Читать интересную книгу Исторические очерки состояния Византийско–восточной церкви от конца XI до середины XV века От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г. - Алексей Лебедев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 122

В Византийской империи образовался значительный класс пролетариата, который не пропускал ни одного общественного беспорядка, чтобы под шумок не разорить сколько возможно большее число своих сограждан. Эти паразиты общества в особенности гнездились в двух великих городах империи — Константинополе и Фессалониках. Никита Хониат, характеризуя эти подонки общества, поскольку он их наблюдал в Византии, говорит: «Во всех городах (империи) толпа бывает безрассудна и чрезвычайно необуздана в своих стремлениях, но в Константинополе больше, чем где‑нибудь эта толпа склонна к возмущениям, отличается дерзостью и любовью к кривым путям. Этот сброд людей ни сам для себя никогда не придумал и не сделал ничего хорошего, ни других не слушал, когда кто хотел ввести какую‑нибудь общеполезную и благотворную меру». Никита приводит очень поучительный пример той противообщественной хищнической деятельности, какой они заявили себя во время политических смут в царствование малолетнего императора Алексея II. «Чернь взбунтовалась (без каких‑либо достаточных причин) и бросилась грабить и разрушать прекраснейшие дома, а в том числе был и дом городского эпарха: сам он только бегством спас свою жизнь, а все имение его было разграблено. Мятежники даже не пощадили публичных документов, в которых изложены были права граждан и которые в обществе были полезны для многих, между тем как прибыль от присвоения их была ничтожна и не простиралась даже настолько, чтобы пьяная чернь могла за них напиться».[207] Подобным же грабежом, соединенным при том же с кровопролитием, пролетариат ознаменовывает себя в Фессалонике, в малолетство императора Иоанна Палеолога в XIV в. Григора, передавая сведения о событии, говорит: как будто страшная буря пронеслась по городу, возмущение охватило город; жители домов выброшены за дверь, а с богатыми лицами толпа обращалась хуже, чем внешние враги. Богатства, находимые в домах, необузданная толпа расхищала, точно разбойники, а если открывала кого из самих богачей, то варварски их умерщвляла, — кровь сограждан обагряла улицы.[208] По этому ли или по другому подобному случаю известный Григорий Палама говорил горячую дроповедь в Фессалонике, проповедь, в которой он яркими чертами описывает неистовство и бесчеловечие дерзкой и безрассудной черни. «Кто и кто бегает по сему городу, — говорил оратор, — разбивает дома, расхищает имущество и с бешенством за нос водит хозяев и кричит на них безжалостно и бесчеловечно? Какая обширность бедствия? Город сам против себя воюет, своими ногами швыряется, своими руками подкапывается, своими криками оглашается после того, как лучшие граждане его пали, а чернорабочие й пошляки стали начальниками».[209]

Немного было у византийцев и тех качеств, которыми условливается крепость государственных порядков и благоденствие государства. Византийцы не могут похвалиться ни преданностью верховной власти, ни самоотвержением. Истинно преданными своему государю византийцы были не часто. Один из византийских императоров, характеризуя верноподданнические чувства своего народа, говорил: «Верность большей части подданных окоченела на маске (т. е. была фальшива и лицемерна), и притом, только пока царь благоденствует, а как скоро он унижен, подданные непременно становятся дерзки и нападают». По представлению этого императора, царь Византии «окружен лишь кознями».[210] Чуть народ недоволен императором — он не переносит своего недовольства терпеливо; нет, он сейчас же начинает так сильно порицать царя, как решительно накануне восхвалял его. «Неуважение к властям народ (разумеется здесь преимущественно низший класс. — A. Л) удерживает за собой, как врожденное ему зло, ибо кого сегодня превозносят, как законного властителя, того на другой день поносят, как злодея».[211] Склонность к мятежам, как известно, составляла характеристическую черту византийцев. Хоть преувеличенно, но очень выразительно говорит по этому поводу Никита: «Греки каждую минуту готовы возвести на престол нового царя, и при самом возведении обдумывать уже, каким бы образом его низвергнуть, и справедливо, — замечает историк, — они слывут народом матереубийственным, чадами проклятия, сынами беззакония».[212]

Если возникало междоусобие в государстве, что встречалось нередко, то политические страсти достигали высшего напряжения, причем приверженцы партий забывали о близком родстве, если оно было, и о священных своих обязанностях, если адептами партий были духовные лица. Так, в одно из междоусобий, описанных Григорой, вот что произошло: «Восстали друг против друга: дети против родителей, родители против детей, братья против братьев, соседи на соседей и — что еще важнее — епископы и пресвитеры против епископов и пресвитеров и монахи против монахов».[213] А в результате этого и подобных явлений было то, что «частые революции развратили нравственность народа, у большинства подданных подавлена была привязанность к родине и готовность деятельно служить благу соотечественников».[214]

От нравственного положения византийского общества перейдем к религиозному. Религиозность составляла одну из выдающихся черт жизни византийцев. Но нельзя сказать, чтобы в религиозных отношениях византийского народа все заслуживало одобрения и служило к назиданию. Благочестие византийцев не исключало существования в среде их таких явлений, которые должны были сильно оскорблять глубоко религиозное чувство. Власть церковная часто вынуждена была бороться с непорядками, прокравшимися в самое совершение богослужения. Так, в Константинопольском синоде XII в. постановлены были «определения против тех архиереев, которые, совершая богослужение во дни памяти усопших благородных и великих людей, позволяли себе говорить похвальные молитвы в стихах».[215] Примечательно, что таких архиереев оказалось много. Подобного же свойства непорядки найдены были и среди чтецов. Некоторые «чтецы в те же дни памяти выполняли музыкальные и органные мелодии и обращали похоронную песнь в свадебную».[216] Еще более непристойные действия позволяли себе некоторые клирики, превращая церковь во что‑то вроде театра. По словам Вальсамона, в его время иные «из клириков в некоторые праздники надевали на себя разные личины (маски), а иногда, вооружившись мечами, в воинских одеждах выходили на середину церкви».[217] Некоторые священники позволяли себе неблагоговейное обращение со святой Евхаристией. Так, один священник по какойто причине — небрежности или еще чему — оставлял Дары непотребленными, причем он допускал странные поступки: хлебы предложения валялись в алтаре, где случится, а к чаше с вином он или подзывал мальчика и поил его, или же оставлял ее безо всякого употребления.[218] Другой священник в минуту сильного гнева 0 самом алтаре прибил служку, но так неосторожно, что при этом пролил Св. Дары на землю.[219] Случалось, священники относились к таинствам и храму с таким неблагоговением, что, по–видимому, для них не было ничего святого. Вот что знаем из одного документа 0 каком‑то священнике XIV в. Однажды, когда этот священник начал службу (литургию), в церковь вошла собака; ее стали вы· гонять, но священник сказал: «Оставьте ее, она услыхала «приидите«и вошла». В другой раз тому же священнику пришлось в храме освящать воду, для этой цели приготовлено было большое корыто (σκάφη); увидя, что корыто было велико, священник, окончив водосвятие, сказал: «Вот теперь посадите сюда и свинью». Еде в другой раз при встрече со священником, с которым он был» дурных отношениях, сказал: «Тебя хиротонисала не благодать Св. Духа, а благодать (!) дьявола».[220] Недостаток уважения к святости храма проявляется иногда у византийского духовенства в фактах очень крупных. Бесчинством в храмах заявляли себя не отдельные клирики, но и многие духовные лица, не исключая архиереев. Вот один из очень видных случаев, записанных историками. В царствование Андроника Старшего так называемые арсениты, получив силу и влияние, заняли митрополичьи и другие высшие места, а для посрамления своих противников из архиереев и других клириков устроили следующее. Арсениты «собрали их, как овец, в великий Влахернский храм» в Константинополе. Что же последовало дальше? Нечто невероятное. «У кого найдется, — говорит Григора, — такое жестокое и такое каменное сердце, чтобы рассказать о той наглости, какую они (арсениты) обнаружили в отношении к несчастным епископам и другим священным лицам? После ругательств председатели приказали прислужникам снимать с голов повинных лиц покрывала и бросать их на землю с троекратным провозглашением: ανάξιος — у других же снимать другие одежды и, заворачивая им подолы на голову, возглашать то же, а потом толчками, пинками и пощечинами, как каких‑нибудь убийц, выгонять из храма».[221] И все это безобразие совершалось в храме и самими же архиереями и их приспешниками!

1 ... 15 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 122
На этом сайте Вы можете читать книги онлайн бесплатно русская версия Исторические очерки состояния Византийско–восточной церкви от конца XI до середины XV века От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г. - Алексей Лебедев.
Книги, аналогичгные Исторические очерки состояния Византийско–восточной церкви от конца XI до середины XV века От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г. - Алексей Лебедев

Оставить комментарий