Читать интересную книгу Скорпионья сага. Cамка cкорпиона - Игорь Белисов

В пятницу вечером он приехал ко мне в зоопарк. Я заранее приготовил пару экземпляров «Pandinus imperator», пяток «Centruroides gracilis», столько же «Heterometrus spinifer» и десяток «Babycurus jacksoni», мелковатых, но замечательно красочных. Каждого скорпиона я поместил в отдельный футляр, сделанный из пластиковой бутылки. В течение дня собирал емкости по урнам зоопарка, озираясь, чувствуя себя бомжем. К вечеру я стал владельцем «товара». Уложили «товар» в просторный багажник «мерса». Когда Андрон, усевшись за руль, надел черные очки, я ощутил себя прям-таки гангстером.

Человек с Птичьего рынка оказался упитанным юношей, похожим на филателиста или двоечника, но никак не на скупщика краденого. Он поджидал нас на лавочке детской площадки, читая книжку в тени тополей. Рядом лежал пустой баул. Андрон нас друг другу представил. Пожали руки. Андрон распахнул багажник. Толстяк заглянул, затем достал из баула и натянул перчатки. Он по одному брал каждый футляр, придирчиво рассматривал содержимое, называл цену, я солидно кивал, и он перемещал «товар» в свой баул.

Два последних футляра почему-то в дороге раскрылись. То ли я неплотно пригнал, то ли прыткие заключенные пустились в побег. В багажнике валялись четыре обрезка прозрачных бутылок, а их обитателей след простыл. Неприятность.

Они обнаружились в темном углу у левого стоп-сигнала. Толстяк осторожно поднял за хвост одного и вытащил сразу двоих. Те сцепились. Трудно сказать, чего они не смогли поделить. Ясно было одно: между скорпионами идет жестокая схватка.

Толстяк напряженно тянул два хвоста в разные стороны. Наконец, бойцы расцепились. У одного отвалилась клешня.

– Этого уже не продать, – заключил скупщик краденого. Победителя он вернул в футляр, а побежденного бросил наземь и раздавил каблуком.

Я раскрыл было рот в запоздалой судороге несогласия, но Андрон остановил меня жестом. Филателист и двоечник взглянул исподлобья. Застегнул баул, снял перчатки, полез в боковой карман – и в его пухлых руках, шелестя, замелькали отсчитываемые купюры.

Бедной очень понравилось, что я начал-таки зарабатывать. С некоторых пор деньги стали ее излюбленной темой. У меня же с тех самых пор слово «деньги», произнесенное ее голосом, неизменно вызывает острую пульсацию мозга.

Она начала портиться, еще когда вышла на работу в аптеку. Уже тогда я почуял перемены не к лучшему. Ее зарплата была небольшой, собственно денег-то я и не видел, но жена все чаще и круче задирала напудренный нос.

А полгода назад она устроилась в иностранную фирму. Та же фармацевтика, однако совершенно иные условия. Ей дали машину, и она гордо раскатывала по аптекам города, предлагая провизорам некий препарат «Цефаскор». Иными словами, навязывание продукции. Кажется, это называется «коммивояжер»? Нет, поправляла она, ее должность – «медицинский представитель». А официально и по-нерусски – «сейлз репрезентатив». И платят, между прочим, в валюте! Мало того, у них применялась бонусная система, стимулирующая заинтересованность в активных продажах, и если не лениться, можно хорошо заработать.

Короче говоря, она теперь зарабатывала больше меня.

Периодически она впадала в настоящую манию, полагая себя единственной в доме добытчицей. Попытки напомнить, что хозяйство тащу на себе, все же, я, мгновенно доводили ее до кипения вплоть до взрыва. Она заводила старую песню про «настоящего мужика», который что-то там по неписаным правилам «должен». Во всяком случае, зарабатывать больше, чем его женщина. Принципиально! Я морщился, затыкал уши и задумывался: а зачем?

Лично мне-то на жизнь хватало. Вполне. Да и семья, если разобраться, не бедствовала. Но для жены деньги имели более размашистое значение. Сколько помню, ей всегда было мало. А с тех пор, как она превратилась в «репрезентатив», ее запросы пошли на взлет и от земли оторвались. Она подсовывала мне под нос красочные фотографии в регулярных как дамские месячные журналах, сперва намекая на симпатию к какой-нибудь вздорной вещице, а затем убеждая в необходимости это купить. Я вяло отмахивался. Она решительно наседала. Оклад «представителя» позволял «более высокий жизненный уровень», и по ее мнению, не худо бы мне подтянуться. Мне предлагалось включиться в гонку амбиций. Славное дельце! Но мне-то это зачем?

Да, конечно, мужчина должен платить, такова уж традиция. И положа руку на сердце, я готов был платить своей женщине. Вот только – за что? Не за то ли единственное, что когда-то связало наши сердца? Именно, за любовь! Но раз любви больше нет, на кой черт мне горбатиться? Просто служить ее ненасытности? С какой такой радости, по какому такому закону? Ради какой такой высокой идеи, искусственной, высосанной из пальца, навязываемой все более активно, вопреки чувствам и логике? Неужели, затем лишь, чтоб мне не жалили мозг?

И вот однажды я принес ей «хорошие деньги», которые выручил с украденных скорпионов. Жена разрумянилась, полезла ластиться. Принялась фантазировать, что можно теперь купить. Ни одна из ее новых возможностей не являлась моей потребностью. Ни один из заработанных долларов не открывал для меня никаких горизонтов.

В ближайший выходной она отвезла меня в гипермаркет под фамильярным названием «Твой дом». Нагрузила тележку всякой ненужностью. Покупкой номер один оказался домашний сейф. К вечеру я завершил его установку в недрах ее платяного шкафа.

С того дня все наши семейные деньги она запирала в броню на ключ.

В конце мая Андрон опять был в зоопарке. Проезжая мимо, решил вот ко мне заглянуть, поинтересоваться, как продвигаются мои скорпионьи делишки, да и вообще поболтать за обедом в ближайшем кафе.

Мы уселись под парусиновыми зонтами. Рядом тихо журчал фонтанчик искусственной каменной горки. Андрон изучил меню, затем сделал заказ на двоих. Я глянул на цены. Андрон расплылся в барской улыбке: он платит.

Начал издали. Напомнил, как прошлым летом катались на яхте. Мне понравилось? Да, это было весьма необычно. А теперь – новый сезон. Надо серьезно готовить лодку. Он задумал пойти в далекий поход. На Онежское озеро. Не желаю ли я примкнуть к экипажу?

– Заманчиво… – Я печально вздохнул. – Но, боюсь, жена не отпустит.

– Да ладно тебе… Не отпустит… Договоришься…

– Нет, нет. Это невозможно. При всем желании. Ведь мы никогда не отдыхали с ней порознь.

Андрон помрачнел. Потянул в себя медленно пиво, уставившись на меня с осуждением.

– Распустил ты ее. Жену нужно стро́ить. Я ведь тоже женат. Только она у меня вот где! – Он поднял, покачивая, кулак.

Я порадовался за его правильный домострой. И вдруг удивился: когда это он успел жениться? Оказывается, еще осенью. Отметили скромно, без свадебных глупостей. Только свидетель, его партнер по бизнесу, и ее подружка-свидетельница. Столик на четверых в «Метрополе».

Я снова порадовался элегантной его «скромности». Накатило воспоминание об унизительной собственной свадьбе, где толпа мне ненужных, обожравшихся морд разбила горшок и заставила сметать раскатившиеся монеты в кучку.

– А ты не боишься, – кольнул я его, – оставлять молодую жену в одиночестве?

– Чего мне бояться?

– Ну, мало ли… Затоскует…

– Пусть только попробует. – Андрон ухмыльнулся. – Уволю одним днем. Она ведь работает у меня. И, между прочим, вот ее зарплата.

Он извлек из барсетки аккуратный плоский предмет, в те годы уже известный, но мало кому доступный, воплощение высоких финансовых технологий – банковскую карту.

Он ощерился. Я, из мужской солидарности, тоже.

2

Для начала я решил сделать это.

Едва проснувшись, налил в таз холодной воды. Влез под душ, почистил зубы, распарился, довел горячие струи до предела терпимости, резко вырубил кран – и опрокинул на себя ледяной таз.

Эту методу много лет практиковал отец, и мне тоже советовал. Он говорил, контраст дает мощный приток энергии. Из боязни да из лени я до поры относился скептически. Но вот пришел срок, и я понял: пора.

Мое тело пылало.

Бедная удивилась: что это на меня вдруг нашло? Я сказал, вот, решился начать закалять организм. В некотором смысле, ступил на путь воина. Хочу превзойти себя и открыть новые горизонты. Короче говоря, я готовлюсь пойти с Андроном в поход.

Ей это не понравилось. Что за новость такая? Какой такой поход? В команде? Под парусом? На яхте? На Онежское озеро?

Долго пытала, пока не вонзила главный вопрос:

– Там будут бабы?

– Да ты что! Какие бабы! Женщина на корабле – к беде!

Началась дискуссия. Ей казалось весьма подозрительным, что домосед, семьянин, обыватель, ленивый и приличный, в общем-то, человек вдруг потянулся к сомнительным приключениям. Я доказывал: у приличного человека бывает какое-то хобби, здесь нет ничего странного или угрожающего. Она хмурилась, заглядывала в глаза. Наконец, смягчилась.

Однако решила проконтролировать лично что там и как.