— В Рагет Кувер. Большой город в другой стране — то, что надо для таких, как вы, да? — и не дожидаясь ответа, она продолжала: — Что именно придется делать, я пока не знаю. Посмотрим на месте.
— Отлично, — кивнул северянин, хотя по его виду было понятно, что он совсем не в восторге от такой неопределенности. — Но после того, как я достану твою флейту, ты не будешь ничего требовать ни от меня, ни от Оди, и наши пути больше не пересекутся.
— Очень на то надеюсь.
После заключения этой сделки суровая дочь степи, взращенная итантардским егерем, еще раз оглядев Оди с головы до ног, снова нырнула в свой лаз. Через пару минут она выбросила на поверхность сапоги и кожаную куртку.
— Твоя одежда никуда не годится, — сказала она инженеру, вручая ему обновки.
Оди осознал этот печальный факт, когда продирался сквозь чащу, еле поспевая за Асель в своих башмаках, больше предназначенных для променада по бульвару, устланному брусчаткой, чем для походов по лесному бездорожью. Сапоги пришлись ему как раз в пору, а вот куртка вызвала у любопытного инженера много вопросов. Пока он примерял ее, слишком широкую для его плечей, он заметил три не слишком аккуратных дырочки на спине, вокруг которых виднелись подозрительные красно-бурые разводы. Увидев вопросительный взгляд Оди, Асель поспешила объяснить:
— Это куртка одного моего знакомого. Не волнуйся. Сейчас она ему не нужна, — улыбнулась она, увидев, как побледнел Оди.
— Так это… это от стрел? — спросил он, запинаясь.
— Ну так это же хорошо! Стрелы два раза в одно место не попадают!
—
ГЛАВА 4
Песня зверя
На закате дня, следовавшего за ночью Кестианда, Анвил Понн Месгер под видом путешественника вошел в деревню, через которую за этот день прошли все, кто имел отношение к охоте на беглого оруженосца. Селение было с самого утра взбудоражено постоянным появлением нежданных гостей, потому при виде еще одного незнакомца, столь редкого в этих краях, жители оборачивались, желая проследить за подозрительным типом. Старухи, судачащие на скамье под сенью ветвистой вишни, уже придумали целый заговор, который «эти вояки» плетут против мирных жителей, и теперь вовсю его обсуждали.
Сам же Анвил был уверен, что Сигвальд побывал в деревне, так как все следы, предположительно оставленные им, обрывались на поляне с разлапистым дубом, и большая их часть была затоптана местными. В то же время сыщик не был уверен в том, что беглец покинул маленькую глухую деревушку, в которой, имея некоторые средства и дар убеждения, можно было бы отсидеться, пока интерес охотников за головами к его персоне не поутихнет. Потому, полный решимости узнать правду, Анвил направил свои стопы прямо к человеку, который, по его представлению, был обязан знать все секреты в радиусе нескольких паллангов и выдавать их интересующимся за умеренную плату.
Анвил Понн Месгер не понаслышке знал, что простой народ не слишком-то любит представителей власти в целом и сыщиков в частности, потому по возможности старался путешествовать инкогнито. Так и на этот раз, он вошел в таверну как обычный посетитель, желающий пропустить кружку пива. И, хоть он и старался пробраться к стойке как можно более незаметно, Анвил умудрился наступить на все половицы, способные издавать скрип.
— Чего изволите? — по привычке спросил усатый трактирщик, не отрываясь от вытирания своей стойки, которая от этой процедуры, которую он проводил все время, пока ему нечем было заняться, уже сверкала как зеркало, в отличие от других столов.
— Ригонтардского пива, — не задумываясь ответил Анвил, питавший некую слабость к этому напитку.
Бонрет Понн Зартис наполнил кружку до краев пивом из бочонка, стоявшего тут же, и дождавшись, пока Анвил сделает глоток, с достоинством заявил:
— У нас только местное.
Сыщик тяжело вздохнул, но спорить не стал, хоть и был возмущен наглой подменой — норрайское пиво не шло ни в какое сравнение с ригонтардским, уж это он знал наверняка. Тем временем Бонрет продолжил полировать свою стойку, захватывая заодно и бочонок с пивом. Анвил, видя, что трактирщик не проявляет к нему никакого интереса, попытался завязать разговор:
— Я странник, и уже много дней в пути…
— Угу, — кивнул Бонрет, не отрываясь от своего занятия.
— Как называется ваше селение?
— Лаусо-ре-Ирто.
— Лаусо ре ирто, песня зверя. Странное название.
— Что, первый раз в этих краях? — усмехнулся трактирщик. — Ничего, ночью узнаешь, что ничего странного здесь нет. Ну, или не узнаешь. Если повезет. Ты на ночь-то останавливаться будешь? А то солнце почти зашло, а по ночам тут не ахти какие погоды стоят.
— А что, есть комнаты?
— Да хоть отбавляй, и обе свободны.
— Обе? Неужели никто здесь не поселился? — с поспешностью спросил Анвил, чувствуя, что вплотную подошел к интересовавшей его теме.
— Нет.
— А у местных можно остановится? — все выпытывал он.
— А тебе что за интерес? В таверне полно мест.
— Да я так… ничего. Ищу одного друга.
— Э нет, парень, друзей так не ищут, — медленно сказал Бонрет, прищурив глаза. — Что-то мне это все не нравится…
Анвил заметил, что рука трактирщика потянулась к кочерге. Он быстро прикинул, что кочерга — это не метла маменьки и даже не бабушкин ухват, и решил, что стоит открыть карты, пока ему не перебили хребет этой увесистой железякой.
— Тихо, тихо. Я сыщик, я уполномочен…
Это была последняя капля, переполнившая чашу терпения достойного Бонрета, который за этот день уже достаточно настрадался от всяких сыщиков и беглецов. Почтенный норрайец решил, что над ним просто издеваются, потому намеренно громко, несмотря на знаки, подаваемые ему Анвилом, переспросил его:
— Сыщик, говоришь? Уполномочен, значит?
При этих словах в их сторону обернулись два завсегдатая таверны, которые к тому же были закадычными друзьями трактирщика. Несмотря на обильные ежедневные возлияния, они оставались весьма сильными мужчинами с суровыми лицами, и в целом имели вид угрожающий. Особенно угрожающим он стал для Анвила, когда они подошли к нему и, положив большие тяжелые ладони ему на плечи, спросили трактирщика:
— Что, снова сыщик? А почему на этот раз один? И безоружный? И не надоели они тебе?
— Ой как надоели, братцы, — нарочито страдальческим голосом произнес Бонрет, усмехаясь в свои длинные пышные усы.
Как все происходило дальше, Анвил запомнил плохо. Он слишком поздно понял, что его схватили, выволокли на крыльцо, и там, держа за руки за ноги и хорошенько раскачав, швырнули в канаву на другой стороне дороги. Зато он надолго запомнил это щемящее сердце чувство полета, красное закатное небо, мелькнувшее на миг, и стремительно приближающуюся землю. Выбравшись из канавы, заросшей чертополохом и крапивой, Анвил поспешил удалиться из деревни, преследуемый смехом и издевательством зевак, которые в немалом количестве собрались посмотреть, как летают сыщики.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});