Доказывание неправомерной деятельности отличается от доказывания в процессе правомерной деятельности, когда правомерность подтверждается в установленном материальным законом порядке. Соответственно в уголовном процессе действует презумпция невиновности а в гражданском процессе – презумпция виновности ответчика. Вместе с тем необходимо обратить внимание на то, что различные виды правомерной деятельности в гражданском судопроизводстве нуждаются в определенных доказательствах и процессе доказывания, как требуют доказывания различные составы преступления в уголовном процессе, что создает процессуальные особенности доказывания как в одном, так и в другом процессах.
Рассмотрение правовых аспектов доказывания по судебному делу требует уточнения положения судьи, суда в процессе при осуществлении функции доказывания по делу. «Как известно, в теории доказательств утвердилось представление о доказывании как о познании (непосредственном и опосредованном) события прошлого, осуществляемом следователем, прокурором, судом в особой процессуальной форме – путем собирания, проверки и оценки доказательств».[132]
Вместе с тем, как отмечает С. А. Шейфер, в процессуальной науке высказано суждение, согласно которому суд является не субъектом доказывания, а лишь субъектом познания. Критикуя предлагаемую позицию, он пишет: «….дело не только в пренебрежении здравым смыслом. Рассматриваемая концепция беспомощна и в методологическом аспекте, так как пытается развести, разъединить процессы извлечения знаний и обоснование их истинности. Между тем нераздельность этих операций не вызывает сомнений в теории познания. Вопреки этому познание пытаются ограничить извлечением знаний и в то же время гипертрофируют логический аспект познания – обоснование истинности знания (как об отдельных фактах, так и об их совокупности). В действительности же оба эти вида деятельности составляют лишь разные стороны единого процесса познания. Иначе говоря, доказывание в узком смысле этого слова, т. е. обосновывающая деятельность мысли, – это неотделимый элемент познания, проникающий в систему практических операций по собиранию и проверке доказательств. Следовательно, познание не предшествует обоснованию конечного вывода, а включает его в себя, хотя на отдельных этапах познавательного процесса извлечение знаний и обоснование их правильности имеют разный – больший или меньший – удельный вес».[133]
Обратим внимание на то, что данная позиция исходит из положения суда как субъекта доказывания. Такая точка зрения полностью соотносится с положением суда в советском уголовном процессе, когда норма права и процессуальная форма не учитывали принципа разделения властей, когда суд являлся одним из правоохранительных органов и выполнял функцию по борьбе с преступностью. Такой подход к суду, судье и его положению в уголовном процессе встречается и в настоящее время. Так, в одной из работ читаем: «Наиболее общей целью деятельности органов дознания, следствия, прокуратуры и суда, определяемой нормами уголовно-процессуального права, является борьба с преступностью, постепенное искоренение этого явления»[134].
В соответствии с подходом ст. 2 ГПК РСФСР 1964 г. суд выполнял по существу роль следователя по гражданским делам, осуществляя задачи правильного и быстрого разрешения гражданских дел в целях охраны общественного и государственного строя СССР, социалистической системы хозяйства и социалистической собственности. Гражданское законодательство должно было способствовать укреплению законности и воспитанию граждан в духе исполнения советских законов и уважения правил социалистического общежития.
«Изменения и дополнения ГПК 1995 года коснулись важнейших положений гражданского судопроизводства; принципов состязательности, диспозитивности, законности, объективной истины; полномочий суда первой, кассационной и надзорной инстанций. Эти изменения, особенно касающиеся роли суда в доказывании и установлении обстоятельств гражданских дел, настолько существенны, что требуют корректировки правосознния судей, их избавления от многих прежних стереотипов и выработанных штампов, приобретения нового опыта. К сожалению, этот процесс идет очень трудно и медленно. Многие до сих пор не осознают (или не решаются осознать), что теперь суд не обязан по своей инициативе принимать все меры “для всестороннего, полного и объективного выяснения действительных обстоятельств дела, прав и обязанностей сторон”, а, основываясь на конституционном принципе состязательности, должен создавать “необходимые условия для всестороннего и полного исследования обстоятельств дела”».[135]
Изменение положения суда в процессе, основанное на положениях ст. 46 Конституции РФ, и выделение функции разрешения дела, выполняемой судом, позволяют сделать вывод о том, что мыслительная деятельность суда основывается на теории познания, но суд и судья не осуществляют функции доказывания вины в уголовном процессе, что является функцией обвинителя. В гражданском процессе суд не выполняет роли следователя при установлении характера прав и отношений сторон, но это не лишает суд права на участие в процессе доказывания, когда судья создает участникам процесса условия для представления доказательств, в качестве обоснования выводов решения по делу в рамках функции, отведенной процессуальной формой суду, – функции разрешения дела.
Да, инквизиционный процесс предполагает доказывание судом вины, но это не значит, что в состязательном процессе суд выполняет ту же функцию. Отход от функции доказывания не означает, по нашему мнению, полного перехода суда к функции познания обстоятельств по делу.
Обратимся к критике, которой подвергался советский уголовный процесс после изменения социально-экономических условий в стране. «Наиболее существенными проявлениями неоинквизиционного характера советского уголовного процесса выступают, таким образом, включение суда в круг субъектов, реализующих функцию обвинения, непризнание за судебным разбирательством особой роли, фактическое придание ему значения равноправного элемента развивающегося во времени уголовного преследования».[136]
Действительно, мыслительная деятельность в процессе познания абстрактна и идеальна, и поэтому познание и доказывание в теории познания диалектически связаны, сущности познания и доказывания разделяются условно, что и вызывает дискуссии. Однако это не дает оснований для отождествления деятельности суда по рассмотрению дела с выполнением функции доказывания. Такая функция может быть возложена на суд только в процессуальном законе, устанавливающем соответствующую процессуальную форму. Однако такая процессуальная форма не сможет полностью ограничить такое понятие, как «внутреннее убеждение суда» при оценке доказательств, поскольку ограничение внутреннего убеждения ограничивает свободу познания, которая окажется ограничена формой. Форма же процесса используется законодателем только для ограничения противоправной деятельности участников процесса.
Рассмотрим место суда, судьи как субъекта уголовного процесса и субъекта уголовно-процессуальных правоотношений, движение которых зависит от позиции суда по делу.
Суд, как правило, определяется в качестве основного субъекта уголовного процесса, к которому обращаются другие субъекты и который разрешает дело по существу. В деятельности суда, завершающем разбирательство дела вынесением приговора, происходит постоянное движение идеального и материального как постоянного диалектического противоречия. «Оценку доказательств советский закон предоставляет внутреннему убеждению судей, оно как мыслительный процесс происходит в сознании судей, подчиняется объективно существующим и независимым от воли людей законам мышления, правилам логики».[137]
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Решетникова И. В. Курс доказательственного права в российском гражданском процессе. М., 2000. С. 1.
2
Коркунов Н. М. Лекции по общей теории права. СПб., 2003. С. 23.
3
Абушенко Д. Б. Судебное усмотрение в гражданском и арбитражном процессе. М., 2002. С. 2.
4