеологических нагрузок. Однако становление на рыночные рельсы больно ударило по старым кадрам. Они не смогли приспособиться к новым условиям и выжить без мощной государственной поддержки. Те, кто был попредприимчивей, ушел в бизнес или уехал за границу, остальные в большинстве своем были вынуждены влачить жалкое существование. Сейчас, к сожалению, очень небольшая часть талантливой молодежи готова сделать выбор в пользу научной карьеры, ведь в таком случае ты, скорее всего, обрекаешь себя и своих близких на полуголодное существование. Теперь ученые вызывают не уважение и восторг, а жалость и иронию.
В общем, если подводить итог, то можно сделать следующий вывод — мы стали свободней, чем 50 или 30 лет назад, но мы не стали счастливей. На нас свалилась огромная ответственность, к которой мы были не готовы. Многие с облегчением пожертвовали своими правами и свободами, как только появилась малейшая надежда на то, что можно будет жить как раньше, скромно, но сытно, бесправно, зато под опекой. Для тех же, кто не согласен, кто хочет сам быть хозяином своей судьбы, жизненное пространство год от года сужается. Их выдавливают в виртуальное пространство Интернета или за границу, а они с недовольным фырканьем принимают отведенную им роль.
Россия последних 20 лет одновременно прекрасна и отвратительна. Это страна, в которой можно быть свободным, лишь каждый день прикладывая значительные усилия. Где ты являешься гражданином не по праву рождения, как Европе, а по праву борьбы. Благодаря тому, что день ото дня, вопреки всему, выдавливаешь из себя раба.
Екатерина Кожевина, Омск — Москва
Мой товарищ закончил исторический факультет Омского государственного университета. Будучи студентом, он посещал лекции довольно известного профессора-медиевиста Генриха Кутдусовича Садретдинова. Профессор был уже в почтенных летах, в руках неизменно перебирал деревянные четки, носил окладистую бороду и любил часто отклоняться от темы лекции. Однажды он в очередной раз решил поговорить со студентами «за жизнь» и спросил: «Скажите, а что для вас сегодня самое важное?» Девочки-отличницы, сидящие за первыми партами, неуверенно зашептались: «Семья. любовь.» Но вдруг с задних рядов послышалось четко и звонко то самое заветное слово — «свобода». Оно прокатилось волной по аудитории и повисло в воздухе. Тогда Генрих Кутдусович посмотрел на группу и сказал: «Знаете, а ведь свобода — это самая высшая ценность в рабском обществе».
* * *
Порой я задумываюсь над тем, как «рабство» и «свобода» могут сосуществовать внутри личности, внутри социальной группы, внутри целой страны. Что же онтологически означает это слово — «свобода»? Что значит быть или не быть свободным человеком? И уж тем более стоит разобраться с тем, что такое свобода, когда мы говорим о масштабах целой страны.
В 1941 году социальный философ Эрих Фромм закончил работу над своей книгой «Бегство от свободы», когда весь мир содрогался от разрушительной силы фашизма. Фромм писал о том, что свобода — это нечто большее, чем отсутствие притеснения. Не стоит забывать, что помимо «свободы от» должна существовать «свобода для». Свобода — это возможность людей раскрыть свой потенциал, стать теми, кем они являются на самом деле. Иными словами, это всегда возможность выбора (и этот выбор не должен ограничиваться смертью, лишениями или рабством). Однако свобода — это не только внешнее условие (возможность выбора), это внутреннее состояние человека, его желание и готовность выбирать.
Таким образом, свободная страна — это государство, в котором, с одной стороны, возможность выбора закреплена институционально в виде многопартийной системы, конкурентного рынка, эффективного законодательства, полноценного рынка труда. Но, с другой стороны, в этой стране должна существовать иная сила, которая функционирует независимо от государства. Это некоммерческие организации или отдельные люди, которые ежедневно делают свой выбор. Они защищают профессиональные интересы, решают проблемы бездомных детей и пожилых людей, развивают протестное искусство, борются с коррупцией и т. д. Они самостоятельно выбирают тот мир, в котором будут жить завтра, не дожидаясь решения политиков. В терминах социальных наук первое условие — это демократия, второе — гражданское общество.
Мое детство прошло в 90-х годах. Яркими лоскутками всплывают в памяти жвачки «Love is», группа «На-На» в космических костюмах, бесконечные голливудские мелодрамы и боевики с закадровым голосом Володарского и еще родительские споры, предмета которых я не понимала. Вечерами они сидели на кухне и горячо обсуждали, как соседи на какие-то «завучеры» купили новый холодильник «Снежок». Но в то время я, конечно, и не могла себе представить, какие серьезные изменения произошли в структуре нашего общества.
Вокруг как грибы вырастали новые предприятия, прогорали и снова появлялись фирмы-однодневки. Многие талантливые «хищники» сумели открыть свое дело, реализоваться, стать профессионалами, обрести фроммовскую свободу. Однако среди людей, которые смогли «подняться», далеко не все достигали нового положения благодаря собственной интеллектуальной незаурядности. Везло и тем, кто обладал врожденным чутьем на деньги при отсутствии уважения к закону. Но это только одна сторона медали.
Помимо известных всем «новых русских» появляются так называемые новые бедные, о которых пишет Татьяна Заславская. Это инженеры, врачи, преподаватели. С появлением новой государственности они потеряли и социальный статус, и былую материальную обеспеченность. Кто-то собрал свои пожитки в кожаные советские чемоданы и уехал на Запад, поменял профессию, стал таксистом или грузчиком, но при этом сытым и уверенным в завтрашнем дне. Большинство осталось. Кандидаты наук торговали колбасой, занимались челночеством. Многие спивались.
Были ли эти люди свободными? Навряд ли. Выбор «новых бедных» был заведомо ограничен. Либо ты остаешься верен себе, своей стране, своей профессии и живешь впроголодь, либо уезжаешь, занимаешься хлебным, но чужим делом и кормишь семью. Но загвоздка в том, что и в советское время несвобода этих людей обеспечивалась идеологией, цензурой, лагерями, опасностью лишиться жизни.
Если говорить о периоде 90-х, то нельзя сказать однозначно, была ли наша страна свободной. С одной стороны, появились новые возможности, политическая борьба, свобода слова. Но, с другой стороны, масса людей не смогла адаптироваться к новым условиям, провалилась за черту бедности, оказалась не готова к переменам в силу различных причин: возраст, недостаточный уровень образования, консервативность, преданность идеалам. Да и можем ли мы назвать свободной страну, в которой государство показало сначала в 1993-м году, а потом и в 1994-м, что можно безнаказанно стрелять из танков по своим же гражданам? Как говорил один из персонажей Сергея Довлатова: «Демократию надо внедрять любыми средствами. Вплоть до атомной бомбы».
Закончились 90-е, и нулевые все расставили по своим местам. Глубокая аполитичность, нежелание людей ходить на выборы, центростремительное движение к стабильности и авторитаризму — логичное завершение лихих 90-х. Как государство, неготовое к модернизации политической системы, плюрализму, отвернулось от демократического пути развития, так и люди, зацикленные на ожидании чуда, неготовые к самостоятельному решению своих и чужих проблем, не стали объединяться, чтобы менять мир вокруг. Согласно данным фонда «Общественное мнение», 44 % россиян считают, что благотворительность нужна людям только для того, чтобы рекламировать свой бизнес. Значительная часть населения не задумывалась об этом в принципе. Но, к счастью, есть и другие. Те, кто, подобно доктору Лизе, рискует собственной жизнью, чтобы изменить жизнь других к лучшему. Искренне, честно. Те, кто верит, что счастье и здоровье человека — высшие ценности.
Авторитаризм, к которому мы пришли сегодня, — воплощение массового побега от свободы. Люди боятся быть собой, для них гораздо комфортнее полагаться на тех, кто сверху. Несвобода России сегодня — это не только и не столько вина государства, это выбор людей, которые бездумно ставят галочку в бюллетене, следуя стадному чувству большинства, или отказываются от голосования в принципе, людей, которые будут ждать, пока государство повысит пенсии, вместо того чтобы организовать фонд поддержки пожилых людей. Но я верю, что открытость мира, образование, заразительная энергия тех людей, которые делают нашу жизнь лучше, однажды перевесит чашу весов на свою сторону.