приблизилась к Роланду, присела перед ним на корточки, заглянув в лицо, взяла его безвольно висящую руку.
— Ничего из того, что я могу сказать, тебе особенно не поможет, — сказала она, — Не сейчас. Но послушай. Тебе не в чем себя упрекнуть.
— Как же, не в чем. Я мог обезвредить его, не убивая. Просто ранить.
— Если бы ты ранил его слишком легко, он мог бы помешать взлому в самый ответственный момент. Разница между успехом и провалом операции измерялась считанными секундами. Ты сделал все, что о тебя требовалось. Благодаря тебе и только тебе, мы остановили теракт. Для этого тебе пришлось убить врага, да, и теперь тебя мучает совесть. Потому что ты хороший человек. Ты пытаешься понять точку зрения террористов, поставить себя на их место, потому что ты хороший человек. Но они не заслуживают твоего сочувствия. Никакие обстоятельства, никакая условная правота не может оправдать террора против гражданских. Если их борьба с угнетателем, реальным или воображаемым, опускается до отстрела случайных безоружных цивусов, то кроме того, что дело их преступно, оно еще и заведомо обречено. Бессмысленное насилие, которое может только породить большее насилие, но и только.
— А ты? Ты хороший человек? Если можешь вот так запросто отрезать, сходу определить, кто чего заслуживает?
— Не знаю. Но вот что я могу сказать — даже если бы это не было моей работой, если отбросить всякие соображения служебного долга. Когда я вижу подобное, совершенно очевидное зло, я считаю нужным его остановить.
— Как просто у тебя все. Зло и добро, черное и белое, — Роланд скривил рот в сардонической улыбке, — Легко, наверное, жить с таким подходом.
— Да, легче, чем задаваться бессмысленными вопросами. В конце концов, я знаю, что как бы я не усложняла этические конструкции потом, когда все уже произошло, в моменте я поступлю так, как считаю правильным.
— Ясно. В таком случае, если тебе ничего не нужно, оставь меня задаваться, как ты говоришь, бессмысленными вопросами.
— На самом деле мне нужна твоя помощь. Электромагнитный импульс выбил мне нейроимплант.
— Хм? Да-ка посмотрю, — напарник может и не забыл о муках совести, то хотя бы отвлекся, получив конкретную, решаемую задачу, — Если проблема серьезная, может не обойтись без замены. Так… По воздуху присоединиться не могу.
Он поднялся, взял лежащую около мониторов деку, размотал шнур. Открыл в теле деки крышку, под которой, в небольшом отсеке, закреплено было несколько переходников. Роланд выбрал один из них, насаживаемый на стандартный штекер тонкий гибкий зонд.
— Ощущения будут не самые приятные. Хотя, считай, что это возможность привыкнуть к ним заранее. Завтра у нас будет возможность зайти в мою декерскую группу. Там без прямого подключения не обойтись.
Напарник мягко взял майор за подбородок, приблизил кабель вплотную к ее лицу. Зонд коснулся глаза Мари, изогнулся, скользнул под веко. Он был покрыт биополимером, чтобы не причинять лишнего дискомфорта, и все же чувство, что холодный, скользкий червь пытается проникнуть в ее мозг, оказалось худшим моментом и без того не лучшего дня.
Некоторое время напарник слепо глядел вдаль. Затем интерфейс нейро погас окончательно, и снова загрузился, на этот раз без проблем.
— Работает? Хорошо. Ничего страшного не было, пара цепей сгорела, но я переадресовал в обход. Обычно с этим бы даже самодиагностика справилась, но ее тоже зацепило.
Гибкое тело зонда выскользнуло из-за глазного яблока майора, и она вздохнула с облегчением.
— Спасибо.
— Да не за что.
Больше сказать было нечего. Майор направилась к выходу. У самой двери обернулась, посмотрела на Роланда — не передумал ли тот оставаться наедине со своими мыслями. Но снова он был погружен в созерцание кровавого пятна.
Мари вышла.
По возвращении в участок, настал ее черед стоять перед генералом. Тот ничего не сказал, только взглянул на потрепанную Мари, хмыкнул и внес в личное дело официальный выговор — за нанесенные гражданским травмы, и не менее официальную похвалу, за успешное спасение заложников.
— Свободна на сегодня. Иди отлеживайся.
Мари кивнула и не стала задерживаться. По дороге домой, цивусы с опаской поглядывали на ее разбитое лицо. Она с вызовом, прямо встречала их взгляды. Тогда любопытствующие отворачивались, ускоряли шаг.
Войдя в квартиру, она попыталась позвонить Роланду. Тот не ответил. Майор пожала плечами. Пусть. Не ребенок, долго дуться не будет, да и сам может разобраться со своими внутренними демонами. По крайней мере, она дала знать, что на связи, если он захочет поговорить.
В очередной раз заказав доставку еды, майор села на кухне, перед экраном. Смотреть сгенерированные вещи не хотелось. Мешало смутное чувство, рожденное знанием, что они заражены неизвестным вирусом. Конечно, она не ожидала от него ничего серьезного, но все же. В медиабиблиотеке были и доисторические фильмы, из тех, что были сделаны еще людьми. Смотреть их было странно. Частично потому, что они не были идеально подогнаны под ее вкусы, под ее личность, и невозможно было без раздумия потреблять их. Некоторые моменты заставляли ее скучать, некоторые вызывали желание поспорить, некоторые были просто непонятны. Это больше походило на диалог, чем пассивное развлечение. Только вот, и это была другая составляющая их странности, нельзя было ответить авторам, давно уже мертвым. Сложно было переживать героям, следить за сюжетом, потому что, в каком-то смысле, она уже знала, чем все кончится. Обреченные люди прошлого жили, занятые своими мелкими проблемами, а катастрофа, такая близкая, но которую можно было еще избежать, тенью лежала на них.
Входящее видеосообщение от неизвестного пользователя. Мари приняла его не задумываясь, не удивившись, когда увидела задумчивое лицо Никиты.
— Если спросить среднего цивуса, о том, какое изобретение принесло наибольшее зло человечеству, — повел декер монолог, — он неизменно ответит что-то вроде пороха, ядерного оружия, кобальтовых бомб. Что не имеет смысла на мой взгляд. Да, эти средства позволили людям с гораздо большей эффективностью истреблять себе подобных. Но и острыми палками мы с этой задачей справлялись неплохо. Монгольская орда убила пять процентов населения Земли в свое время. Не рекорд, и совсем уж смешное количество, если брать абсолютные числа, но впечатляет, если принять во внимание, с какими технологиями им приходилось работать. Но, что более важно, у них не было идеи, кроме амбиции и таланта Темучина. И, как и всегда в таких случая, стоило лидеру умереть, наступающая на Европу волна отхлынула, завоевание остановилось, империя распалась на отдельные части. Потому что ничто не объединяло многочисленных наследников Чингисхана.
Но в сороковых годах пятнадцатого века, Иоганн Гутенберг изобрел нечто, что позволило идеям, идеологиям, распространятся как пожару. Он создал