Гирмар же, в отличие от безмолвствующей жены, времени зря не терял. Шагнув к сыну, он крепко его обнял, потом, чуть отстранив от себя, окинул отпрыска быстрым взглядом.
— Ты сильно вырос за время моего отсутствия… Кстати, почему ты опоздал, Олдер?
Мальчишка тряхнул головой — в точности так, как это, обычно, делал отец, и тут же запустил пальцы в темные волосы.
— Я на Белой Скале был и еще оттуда тебя заметил, но ведь от нее до дома прямиком не добраться.
Гирмар, услышав такой исчерпывающий ответ, улыбнулся.
— Прыгал?
— Да.
— Когда я был таким же, как ты, то тоже любил это место. Ты ведь покажешь его Дариену?
— Покажу, а он к нам надолго? — пропустивший большую часть встречи Олдер заинтересованно взглянул на незнакомого ему прежде сверстника.
— Навсегда. Он твой брат, и, думаю, ты поможешь ему здесь освоиться…
Что ж, с этим заявлением Гирмар не ошибся. Олдер наградил новоявленного брата быстрым взглядом и согласно кивнул головой.
— Конечно, папа.
Олиния, услышав ответ сына, зло выдохнула сквозь зубы, и Гирмар немедля повернулся к ней. Прошептал едва слышно:
— Вечером поговорим, наедине… — а потом подал руку, и супружеская чета Остенов отправилась обедать.
Показав новоявленному брату его комнаты и немного рассказав о здешнем житье-бытье, Олдер посчитал свои обязанности радушного хозяина вполне выполненными, тем более что Дариен говорил мало, невпопад и явно хотел остаться один. Что ж, у Олдера хватало и других забот — оставив мальчишку в таком желанном для него одиночестве, малолетний Остен отправился на псарню, где его ожидал привезенный отцом подарок — щенок боевого грандомовского пса. Эти закованные в сталь зверюги сопровождали воинов в сражениях и отличались силой, свирепостью и злобой. Грандомовских собак покупали охотно и за хорошие деньги, так что встретить их можно было по всему Ирию. Правда, остальные ирийцы, в отличие от грандомовцев, использовали этих псов как охранников, а в Амэне они чаще всего науськивались на охоту за беглыми полувольными. Олдер видел такую собаку у дяди, когда они гостили у него в Милесте — необычайно умный и большой пес охранял дом. С тех пор прошло два года, и лишь теперь долгожданная мечта стала явью.
Вот только молочный кутенок не был ни умным, ни свирепым. Скорее — жалким. Эдакое недоразумение на разъезжающихся лапах и с палевой, сморщенной шкурой, жалобно пища, тыкалось мокрым носом в ладони Олдера. С трудом верилось, что через год из щенка вырастет большой и сильный зверь, способный одним лишь сжатием челюстей переломить руку взрослому человеку.
— Не сумливайтесь, молодой хозяин. Это настоящий грандомовский пес и есть. — Увидев на лице гладящего щенка Олдера вполне законное недоумение, смотрящий за собаками Ридо тут же решил развеять все сомнения мальчишки. — Гляньте, какая шкура складчатая и морда тупая, а умные люди таких собак всегда несмышлеными кутятами покупают, чтоб, значит, щенки нового хозяина с самого нежного возраста знали.
Олдер согласно кивнул головой, и еще долго возился со щенком, устраивая ему постель и кормя молоком под присмотром Ридо. Когда же кутенок уснул, мальчишка отправился на розыски отца — ему не терпелось расспросить его о походе. Вот только внутреннем дворике отдыхающего отца не было видно, в отведенных ему комнатах Гирмара тоже не было, но зато из покоев матери доносились приглушенные голоса сразу двух родителей, и Олдер решил наведаться туда — все равно ведь не спят!..
Но первые же, услышанные им слова Олинии, заставили мальчишку застыть возле неплотно прикрытой двери. Он знал, что родители иногда не ладят между собою, но до серьезных размолвок у них до сего дня никогда не доходило… Олдер приник к косяку — в узкую щель он видел сидящего в кресле отца и стоящую перед ним, нервно комкающую в руках платок, мать.
— Меня никогда не интересовало, с кем ты проводишь время на стороне, Гирмар. Я не искала, не ревновала, не пыталась узнать имя… Так зачем же теперь ты притаскиваешь сюда этого выблядка?
— Я же говорил, тебе. Мать Дариена умерла, и я не захотел оставлять его с чужими людьми — он вполне заслужил дом. — Хотя голос отвечающего Гирмара все еще был спокоен, в нем уже проскальзывали металлические ноты. — И он не выблядок — пусть и рожденный вне брака, но он мой сын!
Олиния тряхнула головой, ее лицо пылало гневом:
— Которого ты прижил от какой-то отрядной шлюхи, кувыркаясь с ней на соломе под телегами! — выкрикнув эти слова, Олиния прижала к губам дрожащие пальцы с платком и отвернулась, караулящий за дверью Олдер потрясенно вздохнул, а по-прежнему сидящий в кресле Гирмар чуть подался вперед и холодно заметил.
— Сколько страсти, Олиния!.. За все годы нашего супружества ты не радовала меня и десятой долей высказанных тобою сейчас чувств… Любовницы нужны мне были хотя бы для того, чтобы убедиться в своей состоятельности, как мужчины.
От жестоких слов мужа Олиния выпрямилась, ее лицо побелело.
— То есть, ты теперь мстишь мне, Гирмар? Мстишь за то, что по твоим словам, я была тебе плохою женой?
Гирмар отрицательно качнул головой.
— О мести не может быть и речи — мы слишком разные, Олиния и всегда такими были. Тут ничего не поделаешь, но у Вейоны я находил то, чего был лишен здесь. И она не была ни шлюхой, ни рабыней. Когда мы взяли лаконский Ольз, она пришла просить о помиловании своего деда — выживший из ума старик решил пророчествовать на площади. Я сохранил ему жизнь, но условием помилования поставил то, что Вейона оставит Ольз и станет делить со мною и быт и постель.
— И ты говоришь об этом так… Точно… — не найдя подходящих слов, Олиния отвернулась к окну — в это мгновение она казалась особенно слабой и беззащитной. Гирмар, похоже, почувствовал ее растерянность. Он встал из кресла, и, подошедши к жене, притянул ее к себе за плечи.
— Пойми, Олиния. Дариен — моя кровь, и я не хочу держать его где-то на задворках. Олдеру будет полезно его общество. Они наверняка подружатся, а Дариен — спокойный, усидчивый мальчик. Глядя на него, и Олдер будет более прилежен в учебе. К тому же, когда они оба вырастут и станут на военную стезю, как истинные Остены, им двоим особенно понадобится тот, на кого можно рассчитывать больше, чем на себя. Тот, кто, прикроет тебе спину… Это очень важно, Олиния.
Теперь Гирмар говорил мягко, почти что примирительно, но Олиния, отстранившись от мужа, лишь сухо заметила.
— Оставь меня, Гирмар.
Рука мужа тут же соскользнула с ее плеча.
— Как хочешь, Олиния, но своего решения я не изменю. — Тихо произнес он и направился к двери. Олдер едва успел спрятаться в одной из ниш.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});