Да, оно оказалось впору. Ей, правда, пришлось снять бюстгальтер, чтобы не были видны бретели. Но лиф платья был скроен таким образом, что сам создавал нужную форму, удовлетворенно отметила Энн, глядясь на себя в зеркало.
Темный бархат подчеркивал сливочную нежность ее кожи, черные кудри непривычно ласкали обнаженные плечи. Платье придавало фигуре такую хрупкость и незащищенность, что на миг она озадаченно замерла.
— Оно прямо сшито на вас, — восторженно подбодрила ее продавщица.
— Но оно такое дорогое, — колебалась Энн.
Ведь еще нужно было купить подходящие вечерние туфли. В конце концов мысль об ироничном отношении Рейта к ее одежде и ее вкусу заставила ее сделать выбор в пользу платья.
— Вы не пожалеете об этой покупке, — убеждала ее продавщица, упаковывая наряд. — Такое платье — отличное помещение денег, это — классика. Оно никогда не устареет.
Оно-то — нет, а вот я… невесело усмехнулась про себя Энн, направляясь в обувной магазин.
— Ну, как? Нашла что-нибудь? — только и сказал Рейт, когда в условленном месте она усаживалась в машину.
Кроме платья, в пакетах было еще несколько покупок: туфли, маленькая театральная сумочка, мягкая шаль, чтобы накидывать поверх платья, инкрустированная эмалью шкатулочка XVII века, которую она приметила в витрине антикварного магазина и купила в подарок дочери месье Кальдерона. Наверное, правильнее было бы подыскать что-нибудь попроще и попрактичнее, подумала она, когда они уже выехали из города. Но шкатулочка была так хороша!
— Ах, черт! — вдруг тихонько воскликнул Рей, и Энн вопросительно посмотрела на него. — Я же хотел попросить тебя купить что-нибудь для дочери Шарля. Сейчас уже поздно возвращаться, придется сделать покупку по дороге.
— Я купила ей кое-что, — сказала Энн и потянулась на заднее сиденье за пакетом.
Она развернула коробочку и, аккуратно держа на ладони, показала ее мужу. Тот ничего не ответил, и у нее оборвалось сердце. Конечно, он не одобряет. Ну и ладно, тем хуже для него. Главное, что ей нравится.
— Знаешь, моя славная, оказывается, иногда ты все же способна удивить меня. Ты якобы не интересуешься традициями, считаешь чуть ли не преступлением, когда дом, подобный Голд Краун, находится в частном владении. А сама потом идешь и покупаешь такую вот вещицу.
— Если тебе не нравится, — с вызовом начала было она, но Рейт отрицательно затряс головой.
— Замечательная вещица, — одобрил он ее выбор. — Такая тонкая работа!
Похвала прозвучала так неожиданно, что Энн не нашлась что ответить, Она подняла на него глаза, но вдруг замерла, увидев, как он на нее смотрит. Так, будто впервые видит. Странное, незнакомое, волнительное чувство наполнило ей грудь, словно бы исходя из самого сердца.
— Энни…
Сколько раз он произносил ее имя, но почему вдруг именно сейчас приятные мурашки побежали по ее спине? Почему звук его голоса вызвал у нее ассоциацию с мягким кошачьим урчанием, с ласкающим прикосновением бархата к коже, с полным неги шепотом влюбленного?
Поспешно и неловко она принялась что-то говорить в ответ, пытаясь потоком слов рассеять навязчивое наваждение.
— Я даже не забыла купить специальную бумагу для упаковки и еще поздравительную открытку. Ты не знаешь, как ее зовут, Рей? Я имею в виду — дочь месье Кальдерона? Надо было его спросить. А она не сочтет наш приход неуместным? Все-таки это ее праздник, а мы с ней совсем незнакомы.
— Если не ошибаюсь, ее зовут Джина, — ответил наконец Рейт каким-то приподнятым голосом. — Что до нашего визита, полагаю, она вряд ли сочтет его неуместным.
Больше он не проронил ни слова до самого замка, да и тогда лишь заметил, что, поскольку они оба не обедали, он пойдет и попросит мадам подать им наверх какой-нибудь легкий ужин.
— Ну что, ты готова? Прекрасно, как раз вовремя.
Муж повернулся к ней и внезапно осекся. Энн тоже замерла в дверном проеме, напряженно следя за его реакцией. В магазине она была уверена в своем выборе, а тут вновь засомневалась. Рейт так странно смотрел на нее.
Она сделала судорожное глотательное движение и беспокойно спросила:
— Что-нибудь не так? Платье не годится?
— Нет-нет, — только и покачал головой Рейт. Прозвучало это как-то неопределенно, даже хрипловато, и он тут же отвернулся, потянувшись за висевшим на стуле пиджаком. — Платье прекрасное.
Отвлеченная этим движением, Энн вдруг на момент забыла обо всем. Белая ткань рубашки натянулась на его упругой спине, четко обрисовывая его ловкие и сильные мускулы. Гармония их движения действовала завораживающе. За один короткий миг с Энн сделалось что-то невообразимое. Во рту вдруг пересохло, закружилась голова, стало трудно дышать. Восприятие приобрело необыкновенную остроту. Даже через разделяющее их пространство она явственно ощущала терпкий запах мужского тела. Ее бросило в жар, бешено заколотилось сердце, и лиф платья сделался как-то тесен. Она оглядела себя и едва не вскрикнула — сквозь тонкий бархат платья явственно проступали соски грудей.
Покраснев с головы до пят, она, чтобы скрыть замешательство, быстро повернулась и бросилась в соседнюю комнату, поспешно выкрикивая:
— Моя шаль… Я чуть не забыла ее. Тут так холодно!
Уловил ли Рейт эту исступленную и одновременно конфузливую ноту в ее голосе? Ей совсем не было холодно, но что еще могло прийти в голову, чтобы оправдать это поспешное бегство?
— Ты замерзла? — Он настороженно последовал за ней.
— Немножко. Уже прошло, — пробормотала она, плотнее закутываясь в спасительную шаль. — Мы, кажется, хотели идти. Нам не стоит опаздывать.
— Нам не стоит приходить и слишком рано, — лукаво подмигнув, отозвался супруг. — В конце концов, мы — молодожены.
Она непонимающе посмотрела на него, и Рейт покорно пояснил:
— Подумай сама. Мы недавно женаты и — что естественно для окружающих — страстно влюблены. Возможно ли, чтобы мы так охотно нарушили наше уединение? — Голос его понизился до нежного шепота. — Конечно же, нет, ведь нам так хорошо вдвоем.
И слова, и интонация действовали на Энн так ласкающе, что, казалось, вот-вот приведут в состояние гипноза.
— Если бы мы действительно были влюбленной парой, за которую себя выдаем, — продолжал Рейт, — то вот эта надетая на тебя чертовски обольстительная вещичка валялась бы сейчас на полу возле кровати, а ты сама, моя дорогая, лежала бы в моих объятиях.
— Перестань, бесстыдник, перестань же, — в изнеможении взмолилась Энн. — Мы совсем не те, кто страстно влюблен. Это все не так.
— Разумеется, нет, — сдержанно согласился Рей, тихо добавив: — Пока нет. Тебе очень нужна эта шаль? — спросил он, уже распахивая перед ней входную дверь. — По-моему, ты вся горишь.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});