лёгкий мост, на котором едва прошли бы плечом к плечу двое. И отовсюду, словно полотном вывешенных на праздник знамен, бесшумно и блистательно лилась вода.
Даже авзоны – дети лагун Средиземноморья – уставились на это видение с откровенным изумлением, а уж Исабель, рожденной в выжженных солнцем горах Иберии, и вовсе стало немного дурно. Огонь, всегда согревавший её руки, притих настолько, что она даже озябла, вдруг осознав, что вокруг сентябрьские сумерки и вовсе не жарко. И это ещё до того, как она увидела двери – точнее, то, что здесь сходило за двери. Там, где во всех нормальных домах можно было бы ожидать ворота, в этом сумасшедшем строении низвергался в зеленую воду рва водопад. И при одном виде его становилось ясно как день: любого, кто дерзнет подойти к нему по ажурному, но очень уж узкому и лишенному перил мосту, полускрытому дымкой брызг, он попросту смоет.
Ещё одно испытание?
– Прелесть какая, – проговорил рядом негромкий голос.
Исабель покосилась: это была та самая белобрысая.
– Ничего себе, – едва не в унисон ей отозвалась давешняя вилланка Леонор Как-то Там, опять нервно погладив свою пентаграмму. – У вас тут что, на каждом шагу пытаются людей убить?
– Но мы же туда не пойдем, правда? – озабоченно спросила беспокойная авзонийка, подергав за рукав Джандоменико Фальера, изучавшего замок всё с тем же своим прищуром, будто обдумывая штурм.
– Не в лесу же спать, – резонно возразил он, стряхивая её руку. – Что скажете, парни?
Парни всех мастей и национальностей на этот призыв только переглянулись – главным образом, как показалось Исабель, чтобы удостовериться в своем единодушии. Единодушие было полное: никому явно не хотелось идти первым, но и выказать малодушие не согласился бы никто. Немного покидав друг другу эти взгляды, вызывающие и испытующие, они почти незаметно сбились каждый в свою кучку, убедившись не без удовольствия, что быть героем и первопроходцем не жаждал ни один.
Легчайшее прикосновение юбки к юбке – Исабель бросила взгляд через плечо: к ней поближе придвинулась Алехандра, вопросительно и искательно заглянув ей в лицо. Двое юных кабальеро, закончив свой безмолвный петушиный бой с иностранными сверстниками – однокурсниками, теперь уже так – тоже оказались рядом, с гордым видом готовые защищать прекрасных дам от всего и вся. И даже вилланка Леонор, несмотря на показную независимость, подобралась к их маленькой группе; впрочем, заподозрила Исабель, вполне возможно, что она попросту не знала иного языка, кроме иберийского. Кто ж их знает, вилланов?
Ксандера рядом не оказалось. Он стоял почти у самого обрыва, вполголоса что-то говоря (Исабель услышала характерное хриплое «г», по-фламандски, значит) и глядя на замок как зачарованный. А рядом с ним была алехандрова Катлина – ей и говорил, и её очаровывал вовсе не замок.
– Надо идти, сеньоры, – объявил Мигель Геваро-Торрес с той важностью, с какой все мальчишки на памяти Исабель копировали манеру мужчин. – Разделимся, я так думаю. Кто-то останется с дамами, – он чуть поклонился в сторону Исабель и Алехандры, – а я пойду первым. Кто со мной?
Алехандра, похоже, была вполне готова остаться на берегу и восхищенно порукоплескать отважным героям, но Исабель это не устраивало. Она и так еле удержалась от того, чтобы не закатить глаза.
– Ничего подобного, – это она сказала сухо и отрывисто – получилось почти как у деда.
Во всяком случае, все сразу уставились на неё. Теперь надо было сказать обдуманные слова, но на обдумывание времени не было. Впрочем, как правильно, было понятно и так – идти надо было ей, а Мигель мог её сопровождать, если уж так ему въелось. Она вдохнула напоенный влагой воздух, чтобы это им сообщить, и глянула на мост.
Лучше бы она этого не делала. Проклятая вода всё лилась, мост ничуть не расширился – даже, похоже, сузился; а ров был и на второй взгляд очень глубоким. Она собралась с духом, чтобы всё же выдавить из себя правильные слова, но даже образ деда и дядьев, как один из отважных и суровых, помог несильно.
И тут за то мгновение, что она провела в непростительных колебаниях, к мосту подошла Мишель Дюбуа. Полуундина одной нежной улыбкой заставила расступиться подначивавших друг друга мальчишек и шагнула на мост с такой безмятежной уверенностью, будто это была мостовая её родной Лютеции. Кто-то сзади неё охнул, но она не повела и одной безупречной бровью – прошла, легко переступая, к самому водопаду и протянула к нему руку.
Водопад взревел, как взмывший в прыжке кит – Исабель видела это жуткое диво у берега Атлантики, – и вроде даже подался назад. Но едва они затаили дыхание, уже почти уверенные в чуде, как он вдруг обрушился вниз с новой силой, будто в него вылили титаническое ведро, и облако водяной дымки скрыло и его и Мишель плотно и безнадёжно.
Исабель, стоявшая в первых рядах, невольно поёжилась и оглянулась, чтобы оценить, какой это эффект оказало на её спутников. Эффект был удручающим. Даже Мигель выглядел растерянным, Алехандра и вовсе отвернулась, прижав сведенную судорогой ладонь ко рту, а второй по смелости среди мальчишек, Хуан де ла Серда, хоть и положил покровительственно руку на её плечи – кузен всё-таки – рука эта заметно дрожала. Авзоны после минуты потрясённого молчания вновь отчаянно залопотали между собой, особенно было слышно Джандоменико – потомок дожей и адмиралов явно унаследовал голос, способный перекрыть даже шум морского боя, но вот воодушевления в нём было маловато. Давешней светловолосой худышки, ни в одной группе до того не задержавшейся, и вовсе не было видно – должно быть, побежала за взрослыми, таких вот правильных Исабель навидалась.
– Сеньора, смотрите! – крикнул девичий голос, звенящий от страха.
Алехандра обернулась так резко, что отлетела в траву сдерживавшая её буйные кудри заколка. Исабель, конечно, обернулась тоже, хотя более плавно: дед говорил, что слишком быстрые движения могут ввести других в панику, а сейчас только этого не хватало. Но – проклятье! – вот тут-то совет и пример был выбран неудачно.
По мосту шел Ксандер.
Он шел не с бездумной грацией Мишели, а скорее чуть враскачку, как моряк по кораблю, иногда бросая сторожкие взгляды по сторонам – но шел уверенно и твёрдо. Следом за ним таким же шагом шел Джандоменико, а у самого плеча венецианца – высокий кудрявый гельвет, как его – Франц, Фриц? Оба широкоплечие и крепкие, они смотрелись как телохранители юного принца, не отставая от него ни на метр. А у входа на мост ломала руки Катлина, разрываясь явно между желанием последовать и