Маг с трудом протиснулся в узкий лаз и, перебирая руками по осклизлым стенкам, двинулся, наполовину плывя, наполовину шагая, навстречу неизвестности по плавно забирающему вверх проходу. Когда воздух в легких оказался уже почти на исходе, а голова из-за отсутствия кислорода чудилась распухшей до размеров перезревшей тыквы, впереди после крутого поворота влево забрезжил свет. И еще через минуту, наполненную стремительной резкостью поступательных движений, Анкл вынырнул в просторном гроте. Он жадно хватал ртом воздух, горько сожалея, что так и не научился отращивать настоящие жабры.
Над головой мага возвышался полукругом свод потолка, расписанный странными угловатыми символами. Значения их с трудом удалось расшифровать, а вот смысл сказанного так и остался понятым не до конца местными волшебниками, сколько они не ломали над ним голову, после того как[7] совершенно случайно нашли это древнейшее хранилище с артефактом. А спустя примерно полстолетия обнаружилось еще одно в труднодоступной горной пещере посреди малолюдной и обширной Белой Затмени. Следующие тайники уже искали целенаправленно по всему Лоскутному миру, куда только волшебники могли добраться. Даже с их возможностями в те стародавние времена карта Лоскутного мира зияла огромными белыми пятнами неисследованных территорий. Но отыскали-таки, упрямцы! Правда, похоже, что самое последнее.
Споры о предназначении артефактов велись долго и, можно сказать, с маниакальным упорством. Попутно пытались с находками поэкспериментировать. Ничего путного из экспериментов не вышло, окромя некоторого сокращения поголовья магов. Да вникнуть в смысл фразы постарались, однообразно присутствующей в надписях на потолках и стенах в каждом из трех тайников, во всем прочем кардинально друг от друга отличающихся. А она гласила, если конечно правильно расшифровали символы, следующее:
Смертью рожденная жизнь вдохнет, Соединив три четвертых отрицанья, Изменчивых меняя мир, И воцарится малое из сильных, На свет и тьму единое не разделяя.
Боже Безымянный, что тут началось! Впрочем, не стоит о печальном, потому как закончилось всё приснопамятной Последней Битвой между Отрицающими и Признающими.
Большинство магов так и не пришло к единому мнению относительно предназначения артефактов и правильного толкования надписей, их сопровождающих. Но зато это самое большинство с честью полегло на полях битв; скопытилось от хитро наложенных заклинаний; загнулось от ядов; наткнулось ненароком на различной длины ножички в темноте тесных улочек; пропало без вести, отлучившись ненадолго из дома, например, в ближайшую лавчонку за хлебом, чернилами и прочей мелочевкой; попадало с мостов в бурные речки, предварительно самостоятельно надежно опутавшись веревками; сверзилось с крутых скал, поскользнувшись на банановой кожуре; или истребилось другими, порой очень экстравагантными способами.
Меньшинство выжило и долго ломало свои мудрые головы, придумывая, как поступить с артефактами. В ходе войны ненароком выяснилось, что они обладают таким могуществом, что просто взять и уничтожить их нельзя. Не получится, да и жалко. Вот и решили их обратно упрятать с глаз долой, авось со временем забудется их местонахождение. Мысль подтвердилась: забыли сравнительно быстро, не прошло и пары веков. Или маги сделали вид, что забыли. Но на всякий случай, чтоб всё ж не искали, приставили к артефактам Хранителей Запрета, обязав их безжалостно изничтожать любыми доступными способами соискателей силушки неумеренной. Всех без исключения, без разницы, кто ни покушался бы на Запрет: высокопоставленный член Архата магов, простой волшебник или обычный человек, эльф, гном и прочая живность.
И чтобы у Хранителя самого не возникло желания воспользоваться вещичкой, тоже позаботились. Первыми назначили самых честных, нечестолюбивых и… связали их клятвой, нарушить которую врагу не пожелаешь. Дальше уж они сами себе замену искали на старости лет, опять же не любого, подвернувшегося под скорую руку, а близкого по духу. И клятва тоже переходила по наследству. Правда, оповещали ученика о ее наличии обычно уже после того, как он простодушно соглашался на обучение. Некоторые из них, узнав о её потаенных свойствах, готовы были все волосы себе вырвать, причем не только на бестолковой голове, да поздновато спохватились. Как говорится, издержки профессии.
Но даже этих мер Архату показалось маловато, и внутрь изначально поместили еще кое-кого, толком не объяснив даже название диковинных монстров, но ненавязчиво посоветовав Хранителям без крайней нужды внутрь помещений не соваться. Достаточно лишь самому следить за тем, чтобы строго соблюдались внешние границы неприкосновенной тайны. И только в исключительных случаях Смотрителю разрешалось зайти внутрь Хранилищ к своему Запрету, чтоб проверить его наличие и сохранность. А вот сможет ли он выйти оттуда потом, об этом при посвящении в должность как-то не упоминалось даже мельком.
Исключительный случай настал.
Анкл выбрался из воды на каменный пятачок перед лестницей и устало огляделся вокруг. Неширокие гранитные ступени вели вверх, освещаемые самозажигающимися факелами, стоило только кому-нибудь оказаться поблизости. Два ближних к магу уже вспыхнули, но остальные еще не зажглись, и окончание подъема терялось в темноте.
Неторопливо, без суеты волшебник двинулся вперед. Факелы и на самом деле зажигались один за другим по мере приближения к ним дэра. А его, казалось бы, осторожные шаги всё равно производили нежелательный шум, который под тесными сводами метался отраженным эхом, сильно нервирующим посреди тревожно-безмолвной тишины.
Маг глубоко вздохнул, покрепче сжал трость в руке, выставив ее острый кончик подобно шпаге далеко перед собой, и стремительно преодолел последние ступени, готовый почти к любым неожиданностям. Внутренние Стражи Запрета наверняка не шибко жалуют посетителей, и потому от них можно ожидать любую пакость и подлянку. Да всё, что угодно!
Но только не то, что предстало у него перед глазами. Вот такого Анкл точно не ожидал.
Глава 4. Всего лишь игра
— Наконец-то мы дождались вашего возвращения, принцесса…
— Анька! Так не честно! Можно подумать, что ты одна играешь…
— С тобой все в порядке, Аня? Что-то ты слишком бледная…
Боль еще долю секунды потерзала тело в местах несуществующих ран и плавно исчезла. А голоса, пробивавшиеся к сознанию сперва издалека, на грани слышимости, наоборот приблизились и теперь звучали вполне громко и отчетливо. Девочка медленно открыла глаза, одновременно стягивая с головы витой металлический обруч, показавшийся неимоверно тяжелым и давящим на виски. Да и на психику тоже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});