Читать интересную книгу Выше полярного круга (сборник) - Валентин Гринер

— Оркестр исполняет прощальный вальс, — объявил гитарист.

На прощальный вальс Володя пригласил женщину из-за соседнего столика, которая сидела с двумя пожилыми военными. Она поколебалась, глядя то на военных, то на «любимца вечера», но все же пошла. Однако после нескольких Володиных «па» женщина остановилась и мягко посоветовала:

— Отдохните лучше, Володя из Кусинска… Вы очень устали. Она покинула его среди зала и отправилась к военным.

Толпа танцующих оттеснила Володю к его столу, за которым уже никого не было; только среди грязных тарелок лежал счет и рядом стоял официант в выжидательной позе.

— Мы закругляемся, — сказал официант. — Мне надо сдавать в кассу деньги. Прошу рассчитаться.

— А где мой Горик? — спросил Володя, запуская руку в карман (это был «государственный»).

— Не знаю… Он сказал, что вы рассчитаетесь.

— Это точно… Я рассчитаюсь… Я за все рассчитаюсь… За все, понял?..

Музыканты доиграли прощальный вальс и погасили на эстраде светильники.

— Понял, — сказал официант бесстрастно. — С вас девяносто шесть рублей тридцать восемь копеек.

И пододвинул Володе счет.

— Так мало?! Сядь, парень…

— Нам сидеть не положено.

— Ерунда… Не положено. Все положено… Мы хозяева жизни! Верно я говорю?.. Верно!.. Давай выпьем…

— Я не пью.

— Как? Вообще?

— Ни грамма.

— Молодец, мальчик… А я еще выпью… — Он взял со стола первый попавшийся фужер с каким-то питьем и, не отрываясь, осушил его.

— Давайте рассчитаемся, — терпеливо напомнил официант.

— Это — сколько угодно… — Сидельников достал деньги и сосредоточенно отсчитал десять бумажек, потом приложил еще одну. — Попроси этих… — он кивнул на музыкантов, — чтоб последний раз сыграли мне «Прощай»…

— Они уже кончили работу. Складывают инструменты.

— Разложи!.. Скажи: Володя из Кусинска просит…

Официант взял деньги и пошел к эстраде. Зал быстро пустел. Светящиеся стены повлекли; только в двух местах под потолком горели тусклые светильники.

— Не могут, — сказал официант, возвращая Володе десятку.

— Почему не могут?! — Володе вдруг показалось, что его кровно обидели. — Все время могли, а теперь не могут… — Он тяжело поднялся и, покачиваясь, отправился к музыкантам.

Высокий гитарист стоял спиной к залу: укладывал в футляр свою гитару.

— Друг, я Володя из Кусинска… «Прощай»…

— Прощай, прощай, Володя, — весело отозвался гитарист под общий смешок своих товарищей. — Время кончилось, ресторан закрыт. Приходи завтра… поздороваемся…

К Володе подошла пожилая женщина в черном платье — администраторша.

— Гражданин, прошу освободить зал, — строго сказала женщина высоким, хорошо поставленным голосом руководителя учреждения.

— Да?! — уставился на нее Володя.

— Да! И немедленно…

— А если я желаю послушать… Он перегнулся через эстраду, пальцем подцепил снизу широкую штанину гитариста, который никак не мог закрыть футляр. — Друг… Слышь! Я желаю…

Гитарист отдернул ногу и шов на его штанине разлетелся до колена. И тогда оголенной этой ногой музыкант нервно лягнул Володю. Толчок в плечо был неожидан и силен. Володя попятился назад, услышал за спиной звон разбитой посуды, чей-то визг, увидел возмущенное лицо администраторши и почувствовал, что окончательно теряет равновесие…

* * *

Володя Сидельников очнулся от нестерпимой жажды, пошарил вокруг руками, нащупал холодный пол, открыл глаза и понял, что это не его люкс. Справа было зарешеченное окно, сквозь которое в комнату проникал свет уличного фонаря и высвечивал еще три кровати. Слева чернела дверь с окошком, похожим на папиросную коробку. Раздетый до трусов, Володя лежал на низенькой койке, прикрытый легким фланелевым одеялом. Голова гудела, во рту было гадко. С соседних коек слышалось храпение и бормотание.

Володя встал, босиком прошелся по стылому полу к окну, глянул на руку, чтобы узнать время, но часов не было. Тогда он направился к двери, толкнул ее плечом: бесполезно. Постучал в исцарапанное плексигласовое окошко. В коридоре послышались тяжелые шаги. Грюкнул засов, дверь открылась: на пороге стоял рослый сержант милиции.

— А, Чародей! — весело проговорил сержант. Что скажешь?

— По делу надо, — с трудом прошевелил Сидельников непослушным языком.

— Это можно. Топай за мной. — Сержант выпустил Володю, проводил его в самый конец коридора и указал на нужную дверь.

— Прошу!..

Помимо прочего, там была раковина и кран с холодной водой. Стоя босиком на бетонном полу, Володя приложился к крану и пил с жадностью верблюда, пересекшего пустыню.

— Похмеляешься, — сказал сержант, приоткрыв дверь. Все правильно. Ведро воды заменяет сто граммов водки. Поплыли, морская душа…

Володя поплелся за сержантом мимо длинного ряда обитых железом дверей, с малюсенькими окошками, тяжелыми засовами и крупно означенными номерами.

— Товарищ начальник, — жалобно позвал кто-то за дверью номер восемь. — Дорогой товарищ начальник…

Милиционер остановился, открыл дверь.

— Что ты бродишь всю ночь одиноко? Что товарищам спать не даешь?.. — Веселым малым был этот сержант.

— Ты меня закрыл, а дома жена ждет, — взмолился низкорослый крепыш с орлом во всю грудь и в светлых шортах.

— Подождет еще малость, — весело сказал сержант. — Поспи, десантник… Напрыгался вчера…

— Выпусти, товарищ! — молил «десантник». Лицо его было в слезах. — Жена ждет… Я живу рядом… Она меня убьет…

— Прошлый раз ты пел то же самое, — напомнил сержант. — И не убила, живой остался… к сожалению. — Он захлопнул дверь, за которой тут же посыпалась отборная ругань.

Володю Сидельникова вдруг одолела дрожь. Добравшись до своей койки, он накрылся с головой, свернулся, как мог, но трясучка не проходила. Мысли были отрывочными. Ясно одно: он попал в вытрезвитель. Попытки последовательно восстановить в памяти события вчерашнего вечера стопорились на том моменте, когда он потянул за штанину гитариста, получил пинок в плечо и услышал звон посуды.

Дальше была пустота.

Во всем виновато, конечно, «сияние». Пил бы нормальную водку — ничего бы не случилось. В праздники, бывало, и употреблял побольше, и закуска была похуже, а сознания никогда не терял.

Насилуя память, Володя трезвел, а мысли становились все мрачнее. На соседней койке громко выругался какой-то мужик. Он разбудил остальных. Они стали материться вместе, глупо, бессвязно поносили кого-то, грозились подпалить вытрезвитель… Володя не подавал голоса, не шевелился.

Через некоторое время грюкнул снаружи засов, послышался голос того же сержанта:

— Ну, клиенты, отдохнули, очухались? Пора заступать на трудовую вахту. Под-ъем!

Володя отбросил одеяло, сел на кровати, опустил голову.

Сержант внимательно оглядел бесштанных «клиентов», видимо, решил, что они в достаточной степени проспались, скомандовал:

— В колонну по одному становись!

Володя пристроился последним, но сержант сказал ему:

— А ты, Чародей, поспи еще.

— Почему? — растерялся Володя.

— Потому, что кончается на «у».

— Я уже… проспался. Мне надо ехать! Поезд уйдет!

— Поезда приходят и уходят, рельсы — остаются. Придется подождать.

— А сколько ждать? — потерянно спросил Володя.

— По усмотрению начальства…

Сержант увел «клиентов», а Володю запер одного, отчего он еще больше растревожился, путаясь в догадках. «Может, они проверили люкс, нашли ящик, вскрыли его и теперь хотят дознаться, где я добыл цепи, — думал он, холодея от этого предположения. — Что говорить? Как выкручиваться? Сказать: получил по наряду. Спросят: где накладная? Купил в магазине за наличные? Откуда наличные? И вот вам, дорогой товарищ, справочка: за последние два года в розничную торговлю не поступали… Приобрел у частного лица за свои кровные… У какого лица? Кто продает дефицитные запчасти ящиками? В каком месте произошла сделка?.. И пошло-поехало… Милиция знает, какие задавать вопросы и как запутывать преступников… И потом: почему сержант обозвал „Чародеем“? Ой, худо! Чего-то здесь не так…»

Часа через два дверь распахнулась.

— Ну, гражданин Сидельников, пошли подводить итоги, — сказал сержант.

Он привел Володю в комнату, где за столом сидел и что-то писал молодой лейтенант кавказского происхождения: смуглое лицо, крючковатый нос, густая черная шевелюра.

— Садитесь, гражданин, — сказал лейтенант с сильным акцентом и кивнул на длинную скамью напротив своего стола.

Володя сел, скрестил на груди руки. Для сидения в трусиках воздух в кабинете показался ему чересчур свежим, он подрагивал. Однако вскоре сержант принес его одежду: рубаху, галстук, костюм, полушубок, шапку… «Откуда у них полушубок и шапка, они же остались в люксе? — опять затревожился Володя. — Значит, забрали и ящик. А может, не забрали. Не заметили. О ящике надо молчать. Черт с ним, пускай лучше пропадет вовсе, чем попадет в руки милиции…»