— Не будет. Я действительно пропустила. Когда ты умер… когда я думала, что тебя больше нет, я неделю ничего не принимала, Ти. Целую неделю. И тогда у нас был секс.
— Dolcezza, то, что ты беременна, не так уж и плохо. Наша семья растет, — это хорошо, да? — Я не понимаю, почему она так волнуется. Я в чертовом восторге от мысли, что у Холли будет от меня ребенок.
— Я не готова, Ти. Нам нужно больше времени. Нам нужно время, чтобы просто побыть вместе. У нас было недостаточно времени. И я поправлюсь! Стану толстой. А ребенок? Как я буду заботиться о ребенке? Сейчас я едва могу позаботиться о себе.
— Ты не одна. Мы справимся со всем этим. Вместе. Вместе, помнишь? Мы с тобой — это чертовски выгодная сделка, Холли. Что бы ни случилось, я сделаю все, чтобы тебе было как можно легче.
— Я растолстею, — повторяет она.
— Холли, ты не растолстеешь. В тебе будет расти наш сын. Нет ничего более охренительно прекрасного, чем это.
— Я не готова, Ти. Я не знаю, смогу ли я это сделать.
— Мы сделаем это. У вас все будет хорошо. Я позабочусь об этом. Из тебя получится самая лучшая мать, Dolcezza.
Слезы текут по ее щекам.
— Я боюсь, Тео. Что я знаю о детях?
Я смеюсь, к ее большому разочарованию.
— Холли, ты же учительница. Я бы сказал, что ты много знаешь о детях. Больше, чем я.
Дверь в палату открывается, и входит медсестра.
— Хорошо, милая, мне нужно, чтобы ты помочилась в этот стаканчик. — Руки Холли дрожат, когда она берет пластиковый контейнер у пожилой женщины. — Ты в порядке, милая? Может, тебе что-нибудь принести? — Медсестра смотрит между нами, бросая на меня неодобрительный взгляд.
— Я в порядке, просто в шоке, наверное.
— Пойдем, Dolcezza, я помогу тебе. — Я тяну ее вверх, удерживая ее, пока не убеждаюсь, что она стоит на ногах.
— Ты не будешь смотреть, как я писаю, Ти. — Холли пытается оттолкнуть меня.
— Я иду в эту ванную с тобой, Холли. Мы будем делать это вместе, весь путь, и все начнется с того, что ты пописаешь в этот контейнер. Я это, бл*дь, не пропущу.
Холли стонет, хватает меня за руку и тащит в ванную.
— Включи кран. Мне нужно немного стимуляции. Если ты будешь смотреть, я не смогу пописать, — говорит она, спуская трусики и садясь на унитаз.
— Знаешь, я был в непосредственной близости от всего этого. — Я указываю на ее промежность. — Немного мочи — это ерунда, Dolcezza.
— Просто помолчи, — бормочет она, закрывая глаза.
Она писает, спускает воду в туалете и моет руки.
— Что теперь? — спрашивает она, глядя на контейнер на стойке.
Я беру пластиковый контейнер и открываю дверь.
— Вот, пожалуйста. Как это работает? Как долго нам придется ждать? — спрашиваю я медсестру, пытаясь передать образец.
— Не слишком долго. Просто положите его на стойку здесь. Доктор скоро придет. — Я выполняю указание и беру Холли за руку. Женщина улыбается и надевает пару одноразовых перчаток, после чего собирает все и выходит за дверь. — Мы с Холли садимся и молча ждем.
Через десять минут в дверь входит врач.
— Холли Валентино? — спрашивает он.
— Да. — Голос Холли дрожит и звучит тихо.
— Поздравляю, вы беременны. — Пожилой мужчина неуверенно улыбается.
Я мысленно даю себе пять. Она беременна. Моим ребенком.
— Святое дерьмо, мы беременны. У нас действительно будет ребенок. Часть тебя и часть меня. Я чертовски люблю тебя, Холли. — Я подхватываю ее на руки и кружу вокруг себя, пока не вспоминаю о ребенке.
Она, бл*дь, беременна. Срань господня, она беременна. Что, бл*дь, мне теперь делать? Ей нужен врач? Должны ли они проверить ребенка? Она ведь упала в обморок… Черт, мне нужна информация о беременности. Я понятия не имею, что делать, как ей помочь.
Мы слушаем все эти «можно и нельзя», о которых нам сообщает врач, — ну, я слушаю, а Холли отключилась, делая вид, что слушает. Нужно записаться на прием. После того как я поблагодарил пожилого мужчину и заверил его, что мы будем наблюдаться у лучшего акушера-гинеколога, которого можно купить за деньги, он ушел. Тогда я поворачиваюсь к жене, которая явно все еще в шоке.
Глава шестнадцатая
Холли
Беременность. Одно слово, которое все меняет, постоянно мелькает у меня в голове. Это то, чего я всегда хотела. То, о чем я всегда мечтала: выйти замуж, остепениться, завести детей. Пусть у меня нет белого забора и безопасного, скучного мужа, но я не променяю Ти ни на кого в мире. Я хочу его детей. Конечно, я хочу его детей.
Почему тогда, черт возьми, я не на седьмом небе от счастья? Я смотрю на Тео, который не может стереть улыбку со своего лица с тех пор, как мы узнали о нашей неминуемой гибели. Нет, не так… нашем ожидаемом комочке радости. Это благословение. Мне нужно начать думать об этом именно так. И перестать думать, что это конец жизни, какой я ее знаю.
Надо позвонить Райли. Она всегда знает, что сказать, чтобы вытащить меня из моих мыслей. Я застряла в своем собственном негативном мышлении. Я люблю детей. Я учитель, конечно, я люблю детей. Но я не могу понять, что меня так беспокоит. Я люблю своего мужа, и я знаю, что он любит меня. И я знаю, что он будет отличным отцом.
— Вот, выпей это. — Я бездумно беру у Ти горячую чашку с кофе и делаю глоток, который очень быстро вылетает обратно из моего рта.
— Что это, черт возьми, такое? — спрашиваю я, осматривая чашку. Она выглядит, как кофе, пахнет, как кофе. Но это точно не кофе.
— Это кофе без кофеина. Я только что прочитал, что во время беременности нельзя употреблять кофеин, поэтому я выбросил весь кофе в доме, — гордо говорит Ти.
— Ты что? О, Господи. Пожалуйста, скажи мне, что я попала на какое-то шоу розыгрышей и ты шутишь. Ты ведь шутишь, да?
— Нет. Я пройду весь этот путь с тобой. Если ты не можешь пить кофе, то и я не могу.
— Ти, у тебя буквально полный дом итальянцев. Итальянцев, которые чертовски любят свой кофе.
— Они могут пить его в другом месте. — Он пожимает плечами, как будто в этом нет ничего страшного.
— Нет. Я не могу отказаться от кофе. Не могу. Ни за что.
— Мы сделаем это вместе, Dolcezza.
— Тебе легко говорить. Это не ты будешь размером с дом и выталкивать из своего влагалища нечто размером с арбуз.
Он заметно вздрагивает и кривит лицо.
— Что ты думаешь о кесаревом сечении?
Я посылаю ему свой лучший взгляд «не шути со мной».
— Шучу. Все будет хорошо. Твое тело рассчитано на это, Холли.
— Аргх, пристрели меня сейчас! — стону я. Это будут самые долгие девять месяцев в моей чертовой жизни. Я смотрю, как Ти подходит к бару и наливает стакан виски. Я улыбаюсь от боли, которую собираюсь причинить ему. Встаю, забираю у него стакан и наливаю виски обратно в графин. — Тебе нельзя пить алкоголь. Мы беременны, помнишь? Беременным нельзя пить алкоголь.
Он несколько раз моргает, прежде чем улыбнуться.
— Ладно, мне это все равно не нужно. Девятимесячное очищение пойдет мне на пользу.
Я падаю на диван и откидываю голову назад.
— Что случилось? Ты хорошо себя чувствуешь? Тебе нужно что-нибудь поесть? Я принесу тебе поесть.
— Ти, прекрати! Ты сводишь меня с ума, а прошло всего три часа. Просто перестань парить надо мной, иди и займись тем, чем ты обычно занимаешься. Я уверена, что у тебя есть работа, — кричу я на него.
Он садится, берет меня на руки и усаживает к себе на колени.
— Я понимаю, что ты не в восторге от этой новости, Холли. Я очень стараюсь понять, почему ты не хочешь от меня детей. Но ты не можешь просить меня не заботиться о тебе. Ты можешь пытаться отгородиться от меня; ты можешь кричать на меня сколько угодно. Но я все равно буду здесь. С тобой. Я все равно буду любить этого ребенка, частичку меня и частичку тебя. Я всегда буду любить тебя всеми фибрами своего существа.
Я начинаю рыдать, уткнувшись ему в грудь.
— Прости меня. Я люблю тебя. Я не знаю, что со мной не так. — Я делаю вдох. — Дело не в том, что я не хочу от тебя ребенка. Я хочу. Я просто… я не знаю, что со мной не так.