Вначале Ричард считал, что такая задача попросту невыполнима, но, начав изучать то, что делала армия Джеганя, он очень быстро пришел в уныние, осознав, что у них вполне может получиться. Хотя плато поднималось над равнинами Азрита на внушительную высоту, у готовящегося штурмовать его Имперского Ордена были в распоряжении миллионы людей, чтобы привлечь их к этому делу.
Исходя из общей стратегии Джеганя, это была его последняя задача, последнее место, которое ему требовалось сокрушить, чтобы установить безраздельное владычество Имперского Ордена. По мнению императора, ему не предстояло больше никаких сражений, пред ним не было никаких оставшихся армий, которые требовалось сокрушить, как не было оставшихся городов, которые предстояло взять. Город на вершине этого плато был последним, что оставался на его пути.
Имперский Орден – эти грубые твари, насаждающие веру по призыву Братства Ордена, – не могли позволить людям Нового мира жить вне контроля со своей стороны, потому что это противоречило учению их духовных лидеров. Братство Ордена учило, что индивидуальный выбор аморален, потому что он вреден и разрушителен для человечества. Само существование обеспеченных и успешных, независимых и свободных людей находится в жестком противоречии с его основными доктринами. Орден осуждал людей Нового мира как себялюбивых и злонамеренных и требовал от них либо принять навязываемые верования, либо умереть.
Иметь миллионы солдат, не знающих, на что потратить время, дожидаясь момента, когда придется претворять в жизнь убеждения и верования Ордена, без сомнения было хлопотным и беспокойным делом. Перед Джеганем стояла задача держать их занятыми, принося жертву общему делу; и теперь они все предавались работе по сменам, в любое время дня и ночи, по возведению пандуса.
Хотя Ричард и не мог видеть работающих внизу, он знал, что они выкапывают землю и камень. По мере того как вырытые ими ямы становились глубже и шире, другие тащили эти землю и камень к строящемуся пандусу. Огромное число людей, снующих туда-сюда без перерыва, развили эту бурную деятельность по столь устрашающему делу. Ричард уже довольно долго не был в самом лагере, но воображал, будто видит, как наклонный пандус неумолимо растет день ото дня, приближаясь к вершине плато.
– Как ты хочешь умереть? – спросил Джон-Камень.
Ричарду было несколько не по себе от вида строящегося в отдалении пандуса и от размышлений о мрачном и жестоком будущем, которое Орден навяжет всем живущим в этом мире, но вопрос, который задал Джон-Камень, тоже не был лучом света в сплошном мраке. Ричард оперся спиной на внутреннюю часть колеса в дальнем углу повозки, продолжая есть яйца.
– Думаешь, у меня есть выбор? – наконец спросил он. – Он такой же, как вот с этим. – Ричард протянул вперед руку, в которой держал половинку яйца. – Мы выбираем лишь как будем жить, Джон-Камень. Не думаю, что нам следует всерьез задумываться о том, как мы умрем.
Джон-Камень выглядел явно удивленным таким ответом.
– А ты полагаешь, мы способны выбрать, как нам жить? Рубен, у нас нет выбора.
– Выбор у нас есть, – заметил Ричард без каких-либо объяснений. Затем положил в рот половинку яйца.
Джон-Камень взял в руки цепь, прикрепленную к его ошейнику.
– Как я могу при этом сделать какой-либо выбор? – Затем махнул рукой, указывая на окружающий их лагерь. – Они – наши хозяева.
– Хозяева? Они предпочитают не думать самим, а жить вместо этого по учениям Ордена. Поступая таким образом, они вовсе не хозяева кому-либо.
Джон-Камень лишь смущенно покачал головой.
– Иногда ты говоришь очень странные вещи, Рубен. Ведь именно я на цепи, а они – нет.
– Есть цепи, которые покрепче тех, что на твоем ошейнике. Моя жизнь значит очень многое для меня. Я способен отдать свою жизнь ради спасения кого-то, кто мне дорог, кого я очень ценю.
Те люди, что окружают нас, решили принести свою жизнь в жертву безумному делу, которое приносит лишь одни страдания. Фактически они уже отдали свои жизни – и не получили ничего ценного взамен. И это называется выбрать, как жить? Я так не думаю. Они носят цепи, которые сами обмотали вокруг собственной шеи, цепи совершенно иного вида, но тем не менее цепи.
– Я сражался, когда им удалось схватить меня. Имперский Орден оказался сильнее. И сейчас я сижу здесь, прикованный цепями. Эти люди живут, а мы, если попытаемся освободиться, умрем.
Ричард счистил скорлупу с яйца.
– Мы все умрем, Джон-Камень… каждый из нас. Вопрос в том, как мы проведем нашу жизнь. В конце концов, это всего лишь единственная жизнь, которую каждый из нас будет иметь, поэтому как именно мы живем – представляет собой первостепенную важность.
Джон-Камень с минуту жевал, обдумывая услышанное. Наконец с усмешкой словно бы подвел итог.
– Ну, если у меня и в самом деле будет выбор, как умереть, я предпочту, чтобы это случилось под аплодисменты толпы, довольной тем, как я вел игру. – Он бросил быстрый взгляд на Ричарда. – А ты, Рубен? Если бы имел выбор?
Голова Ричарда была занята куда более важными вещами.
– Надеюсь, мне не придется решать эту проблему сегодня.
Джон-Камень лишь тяжело вздохнул. Яйца казались слишком мелкими в его мясистых ладонях.
– Может быть, и не сегодня, но думаю, что именно в этом месте все игры закончатся. Скорее всего, именно здесь мы наконец-то расстанемся со своими жизнями.
Ричард не ответил, но Джон-Камень заговорил сквозь шум ливня.
– Я говорю серьезно. – Он нахмурился. – Рубен, ты слушаешь или все еще мечтаешь о той женщине, которую, как тебе показалось, видел, когда вчера мы въезжали в лагерь?
Ричард осознал, что так оно и есть, и потому улыбнулся. Несмотря ни на что, он улыбнулся. Несмотря на справедливость слов Джона-Камня – что, скорее всего, они умрут именно в этом месте, – он улыбнулся. Но ему не хотелось говорить о Кэлен с этим человеком.
– Я видел еще много чего, когда мы въезжали в этот лагерь.
– Увидим больше после игр, – сказал Джон-Камень. – Если проведем их успешно, у нас будет достаточно женщин. Змеиное Лицо обещал это. Но сейчас вокруг лишь солдаты, солдаты и только солдаты. А своего призрака у тебя есть шанс увидеть завтра.
Ричард уставился в никуда, кивая.
– Ты далеко не первый, кто решил, что она призрак.
Джон-Камень взял в руки часть цепи, чтобы не мешалась, и стремительно пересел поближе к Ричарду.
– Рубен, ты бы лучше взялся за ум, а то никто из нас не доживет до игры с императорской командой.
Ричард поднял глаза.
– А я думал, что ты уже готов умереть.
– Я не хочу умирать. Во всяком случае, не сегодня.
– Итак, Джон-Камень, ты сделал выбор. Даже скованный цепью, ты сделал выбор в пользу собственной жизни.
Джон-Камень погрозил Ричарду толстым пальцем.
– Послушай, Рубен, если мне суждено закончить жизнь убитым в игре джа-ла, я не хочу, чтобы это произошло только потому, что ты витаешь в облаках, мечтая о женщинах.
– Лишь об одной женщине, Джон-Камень.
Огромный человек стряхнул скорлупу с пальцев и откинулся назад.
– Я помню. Ты сказал, что увидел женщину, которую хотел бы взять в жены.
Ричард не стал поправлять его.
– Я хочу всего лишь, чтобы мы хорошо играли и выиграли все наши игры, чтобы получить шанс сыграть с императорской командой.
Усмешка вновь заиграла на лице Джона-Камня.
– И ты действительно думаешь, Рубен, что мы можем побить императорскую команду? Думаешь, мы сможем выжить в такой игре с такими людьми?
Ричард разбил скорлупу очередного яйца о край своего каблука.
– Ты ведь хочешь умереть под аплодисменты толпы, довольной тем, как ты вел игру.
Джон-Камень искоса взглянул на Ричарда.
– А может быть, я поступлю так, как ты говоришь, и предпочту жить свободным, а?
Ричард лишь улыбнулся перед тем как откусить половинку яйца.
Вскоре после того, как Ричард и Джон-Камень покончили с остатками еды, появился Карг, разбрызгивая сапогами грязь во все стороны.