2 мая 1998 года
Фрэнк позвонил мне во вторник и назначил встречу на субботу. Неужели он изучал «Правила свиданий»? Он предложил пойти в «Бароло» на Западном Бродвее, и я сказала «Чудесно!». Когда я пришла, Фрэнк уже был там. Надо же, не опоздал! И мне не пришлось коротать время в ожидании, как это обычно бывает со мной в подобных случаях. Сама не знаю почему, но его пунктуальность меня отнюдь не обрадовала, а, наоборот, вызвала самое настоящее раздражение (которое я попыталась скрыть — в конце концов, почему он должен страдать из-за моих расшатанных нервов). Могли он знать, что все не должно было оказаться столь просто?
Но все-таки какой же он милый…
Ну так вот, сначала мы немного посидели в баре, потом нас проводили к столику в саду. Я очень скоро поняла, что та скованность, с которой Фрэнк приглашал меня на ужин, не появилась у него от волнения, а являлась свойством натуры, присущим ему от рождения. Более того, его невозмутимость отдавала каким-то врачебным спокойствием, вследствие чего наше свидание поначалу сильно напоминало прием в кабинете у стоматолога. Мне даже начало казаться, что мне выдирают зубы. На меня вдруг напал словесный понос. Я изо всех сил старалась компенсировать неразговорчивость своего кавалера. И провела весь вечер в страшном напряжении.
Но все-таки какой же он милый…
Фрэнк, нужно отметить, проявил себя не только невозмутимым, но и заботливым и предупредительным. Каждый раз, стоило мне уронить салфетку, а это происходило почему-то то и дело, он нырял под стол и поднимал ее. Бдительно следил за тем, чтобы мой стакан был все время наполнен. И миллион раз спросил, как мне нравится эта кухня. Откуда бедняге было знать, что я ненавижу обсуждать еду на тарелке? Я люблю сметать ее быстро и без лишних слов…
Но все-таки какой же он милый…
Наконец я нащупала тему, которая развязала ему язык: машины. Но к своей ли радости? Следующую часть свидания я была вынуждена изображать живой интерес относительно вещей, не представляющих для меня ни малейшего интереса (как же сложно подавить зевок, когда мужчина, от которого вы пытаетесь скрыть свою скуку, не спускает с вас глаз!). Когда он замолчал, я опять отчаянно искала способ заполнить паузу. И сожалела о том злосчастном вечере, когда мое внимание привлек скользящий по паркету элегантный силуэт. А ведь этот человек даже не подозревал тогда о моем существовании!
Но все-таки какой же он милый…
Когда ужин и наше первое (и скорее всего последнее) свидание подошли к концу, мне виртуозно удалось скрыть охватившее меня чувство невероятного облегчения. Он спросил меня, в настроении ли я пойти с ним сейчас на милонгу. О, это было выше моих сил. Извинившись и сославшись на жуткую усталость (это была чистая правда!), я поймала такси и поспешила захлопнуть за собой дверцу. Таким образом я уберегла себя от возможного поцелуя (ну могло же у него возникнуть такое желание?).
Но все-таки каким же он был милым…
10 мая 1998 года
Прошлым вечером в «Данс Манхэттене» был и Фрэнк. Мерзавец так и не объявился после свидания, что, должна признать, немало меня задело. И зачем, спрашивается, я изображала восторг от «Формулы-1»? Но, очевидно, не я одна проделала нечеловеческую работу, скрывая зубодробительную скуку. Иного объяснения, почему он не перезвонил, у меня нет. Поэтому представьте мое удивление, когда в конце первой танды он пригласил меня танцевать! Он что, мазохист?
Но еще более поразительной оказалась моя реакция. Пока в голове у меня вертелось «Еще чего!», с моих губ сорвалось «Да, было бы чудесно!».
И вы вправе истолковать мое согласие как временное помутнение рассудка. Или констатировать во мне суицидальные наклонности. Впрочем, все вполне объяснимо, если принять в расчет следующие пять мотивов:
Я не подготовила достойного отказа, ибо не подозревала, что он мне понадобится.
У меня не хватило духу сказать «нет», после того как он безумное количество раз поднимал с полу уроненную мной салфетку.
Я боялась, что, если скажу «нет», он больше никогда меня не пригласит.
Он не перезвонил — и тем самым заработал несколько пунктов на шкале привлекательности, которые недобрал на нашем первом свидании.
От него пахло ветивером[29].
Ни один из вышеупомянутых пунктов не отвечал на самый важный вопрос, а именно: какую, черт возьми, тему для разговора нам удастся найти на втором свидании? Не думаю, что смогу высидеть еще одну лекцию о преимуществах резины «Мишлен» перед «Данлоп».
15 мая 1998 года
Свидетельствую: Фрэнк абсолютно нормальной ориентации. Сомнений у меня теперь никаких. Как приятно встретить хоть одного представителя вымирающего вида «мужчин, в гетеросексуальности которых не возникает ни тени сомнения»! И которых, к сожалению, встречаешь не так уж часто.
Знаю, знаю, знаю, так нельзя. Можете даже попенять мне на свободу нравов — я даже не дождалась четвертого свидания, — однако у меня была на то веская причина. Необходимо было во что бы то ни стало найти выход из тупика, в который зашла наша беседа, и как можно быстрее. Ничего другого придумать мне так и не удалось, поэтому можете осуждать меня, сколько вам хочется. Что еще хуже (и это тоже огромная ошибка с моей стороны, я признаю это), я не могла не похвалить себя за свой поступок, оказавшийся, должно быть, самым спонтанным и вдохновенным порывом за всю мою жизнь.
Фрэнку же удалось полностью избавить меня от чувства вины после нарушения важнейших «Правил свиданий». Возможно, его не назовешь лучшим собеседником в мире, но прошлой ночью я обнаружила: когда речь заходит о языке тела, умения ему не занимать. Стоило ему положить руку мне на спину, я почувствовала тепло и легкое покалывание. И мне сразу стало ясно, как же я ошибалась на его счет. Когда он принялся нежно скользить пальцами по внутренней стороне моего бедра, вверх и вниз, вверх и вниз, так и не добираясь до главного пункта назначения, я поняла, насколько он изощрен в любовных играх. Когда же он привязал мои руки к изголовью… Хоть я извивалась и изгибалась, это не могло помешать прикосновениям его сильных рук и языка. Мое тело покрылось мурашками. И я подумала: «Mensa»[30].
Если же говорить о его теле — за одно лишь прикосновение к нему не жалко было умереть. Чего стоит один аромат свежемолотых кофейных зерен. Этот мужчина источал аромат секса, к каким бы частям его тела я ни припадала, жадно вбирая ноздрями их запах. Я наслаждалась им! Кожа его оказалась гладкой и безупречной — как и манера его танца. Ого, да он сбривает там волосы! Вот что значит профессионал! Знаете, как это необычайно приятно, когда волосы не застревают между зубами и не оказываются во рту (он попросил меня оказать ему ответную услугу)?