После завтрака Турхан снова проводил его в библиотеку, где он застал Адама, задумчиво сидящего у окна. Казалось, мыслями Адам за много миль отсюда, что не помешало ему тут же вернуться к реальности, как только он почувствовал присутствие Бриндли. Адам поднялся с кресла и приветствовал его теплой улыбкой и рукопожатием. О прошедшей ночи он сказал так:
– Ну и ночка, Бриндли! А вы вполне можете составить хорошую компанию, дружище! – Он хлопнул его по плечу и перешел к делу: – Если вам понадобится моя помощь в деле о наследстве Оуджи, можете на меня рассчитывать. Я уезжаю в Турцию через неделю и пробуду там несколько месяцев. У вас есть мой адрес и номер телефона.
Бриндли тоже не распространялся по поводу бурной ночи, ограничившись нейтральной фразой.
– Спасибо вам за беспредельное гостеприимство, Адам, – улыбнулся он, когда хозяин провожал его к лифту.
Имя Миреллы Уингфилд промелькнуло в их разговоре лишь однажды, когда двери лифта открылись.
– Адам, я надеюсь когда-нибудь отблагодарить вас за доброту и щедрость, которые вы проявили ко мне, – произнес Бриндли.
– Вы уже это сделали, Бриндли, когда познакомили меня с Миреллой Уингфилд.
Двери лифта закрылись, и те несколько минут, которые потребовались, чтобы спуститься с тридцать седьмого этажа на первый, Бриндли ломал голову над его словами. Однако ничего разумного так и не придумал.
Выйдя на Пятую авеню через стеклянные двери вестибюля, Бриндли понял, что Адам живет в собственном пентхаусе отеля «Прекрасная Голландия». Это было неподалеку от его отеля «Святой Реджис». Вскоре он позвонил Мирелле во второй раз и получил сообщение с просьбой перезвонить в четыре часа.
Следующий их разговор был непродолжительным. Она сказала, что наконец ознакомилась с бумагами, и просила его зайти к ней в офис около шести, чтобы все обсудить окончательно. Он согласился.
События начали развиваться стремительно, гораздо быстрее, чем Мирелле этого хотелось. Она испытывала досаду оттого, что дело о наследстве вмешалось в ее удобную, привычную, размеренную жизнь, которую она с таким трудом себе создала.
Она задумчиво покусывала губу, склонив голову набок. Затем решительно хлопнула ладонью по столу и глубоко вдохнула. Ее легкие наполнились воздухом, пропитанным ароматом цветов, и она опять вспомнила резкие слова Адама Кори. И это ей не понравилось.
Она вызвала в кабинет своих ведущих сотрудников и сообщила, что намерена взять двухмесячный отпуск, однако не весь сразу. Сначала она уедет дней на десять, но и то лишь после того, как убедится, что дела без нее будут идти своим чередом.
Она была несколько удивлена тем, что так легко оговорила свой отпуск, и поразилась тому, что ее секретарша и два помощника с восторгом отнеслись к ее временному отсутствию. Они дали ей понять, что поддерживают ее решение сменить обстановку. Мирелла заметила, что они то и дело украдкой поглядывают на цветы.
– Ради Бога, Барбара! – воскликнула она раздраженно. – В чем дело? Можно подумать, что я никогда прежде не получала цветов в подарок! Почему вы все на них пялитесь? Это самые обычные розы.
– Прости, но я не соглашусь с тобой, – вступил в разговор Эд Коул, ее старший помощник. – Это не «самые обычные розы». Это очень дорогие розы на длинных стеблях, совершенно потрясающего цвета. Думаю, это очень редкий сорт, а здесь целый букет. Они завладели этой комнатой и изменили ее до неузнаваемости. Надеюсь, они как-то связаны с твоим желанием взять отпуск, потому что если это так, то ты, несомненно, прекрасно проведешь время.
Мирелла проработала со своими коллегами десять лет и прекрасно их знала. Все они входили в число ее друзей, не самых близких, но все же друзей. Она взглянула на розы и неохотно признала, что цветы действительно необычные и что они изменили атмосферу ее кабинета. Она оценила доброжелательный отзыв Эда и не сомневалась, что остальные тоже хотят ей добра. Поэтому она сочла необходимым объяснить, что эти цветы от человека, который был незаслуженно груб с ней и таким способом решил извиниться.
– Слушай, если он так говорит «Прости меня», то представляешь, как он скажет «Я люблю тебя»? – вмешалась Барбара.
– Грубость? С грубостью мы сталкиваемся на каждом шагу. Если этот парень считает нужным извиняться именно так, то он полагает, что нанес тебе смертельное оскорбление, которое ты просто не переживешь, – ухмыльнулся Брайан Палмер.
– Перестань подлавливать меня, Брайан! Я все равно не стану рассказывать об этом.
– Кто подлавливает? Я просто желаю тебе добра, – парировал он.
Все рассмеялись, и Эд заключил:
– Мужчины никогда не посылают розы в знак извинения, если они не чувствуют особого эмоционального подъема. Ты уверена, что правильно понимаешь жест этого парня, Мирелла? Может быть, ты слишком долго прожила в Нью-Йорке и перестала понимать разницу между мужчиной, которому ты небезразлична, и тем, кто сожалеет о нанесенном оскорблении? Женщины склонны путать такие вещи, если их поглощает изнурительная атмосфера большого города, в котором они начинают слишком умничать.
Эта отповедь привела Миреллу в ярость, но она не подала виду и с усмешкой ответила:
– Вот уж никак не предполагала, что работаю с целой командой закоренелых романтиков! Я вижу, вы все разочарованы. Взбодритесь! Я хочу вам кое-что сказать. Причина, по которой я беру отпуск, состоит в том, что я получила наследство, и мне необходимо съездить в Лондон, чтобы вступить в права.
Она не сообщила им никаких деталей, за исключением того, что наследство досталось ей от прабабушки. Обсуждение этой новости затмило досужие разговоры о цветах, что было ей лишь на руку. Она выждала пять минут, пока все по очереди поздравили ее с удачей, а потом попросила их разойтись по рабочим местам, чтобы привести дела в порядок перед своим отъездом.
Вскоре офис превратился в жужжащий пчелиный улей. Она велела своим помощникам представить ей планы деятельности на ближайшие два месяца, а потом запросила рабочий график своего отделения. Барбара составила и принесла ей расписание обязанностей. Эд и Брайан завладели ее телефонами, диктуя срочные указания своим секретарям по поводу компьютерных дисков, микрофильмов и «проблемных» файлов.
Через час Мирелла уже не сомневалась, что оставляет отдел в надежных руках и может передать полномочия своим заместителям.
Она откинулась на спинку кресла и задумалась о том, кому поручить самый важный проект: перевод на китайский и публикацию нескольких тысяч речей, которые должны были поступить из семи основных комитетов и с пленарного заседания ООН, а также нескольких сот резолюций, принимаемых в текущем году. Это составляло вклад их отдела в празднование сороковой годовщины ООН. Только этот проект вызывал у Миреллы серьезное беспокойство.