все по полочкам.
Мозгоправ во мне брал бразды правления, но я вовремя схватил его за горло.
Нельзя…
Нельзя было пугать ее еще больше. Иначе она перестала бы мне открываться. А Богдана все-таки это делала. Медленно, робко, но все же начала сближаться со мной.
— Оставим прошлое в прошлом, — с ободряющей улыбкой на лице, сел за руль и завел мотор. — Пусть твои призраки останутся призраками. Лучше поедем в настоящее, верно?
Дана посмотрела на меня с благодарностью. Вымученно улыбнулась, поборов дрожь во всем теле, погладила живот и, откинув голову на спинку кресла, закрыла глаза.
Я покинул парковку, погнал машину к ее дому и больше не пытался заговорить с девушкой. Прямо сейчас ей было нужно личное пространство и тишина — это было очевидно.
Когда припарковался возле подъезда, мне показалось, что Богдана уснула. Заглушил мотор, отстегнулся и очень тихо придвинулся к девушке.
Ее лицо было повернуто в мою сторону. Веки безмятежно замерли, ресницы не трепетали. Непослушный локон покоился на скуле, закрывая уголок пухлых губ. Боже, она была прекрасна. Ангелом. Сломанным, оскверненным… но все равно ангелом. И в ее мыслях и в ее поступках, несмотря на молодость, не было ничего неправильного. А сила характера, вопреки молодости, стала предметом моей гордости.
Как ее можно было не любить?
Я невесомо прикоснулся к ее щеке, пальцем убрал локон к ушку. Склонился, стараясь задержать дыхание, чтобы Дана не почувствовала его на коже. Чтобы не знала, что я так близко и позволила мне хотя бы на мгновение ощутить нежность ее губ.
Это был просто порыв… Порыв влюбленного в нее мужчины, который прямо сейчас чувствовал себя неопытным мальчишкой. И этот порыв мог разрушить нашу связь, потому что Дана не была готова сблизиться именно так. Но начав, я уже не смог остановиться.
Сначала невесомо поцеловал уголок губ, дурея от вкуса и тепла, которые источала ее кожа. Увидел, как ресницы девушки затрепетали, и накрыв ее щеку ладонью, припал губами к ее мягким, таким желанным губам. Не почувствовав сопротивления, немного углубил поцелуй, а когда ее губы слегка разомкнулись, переложил ладонь на затылок и притянул Дану еще ближе. Неторопливо вторгся языком в рот девушки, скользнув по небу и встретившись с ее языком, вновь замер. Наше дыхание было горячим, обжигающим. Вкус девичьих губ окончательно вскружил мне голову, и каждая мышца в теле напряглась, сдерживая внутри меня желание обладать ею полностью.
Дана не отпрянула. Ее язык робко дернулся, скользнув по кончику моего языка. Между нами заискрило. Притяжение стало почти невыносимым. Стена запретов рухнула.
Я целовал Дану медленно, но совсем неосторожно. С каждым мгновением терял рассудок, от того, как она неуверенно и нежно подстраивалась под движения моих губ и языка. Не отталкивала, а наоборот, цеплялась за горловину моего свитера… И дрожала, передавая эту дрожь и мне. Через минуту нас уже обоих трясло от желания, и я никак не мог от нее оторваться.
Черт, это стало и пыткой, и наслаждением одновременно…
=19=
Богдана
Губы саднило от поцелуев, но раскаяние не пришло ни поздним вечером, ни ранним утром. Я так и пролежала всю ночь в постели без сна, думая и перебирая в голове моменты случившегося. А ведь их было несчитанное количество.
От сладкой дрожи, которая гуляла по телу, я тоже не сумела избавиться. Меня переполняли необъяснимые чувства. Изначальное недоверие к Герману очень плавно менялось чувством благодарности, которая неумолимо обросла притяжением. Я до последнего гнала от себя накал эмоций между нами, но в итоге сдалась.
Рядом с Германом, который с легкостью решал не только мои проблемы, но и вселял спокойствие, мне было комфортно. До одури хорошо, будто мы были созданы друг для друга.
Конечно, возможно это могли быть просто мечты или какая-то необъяснимая инфантильная окрыленность. Но пребывать в таком состояние было непросто сказочно, а до порхающий в животе бабочек. И нет, это было вовсе не активное шевеление сына.
Сына… Моего… только моего сына.
Не вовремя в памяти всплыла встреча в кинотеатре с человеком, который уже имел семью, но польстился на меня. И теперь я с боязнью и отвращением вспоминала, и тот роковой вечер, и вчерашнее столкновение.
Боже! Это было ужасно, до тошноты и дрожи во всем теле, которая и сейчас отзывалась во мне, вытесняя самое прекрасное и искреннее свидание в жизни.
Нужно было что-то делать. Просто лежать под одеялом и предаваться унынию не шло мне на пользу.
Решительно спустив ноги с кровати, попыталась выкинуть из головы недостойного человека, и снова заполнить мысли Германом.
Прошла к кроватке, которую он собрал. Провела ладонью по ребру бокового борта, чувствуя под пальцами маленькие узелки, привязанного мягкого бортика. Светло-серый цвет с белыми и голубыми звездочками, маленькими ракетами — очередной подарок заботливого Германа.
С мечтательной улыбкой на губах так и прошла на кухню. Включила чайник и с нескрываемым восторгом переставила кружку с цветами на стол. Тюльпаны в тепле красиво распустились, подарив свой весенний аромат моей маленькой кухоньке.
Букет был похож на меня. Ему для полного прекрасного преображения, не хватало лишь самой малости — теплоты и заботы. И по счастливому стечению обстоятельств меня всем этим окружил Герман. Потрясающий человек, к которому я успела прикипеть и поцелуй стал откровением, и ступенькой от дружбы к чему-то иному… Важному.
Сегодня мы должны были увидеться лишь вечером. Весь день Герман был занят в своей клинике, и от этой, пусть и недолгой разлуки, мое сердце сжималось от тоски. Но вместе с тем, предчувствие скорой встречи вселяло чувство восторга.
Герман должен был отвезти меня на прием к врачу, из-за собственных дел, переложив его на вечер.
Предстоящую встречу, нельзя было назвать свиданием… «Это не свидание», — зажмурившись, с глупой улыбкой на лице, напоминала я себе. Но все же ждала этого «не свидания» всем сердцем.
Вчерашний поцелуй, все еще отзывался дрожью во всем теле. А это был лишь поцелуй. Герман с трудом оторвался от меня, галантно проводил до квартиры и не