пушечного ядра, грохотал, раскатывался, отдавался эхом и сотрясал долину.
– В Нью-Йорке такого не увидишь.
– У нас на востоке бывают грозы.
Лил только покачала головой, наблюдая за разыгрывающимся зрелищем.
– Не такие, как здесь. Городские грозы – это неудобства. Здесь гроза – это драма и испытание.
– Попробуй поймать такси в Мидтауне во время грозы, детка, вот это испытание. – Тем не менее он рассмеялся и взял ее за руку. – Но ты права. Тут тебе будто бесплатно вручают электронный билет на шоу.
– Вот и дождь.
Дождь начался так резко, что едва не сорвал с окон занавески. Лил смотрела, как мощной стеной обрушивается ливень и мир будто сходит с ума. Грохот, рев, скрежет сливаются в единой титанической какофонии.
Она повернулась к Купу, прижалась к нему всем телом и впилась в его губы с яростью и силой, подобной этой буре. Дождь настигал их даже в укрытии: капли залетали под крышу вместе с ветром и били по плечам больно, будто твердая галька. Грянул гром, раздался звонкий взрыв. Вокруг звенел безумный хор ветряных колокольчиков и обеденных колоколов.
Она отпрянула, но прежде наградила его быстрым, дразнящим укусом:
– Каждый раз, когда ты будешь слышать гром, ты будешь вспоминать об этом.
– Мне нужно побыть с тобой наедине. Где-нибудь. Где угодно.
Она посмотрела в сторону кухонного окна. Ее родители и Уилксы стояли на переднем крыльце, а они с Купом – на заднем.
– Быстрее. Беги! – Смеясь, она потянула его с крыльца под дикий дождь и ветер. Мгновенно промокнув, они помчались к конюшне.
Молния пронзила небо, разражаясь электрическим шипением. Потянув на себя тяжелую дверь, они, задыхаясь и обливаясь потом, вбежали внутрь. В стойлах лошади беспокойно перебирали копытами, слушая шум ливня и раскаты грома.
На сеновале Куп и Лил сняли мокрую одежду и нетерпеливо принялись наслаждаться друг другом.
* * *
Это был их последний день вместе. Когда все закончится, он попрощается с Джо и Дженной, а потом придется проститься и с Лил.
Он прощался и раньше, но знал, что в этот раз будет труднее. В этот раз было явственно и, как никогда прежде, ощутимо: с этого перекрестка каждый из них пойдет в свою сторону.
Как много раз до этого, они ехали верхом к своему тайному месту. К быстро бегущему ручью на краю соснового бора, где щедрой россыпью, словно в танце, разбегались по земле полевые цветы.
– Проедем чуть дальше. Мы вернемся, – сказала она, – но когда остановимся, это будет наша последняя остановка. Так что давай проедем еще немного.
– Возможно, я смогу приехать на День благодарения. До него не так долго.
– Нет, не очень долго.
– И на Рождество, конечно же.
– Конечно. А я уезжаю через восемь дней. – Она все еще не начала собирать вещи. Она хотела дождаться, когда Куп уедет. Это будет символично. Пока он еще здесь, все остается как прежде. На хорошо знакомой, твердой почве.
– Волнуешься? Насчет учебы.
– Нет, не волнуюсь. Пожалуй, мне любопытно, как все будет. Часть меня хочет поскорее отправиться туда, начать университетские будни, окунуться в них с головой. Другая часть хочет, чтобы все оставалось как сейчас. Я не хочу думать об этом сегодня. Давай просто будем вместе.
Протянув руку, она накрыла его ладонь своей. Они ехали в тишине, полной вопросов, на которые ни у кого из них не было ответа.
Они миновали небольшой водопад, заросший от летних ливней, пересекли сияющий летней зеленью луг. Решив не падать духом, Лил достала фотоаппарат.
– Эй! – Он усмехнулся, когда она направила на него камеру. Затем, когда их лошади поравнялись, она наклонилась и протянула ему камеру.
– Ты, наверное, отрезала нам головы.
– Спорим, что нет. Я пришлю тебе снимок. «Куп и Лил в глуши». Посмотрим, что об этом подумают твои новые друзья-копы.
– Они увидят тебя и сразу поймут, как мне повезло.
Они свернули на тропу, ведущую через высокие деревья и тяжелые валуны, с которой открывался вид на бесконечный простор. Лил остановилась.
– Здесь проходила пума. Дожди смыли большую часть следов, но на деревьях есть отметины.
– Та самая?
– Возможно. Мы недалеко от того места, где я заметила ее в тот день. – «Два месяца назад», – подумала она. Котята должны были уже отъесться и стать достаточно большими, чтобы мать могла брать их с собой на охоту.
– Ты хочешь попытаться выследить ее?
– Хотелось бы, но… Я не уверена, что смогу. В последние дни было много дождей. Но если она привязана к территории, она может находиться в том районе, где я ее впервые увидела. Тогда мне повезет, – решительно заявила она. – Повезет показать ее тебе. Чтобы в твой последний день здесь мы оба увидели ее такой же, какой увидела ее я – в день, когда мы познакомились.
У него было с собой ружье – на всякий случай, – но он не стал об этом говорить. Лил бы этого не одобрила.
– Поехали.
Она двинулась вперед, ища признаки присутствия пумы, пока лошади лениво брели по тропе.
– Мне нужно подтянуть свои навыки следопыта.
– Ты теперь не хуже своего отца. Может быть, даже лучше.
– Не знаю. Я собиралась больше тренироваться этим летом. Но, – лукаво улыбнулась она ему, – меня кое-что отвлекало. Смотри, вот ее ориентиры для охоты: заросли, валуны. И я не уверена… – Она остановилась и направила лошадь вправо. – А вот и экскременты. Да, их оставила пума.
– Отличный метод выслеживания, я считаю, – уметь отличить одну кучу дерьма от другой.
– Все по заветам службы 101. Экскременты не совсем свежие. Она оставила их вчера или позавчера. Но это часть ее территории. Или не ее, а другой самки. Их территории могут пересекаться.
– Почему не самца?
– В основном они избегают самок до сезона спаривания. Потом все такие: «Эй, детка, ты же знаешь, что хочешь этого. Конечно, я люблю тебя. Конечно, я буду уважать тебя на следующее утро. Давай займемся этим, а потом я уйду».
Видя ее веселую усмешку, он неодобрительно сощурился:
– Ты не уважаешь наш вид.
– Ой, ну не знаю, некоторые из вас нормальные. Ты вот, например, любишь меня. – Поняв, что произнесла это вслух, она выпрямилась в седле. Взять свои слова обратно она уже не могла, поэтому повернулась, чтобы посмотреть ему прямо в глаза: – Разве нет?
– Я никогда ни к кому не испытывал таких чувств, как к тебе. – Он беззаботно улыбнулся ей. – И уж конечно, я уважаю тебя в любое время суток.
В глубине ее мозга билась мысль, что этого недостаточно. Ей нужны были другие слова: самые главные… Но будь она проклята, если попросит об этом.
Она двигалась дальше, направляясь к поросшему высокой травой уступу, где кошка расправилась тогда с бизоненком. Здесь нашлись новые следы и еще больше отпечатков. Здесь были пума и олени. Их стадо вытоптало кустарник.
Но когда они добрались до травы, там никто не бродил и не пасся.
– Хорошее место, – заметил Куп. – Это все еще ваша территория?
– Да, наша, – ответила она, глядя на открывающийся вид.
Она пошла по траве в сторону деревьев, откуда когда-то наблюдала, как пума тащила свою жертву.
– Мама говорила, что раньше здесь водились медведи, но их выследили, изгнали. Пума и волк остались, но чтобы