потери, которые стали нести вооруженные силы с первых же дней войны привели к тому, что со всех театров боевых действий посыпались заявки об острой нехватке медицинского персонала. «Врачей, врачей, врачей!» — засыпало Ленинград заявками командование Балтийского флота.
В конце июля Смольников был вызван в Смольный, где на втором этаже правого крыла здания находился штаб Северо-западного направления. Там начальник медицинской службы фронта Верховский вручил профессору предписание немедленно выехать в Таллинн. В предписании говорилось, что Смольников направляется на главную базу КБФ «для согласования совместных мероприятий по эвакуации раненых, проводимых армейскими, флотскими и гражданскими органами здравоохранения».
Профессор Смольников был старым морским врачом и опытным медицинским администратором. В своё время он служил флагманским врачом Северного флота, а затем в Москве в Медико-санитарном управлении ВМФ, где он стал одним из создателей Военно-морской Медицинской Академии. Он знал всех адмиралов, руководящих советскими военно-морскими силами, а те знали его. Многие даже были его пациентами.
Вместе со Смольниковым в Таллинн был направлен главный врач морской авиации Афанасий Громов.
Таллинн был в буквальном смысле слова набит ранеными. Они стали стекаться в город ещё в июне, когда начались сражения за Прибалтику. А бои за город добавляли ежедневно к их числу до 2000 человек. Ни город, ни тем более база не были готовы к наплыву такого количества раненых. Госпитальная база гарнизона оказалась совершенно недостаточной. Гражданские медики развернули в Таллинне несколько эвакогоспиталей, но и это было каплей в море.
Чтобы разгрузить Таллинн от такого огромного количества раненых, требовались специальные госпитальные или санитарно-транспортные суда, хотя бы минимально приспособленные для перевозки раненых. Но их не было, поскольку в гигантской предвоенной сталинской программе создания океанского флота для госпитальных судов места не нашлось. Пришлось импровизировать на ходу, в спешном порядке переоборудовались для этой цели пассажирские и грузовые пароходы, разбросанные по ближайшим бухтам и шхерам в ожидании приказа об эвакуации.
Со свойственной ему энергией профессор Смольников взялся за дело. Вместе с доктором Беляевым, ответственным за эвакуацию раненых, он объехал несколько десятков транспортов, составляя график подачи раненых на суда и распределения их по транспортам.
Ночной вызов к начальнику штаба флота нисколько не удивил доктора Смольникова. День и ночь давно уже смешались у него, как у всех, сражающихся в этой кровавой и беспощадной войне.
Адмирала Пантелеева Смольников знал уже давно, ещё по службе на Севере, а потому мог позволить в разговоре с ним многое из того, что врачи позволяют себе в разговорах с пациентами, независимо от служебного положения последних.
Адмирал был, как обычно, приветлив, но быстро перешел к делу.
— Итак, — сказал он. — Вам придется здорово потрудиться. Получен приказ оставить Таллинн. Начинайте эвакуацию раненых на суда. Свяжитесь с начальником отдела военных сообщений Гонцовым и батальонным комиссаром Поспешиным. Я дал им указания. Они обеспечат вас транспортом. Пока никого не информируйте о том, что я сказал. Пока. Я думаю, что ещё в первой половине дня об этом будет объявлено по всем частям и подразделениям...
Вернувшись в главный военно-морской госпиталь, Смольников увидел как с машин, повозок и телег сгружают новые сотни раненых. Весь двор госпиталя был уставлен носилками. Раненые лежали на шинелях, плащ-палатках и на голой земле.
Смольников увидел мечущегося около машин начальника госпиталя Фёдора Синенко.
— Что случилось? — спросил он.
— Немцы прорвали оборону у Пириты,— глядя куда-то в пространство безумными глазами ответил начальник госпиталя.— Раненые оттуда.
Синенко помолчал и добавил:
— Немцы ворвались в Кадриорг. Находящийся там госпиталь эвакуируется. Куда — не знаю. У нас мест нет, — и указал на сложенных во дворе раненых. — На следующую партию уже не хватит и двора.
Ещё раз взглянув на раненых, лежащих на земле под моросящим дождем, Смольников сказал: «Федор Иванович, пройдем в ваш кабинет. Есть важные новости».
05:20
Начальник Особого отдела КБФ дивизионный комиссар Лебедев не нуждался в откровенностях адмирала Пантелеева, чтобы знать о предстоящем оставлении Таллинна. Он знал даже больше штаба КБФ и командующего флотом. Во всяком случае, ещё за сутки до того, как маршал Шапошников и адмирал Кузнецов упрашивали Сталина разрешить эвакуацию флота из Таллинна, Лебедев по своим каналам получил уведомление о предстоящей эвакуации как о совершенно решённом факте. В связи с этим Особому отделу флота совместно с НКВД Эстонской ССР предлагалось провести ряд мероприятий, главным из которых было наиболее традиционное: чтобы занявшим город немцам не досталось решительно ничего из того, чем бы они могли воспользоваться для ведения дальнейшей войны против Советского Союза.
Первым и главным богатством Таллинна был порт, судоремонтный завод, удобные гавани и рейды. Всё это согласно полученной директиве подлежало уничтожению или приведению в состояние, исключающее возможность какого-либо ремонта. Особому отделу флота и органам НКВД Эстонии, которые, естественно, не могли самостоятельно выполнить такой большой объем разрушительных работ, предлагалось эти работы только организовать и проконтролировать, предупредив исполнителей о «личной персональной ответственности».
Однако в полученной директиве существовал и ещё один пункт, выполнить который могли и были обязаны только органы НКВД и Особого отдела КБФ. Если немцы ни в коем случае не должны были воспользоваться богатой инфраструктурой Таллиннского порта, то в равной степени они не должны были воспользоваться и услугами людей, которые в силу многих различных обстоятельств сочувствовали им или могли сочувствовать. А поскольку совершенно нерационально было подобный враждебный или потенциально враждебный элемент куда-то из Таллинна увозить, то вполне естественно, что их было необходимо ликвидировать до ухода войск и полного оставления Таллинна.
Это являлось наиболее сложной задачей, поскольку катастрофически не хватало исполнителей. А привлекать к выполнению подобных задач сухопутные и военно-морские части считалось «нецелесообразным» по политическим соображениям. Однако все «чекисты» понимали важность поставленной перед ними задачи.
Ночью дивизионный комиссар Лебедев собрал совещание, на котором кроме его заместителя — батальонного комиссара Клименко — присутствовал сам нарком внутренних дел Эстонии Кумм, секретарь ЦК компартии Эстонии Каротамм и Уполномоченный ЦК ВКП(б) по Эстонии Бочкарёв.
Нарком внутренних дел Эстонии Кумм с самого начала войны получил неограниченные полномочия от своего московского шефа Лаврентия Берия в наведении порядка на вверенной ему территории. Как и у всякого представителя советской службы государственной безопасности, воспитанной на элегантных методах Ленина и Дзержинского, сами понятия порядка и безопасности всегда ассоциировались у Кумма с истреблением собственного народа. Он активно участвовал в предвоенных расстрелах и депортации эстонского населения, проявив при этом столько инициативы, что заслужил поощрение из Москвы с пожеланием несколько умерить свой «революционный пыл»,