Будет много интересных кадров.
Оператор приник к окуляру камеры, снимая носовые артустановки главного калибра, очень эффектно выглядевшие с мостика. На палубе настоящий боевой вид: грязь, гильзы, пыжи. Никто не скажет, что съемки липовые и бой инсценирован где-нибудь на тыловой базе...
Нарыков взглянул на часы. Без одной минуты было 7 часов утра. Эсминец продолжал ходить невычисленными курсами взад-вперёд вдоль побережья полуострова.
В этот момент ожила переговорная труба из радиорубки: «Молния-1. Отбой. Вернуться на рейд».
Нарыков дал команду на руль. Описав широкую циркуляцию, эсминец развернулся, входя в пролив и оставляя по правому борту остров Аэгна. Внезапно гром и рокот прошел над проливом, давя барабанные перепонки всем стоявшим на мостике. Сполохи огня и дыма поднялись над соснами Аэгны. Островок и море вздрогнули как при землетрясении. Оператор испуганно взглянул на Нарыкова.
Командир, морщась от боли в ушах, крикнул: «Двенадцатидюймовая бьёт... Береговая... Не завидую фрицам!»
На подходе к рейду сразу же открылась громада маневрировавшего «Кирова». Ведя огонь из всех трёх башен главного калибра, крейсер вспомогательным калибром и всеми зенитными средствами отбивался от новой шестёрки «юнкерсов», пикирующих на него с разных курсовых углов. Огромные столбы воды поднимались у самых бортов крейсера, но он продолжал идти полным ходом, подняв по носу огромный бурун.
Затаив дыхание, капитан 3-го ранга Нарыков смотрел за этой эпической картиной с мостика «Сметливого». Белые привидения водяных столбов медленно опали и крейсер снова был ясно виден. На нём не было заметно никаких повреждений. Развернувшись, «Киров», задрав свои девять 180-миллиметровых орудий, через каждые тридцать секунд выбрасывал на наступающего противника тонны огня и стали.
Не отрываясь от камеры и не замечая больше ничего, оператор снимал кадры бесценной хроники, которой, к сожалению, не суждено было сохраниться...
07:10
Адмирал Трибуц возвращался на штабное судно «Пиккер», стараясь поскорее прийти в себя от потрясений этого утра. Командующий был поднят на рассвете сообщением, что немцы ворвались в парк Кадриорг, смяв и обратив в паническое бегство части 156-го пехотного полка полковника Бородкина. Связи с полком не было, а из штаба 10-го корпуса сообщили, что немцы прорвались к штабу полка и штаб, увлекая за собой другие подразделения, в панике устремился к гаваням. Это было самое страшное, чего боялся Трибуц. Если немцы, сокрушив остатки обороны, ворвутся в город до посадки войск на транспорты, погибнут все: и гарнизон, и флот. Подняв по тревоге истребительный отряд капитана Шарапова, состоящий из бывших пограничных и прочих отрядов НКВД, командующий сам направился к выходу из парка Кадриорг спасать положение. Туда же был вызван начальник штаба 10-го корпуса генерал Березинский и один из его помощников — майор Крылов.
Небритые, в окровавленных повязках, таща раненых, красноармейцы — кто с оружием, кто без — толпой вышли на подъехавшее начальство, даже не подумав останавливаться.
— Стоять! — закричал генерал Березинский. — Майор Пакрушин, ко мне!
Майор Пакрушин оказался начальником штаба 156-го полка, который первым начал отход, чтобы не попасть в окружение.
— Немедленно приведите людей в порядок, — приказал генерал,— и возвращайтесь на позиции.
— Какие позиции?! — заорал в ответ майор. — Нет там больше никаких позиций! Куда я поведу людей? В плен? Вы там на транспорты грузитесь, а нам здесь подыхать?
— Расстрелять,— приказал Трибуц.
Люди капитана Шарапова действовали быстро и умело, что свидетельствовало об огромном опыте, накопленном, видимо, ещё задолго до начала войны. Схватив начальника штаба полка и двух стоявших рядом с ним лейтенанта и сержанта (хотя никто этого не приказывал), «истребители» тут же на месте расстреляли офицеров из маузеров времен гражданской войны, которые они гордо носили в полированных деревянных кобурах.
В этот момент откуда-то появился сам полковник Бородкин, командир 156-го полка. Позднее выяснилось, что полковник находился во втором батальоне и о случившемся узнал чуть ли не позднее всех.
Увидев своего расстрелянного начальника штаба, командир полка пришел в дикую ярость на грани истерики. Выхватив наган, он кинулся к Трибуцу и Березинскому, изрыгая страшный мат. Двое ординарцев повисли у него на руках: «Не надо, товарищ полковник...»
— Пустите, — вырывался Бородкин.— Я им сейчас за Серегу Пакрушина...
— Обезоружить, — приказал генерал Березинский.— И расстрелять.
Обернувшись к майору Крылову, добавил: «Принимайте полк!»
Люди капитана Шарапова навалились на Бородкина, вырвали наган и потащили к кювету.
— Отставить! — приказал Трибуц. — Полковник Бородкин, подойдите ко мне. Успокойтесь и наведите порядок в полку. Дайте карту!
Полковник Бородкин, тяжело дыша и вращая безумными глазами, вынул из полевой сумки карту.
— Немцы отошли на линию Хозе-Нехату, — показал адмирал.— Днём они вряд ли сунутся дальше. Через артиллерийский барраж с кораблей им не пробиться. Соберите остатки людей и следите только, чтобы противник не просачивался за ваши линии мелкими группами и не накапливался в тылу. Ваш начальник штаба оказался паникером! Идёт война, полковник. Придите в себя и выполняйте приказание!
— Слушаюсь,— ошалело ответил Бородкин, прикладывая руку к грязной и потной пилотке. Трибуц, ни на кого не глядя, пошел к своей «эмке».
Вернувшись на «Пиккер», адмирал поинтересовался, не было ли каких-либо новых радиограмм от наркома ВМФ или командующего направлением. Ему доложили, что пришла одна радиограмма из штаба маршала Ворошилова.
Ещё не остыв от пережитого в парке Кадриорг, Трибуц прочитал послание. Это был очередной ответ на его предложение, направленное главному командованию ещё в начале августа. Адмирал предлагал сосредоточить в Таллинне части, эвакуированные с островов Моонзундского архипелага и Ханко, где они не приносят решительно никакой пользы, и нанести удар во фланг и тыл немецкой группировке, рвущейся к Ленинграду. Удар на приморском направлении обеспечит артиллерия флота.
Началась какая-то бесконечная переписка и бесчисленные запросы относительно возможностей эвакуации островов и Ханко, о наступательном потенциале предполагаемой таллиннской группировки, об элементах авантюризма в планировании, но ничего по существу.[6]
Нынешняя радиограмма сообщала, что в связи «с недостаточностью наступательного потенциала» у планируемой группировки и с учетом нехватки грузового тоннажа для перевозки войск с Ханко и островов, командование Северо-западного направления считает, что гарнизону Таллинна следует продолжать выполнение прежней задачи по обороне города и отвлечению сил противника, наступающего на Ленинград. Радиограмма была датирована 14-м августа, но отправлена только сегодня ночью...
07:45
Капитан 1-го ранга Египко приказал командиру катера МО, на котором он прибыл в Таллинн из Кронштадта, сразу же подойти к борту «Пиккера», высадить его на борт штабного судна и ждать дальнейших распоряжений.
В специальном водонепроницаемом пакете капитан