Читать интересную книгу Дети Арктиды. Северные истоки Руси - Александр Тулупов

Новейшая история России еще раз доказывает это. Красная армия побеждала, пока крестьянин бился, как он думал, за свою землю, но как только она снова попыталась стать профессиональной кастой, так произошло то же, что происходило прежде. Не смогли побить даже финнов, а потом страшно и бездарно за два месяца отдали немцам пол-России вплоть до Москвы и Волги, вплоть до момента, когда русский землепашец почувствовал, что опять «тронули кожу его», его землю и его веру. Религию русский легко сбросил с себя в 1917 году как чужую для него христианскую кожу, а веру… Это закон жизни: надо сеять хлеб и пахать землю, рожать продолжателей Рода, встречать и провожать Солнце, просто жить. В решающий момент русско-германского (а точнее славянско-индоевропейского) клинча опять именно крестьянское ополчение вырывает победу, опять же несмотря на классную выучку немецких генералов и полную бездарность собственных.

* * *

Ущербность второго сословия в русском сверхтипе красной нитью проходит в русской истории ущербностью власти. С чего собственно начинается летописная история Руси? С призвания Рюрика — «…земля богатая, да порядка в ней нету…», изначально некому было держать порядок, то есть власть. Не важно уже, кто был Рюрик, факт в том, что не было своих рюриков и слоя, откуда эти рюрики появляются. Приглашать чужих вождей, это ли не приговор собственным? Вся история дворянства и царской власти на Руси, второй русской касты, убеждает именно в том, что она с самого начала и всегда была чужой и чуждой русскому типу. Очень точно сказано в конце ее могильщиками — «…бесконечно далеки они от народа…», но и в начале своем они не были близки ни духом, ни телом.

Как таковая русская аристократия погибла много раньше, главный удар был нанесен Грозным, а Петр добил окончательно. Смертельное и изначальное противостояние русского боярства, собственно русской второй касты (др. русск. «болярин» — большой, белый, великий «яр» ин), и царско-княжеской власти уже доказывает антирусскость последней.

До Рюрика Руси как бы и не было, то есть ее не было слышно и видно, то есть она спокойно занималась своим мирным делом, пахала землю. Земледельческому типу вождь или царь по сути без особой надобности, вождь это тот, кто ведет (также нем. «führer»), а земледельца вести не надо, он твердо стоит на своей земле, его ведет одно Солнце, он статичен, во всяком случае пока позволяют солнце и земля, то есть климатические и почвенные условия. Вождизм, институт власти жизненно важен для кочевника и скотовода, для которого движение это жизнь. Его жизнь определяет путь, направление, и ему нужен тот или те, кто указывает и ведет. Рюрика пригласили в Новгород разобраться в некой местной, локальной разборке, весь авторитет Рюрика состоял в его дружине, то есть в буквальной силе, и с этого момента и до самого своего конца только на власти и насилии держалась царско-княжеская каста на Руси. Инстинкт власти не довольствуется малым, Рюриковичам стало мало Новгорода, и они прошлись по всей Руси, древнерусская история это история междоусобиц, княжеских разборок и братоубийственных войн, и это все не имело ничего общего с укладом жизни и стереотипом поведения русского земледельца. Рюриковичи были чужаками, сама княжеская власть была чужой, славянство всегда держалось идеей земледельческой общины, это была ее исторически естественная форма жизни, ее вече это одно из самых архаичных наследий северного рая. Княжеская власть нанесла еще один удар по русскому типу, она ударила по жречеству, главной и первой духовной касте. Жрец для русского всегда был выше власти, выше царя, и это тоже наследие северного архетипа. Волхвы, как главные носители традиции, ни при каких условиях не могли пойти на компромисс с ренегатами, надо помнить что раскол северной расы после гибели Арктиды как раз и произошел по второй касте, которые «ушли» и отошли от традиции, именно эта ветвь пошла на запад, дав миру индоевропейцев и спустя тысячелетия, придя с Запада, Рюрики бьют по Руси и по самой северной традиции. В силу этой же традиции компромисс был невозможен, русский лишь терпел княжескую власть, главным авторитетом оставались волхвы. Владимир это понял, и даже его явно искусственная попытка создать свой, также искусственный, пантеон языческих богов была априори бессмысленной, и тогда, будучи по форме вождем Руси он сделал самый подлый шаг, призвав против нее чужого бога и чуждую традицию Юга. С этого предательства пути второй касты и самого русского типа окончательно расходятся. Власть и народ отныне имеют разные истоки и разные пути, демократия на Руси становится принципиально невозможной, но возможным стало рабство и полное вырождение правящей касты, закончившееся всеобщим коллапсом в 1917 году. Чрезвычайно показательны начала и концы христианских династий на Руси, Рюриковичей (Владимир — Грозный) и Романовых (Петр — Николай II). Владимир убивает братьев и заливает кровью языческий Новгород, Грозный убивает сына и Окончательно добивает старорусскую демократию в Новгороде. Грозный, последний Рюрикович, это явная и кровавая агония чужеродного тела в русском организме, сам гибнет в припадке, пролито море крови и убит собственный сын, род пресекается, а это самое страшное наказание за земные дела. Петр, главное начало династии, принимает кровавую эстафету, также убивает сына и отмечает проклятием род, вслед убивает тысячи душ для воздвижения самого антирусского города, в конце получает мучительную смерть. И последний Романов, уже со всем выводком, окончательно и даже ритуально позорно казнен. И то, что конец поставлен в центре Евразии, на Урале, имеет свой великий сакральный смысл. Пусть даже это было сделано руками иудеев, они в этом искали свою, но мелкую месть. Как хорошо сказано, что иногда зло, слепо делая свое дело, искореняет еще большее зло. Царская власть на Руси, как квинтэссенция пришлой второй касты, была застрелена, сожжена кислотой и брошена в чрево земли, это был ее сакральный конец и в сакральном месте, рядом с Аркаимом, откуда когда-то и началось ее падение.

* * *

На примере Романовых русская история самым наглядным образом показала трагедию всей северной расы, разрыв и историческую битву ее земледельческого ядра с воинской кастой. Если Рюриковичи еще держались по инерции традиции, еще сородич не мог стать рабом, еще браки были родовыми, еще инородцы были кастой «неприкасаемых», даже разговаривать с ними можно было только через толмачей, немцы были просто «немые», просто никто, то Романовы пошли на полный разрыв. Главный удар нанес Никон, тоже инородец, по остаткам жреческой касты. Почему вдруг возник непримиримый Раскол, в сущности от не слишком принципиальных деталей, никак не затрагивающих основ иудо-христианства, почему так важно было поменять два пальца на три и крестный ход вести против Солнца, а не посолонь? Никонианству важно было иметь водораздел, чтобы окончательно разделаться с белым священством, по духу и генотипу еще связанному с белым жречеством Севера. Известно, что до реформы православие вобрало в себя не только свое самоназвание (славить «правь» — духовный мир предков), но и практически без изменений все обряды и праздники земледельцев-солнцепоклонников ведической Руси. Стремление Никона подвести православие под новогреческий эталон связывалось исключительно с Югом, всегда инстинктивно чуждым и враждебным. Староверы это последняя гармоника ведической Руси, и «старую Веру» можно понимать буквально. Символично, что староверы сохранили внешний и внутренний дух волхвов, они не бреются, не пьют, не курят, не блудят, как попы, и главное, они сохранили родовой инстинкт, родовую кровь, до сих пор в старообрядческом доме всякому инородцу, хоть русский, хоть православный, даже воду дадут в особой кружке, для «неприкасаемых». А уж смешивать кровь с такими всегда оставался смертным, родовым грехом. Замечательно, что староверы после Раскола во многом буквально вернулись к «старой вере», прежде всего они отказались от священничества, службу теперь ведет старший в роду, то есть глава рода и жрец, и вождь, и это корень иерархии Севера. Само поповское сословие оформилось на Руси именно после Раскола, этимология слова уже говорит о многом, она общая со старым русским «попа» («поставить на попа» — поставить кверху задом) и изначально было простым ругательством, презрительным названием новых служителей новой веры в языческой Руси и до новейшего времени сохранилось и в народном фольклоре, и в литературной классике, мягко говоря, неуважительное отношение к попу как личности и к поповству как сословию. Чего стоит одна русская примета, что встреча с монахом или священником не к добру[10], вроде черной кошки, и даже не грех плюнуть три раза. И это на «жреца», высшую касту. Русский язык кругом велик и хорошее дело «попом» не назовет, и это было всегда и это сохранила и передала великому Пушкину (см. сказку «О попе и работнике его Балде») великая и простая русская крестьянка Арина Родионовна.