Читать интересную книгу Рассекающий пенные гребни - Владислав Крапивин

– Теперь просто!

И Оська повел Норика к черному сводчатому входу в скальной стене, за церковью.

Оказалось, что и теперь не просто. Идти-то пришлось в полной темноте. Но того страха, что на цепи, конечно не было. Все-таки каменная твердь под ногами. Узкий коридор в толще камня шел вниз по спирали.

– Норик, ты держись за меня. А другой рукой за стену. И не бойся, тут все ступени ровные. Нащупывай их ногами, не торопись…

– Ось, а привидения здесь не водятся? – Норик уже шутил.

– Не знаю, в прошлый раз не встретил… Да какие тут привидения! Рядом с церковью нечистая сила разве бывает?

– А разве нет? Ты читал “Вий” Гоголя?

– И читал, и кино смотрел… Ну и что! Это же просто повесть, фантастика! А по правде их, наверно, вообще не бывает…

– Ну да, “не бывает”. А полтергейст?

– Полтергейст это не привидения, а инопланетяне, которые тут, на земле, отстали от своих и одичали…

– Откуда ты знаешь? Вот ка-ак схватит нас такой одичавший… А-а!!

– Что?!

– На острый камешек наступил.

– Гляди внимательней…

– Как тут глядеть-то? Я не кошка.

– Я сказал: гляди – запятая – внимательней. То есть будь осторожней.

– У тебя по языку, наверно, одни пятерки…

– Нет, четверки тоже иногда бывают. За почерк, – скромно признался Оська. – По всем языкам… Мама говорит, что я слишком языкастый.

– Ось… давай постоим.

– Устал? Ну давай…

Шероховатые камни ласково холодили голые подошвы. Это было особенно приятно потому, что ступни ныли. Эти самые… контрфорсы… изрядно надавили их там, на цепи. Сколько их всего было, звеньев-то? Говорят, около четырехсот. Ступать пришлось через одно, значит, примерно двести контр… тьфу… форсов! Ого-го…

– Ось… я не устал. Я просто хочу сказать про маму. Про мою. То есть про желание… Я же обещал, что скажу, когда спущусь и загадаю…

– Да… – выдохнул Оська, почуяв тайну.

– Я… здесь лучше, чем на свету. Потому что…

“Потому что заплачешь” – догадался Оська. И сжался от близости чужого горя. Да, наверно, уже и не чужого. Еще не понятного, но ясно, что большого.

Он взял Норика двумя руками за локоть.

– Ты говори. И… ничего не бойся.

– Знаешь, Оська, мама в тюрьме…

Тьма сгустилась и сделалась твердой, как застывший асфальт. Оська перестал дышать. А Норик. видно, испугался его молчания:

– Ты не думай, она ничего плохого не сделала!

– Я и не думаю! Что ты!

– Они… понимаешь, там, где я жил недавно, в Федерации, есть специальный женский комитет. Для защиты молодых солдат. Ну, над которыми всякие там дед ы и дембели издеваются или которых в горячие точки отправляют против их желания… Новобранцев ведь нельзя туда… А весной началось в Саида-Харе. Ты слышал?

– Еще бы! Телевизоры только про это и кричали.

– Там, видать, войск опять не хватило, вот и стали посылать самых молодых. Которые еще и стрелять-то не умеют толком. Да и в кого стрелять, зачем? Кроме генералов, никому не понятно… Тогда женщины взяли и перегородили путь эшелону…

– Значит, у тебя есть старший брат? – догадался Оська.

– Нет. Но у других-то есть. И братья, и сыновья… Мама сказала: “Так доберутся когда-нибудь и до тебя”. И пошла в комитет… Они вышли на насыпь и встали в несколько рядов. А некоторые легли на рельсы. Машинист, конечно, – на тормоза. Сперва всякие разговоры, уговоры. Потом понаехал спецназ. Водомёт подогнали. Ну и началось…

– А солдаты? Они что, так и сидели в вагонах, как кролики? Там же… их мамы…

– А они заперты были. Даже и не поняли ничего… А спецназ – на женщин. Сомкнутым строем… г-герои… Там груда щебня была для ремонта насыпи. Ну, когда эти вояки пошли с газом и палками, женщины в них камнями… А как им быть, безоружным? И какому-то подпоручику расцарапали щеку…

– И всех арестовали, да? – прошептал Оська.

– Не всех. Одиннадцать человек. Сказали, что они зачинщики. Зачинщицы… Держали, держали в изоляторе… Ну, конечно, разные газеты начали их защищать. И адвокаты. А толку мало… В июле их выпустили, а недавно забрали снова. В октябре суд будет…

– И ты загадал, чтобы он кончился оправдательно?

– Ну да…

– Норик, так и будет!

– Хорошо бы… А меня до суда хотели в интернат забрать, потому что я жил у знакомых. Знакомые переправили меня сюда, здесь мой дядя. Он хороший… Отсюда не вытащат, заграница все-таки…

– А почему ты не с отцом? – спросил Оська. И охнул про себя. Вспомнил слово “был”. “Был геолог…” – Он… погиб, да?

Норик шевельнул локтем.

– Не погиб, а ушел. И уехал за тридевять земель. Два года назад еще. Он же майор запаса, вот и сказал маме: “Я думал, ты нормального сына мне вырастишь, а ты… его уродуешь. И сама…” Это потому, что как раз тогда она в комитет записалась. “Стране, – говорит он, – нужны настоящие мужчины, которые не дрогнут в нужный момент…”

“Ты и не дрогнул…”

– Конечно, у него были и другие причины. Кто-то там, на стороне… Но главная вот эта: что я не оправдал надежд…

– По-моему, ты всё оправдал…

– Ну уж… Ты же видишь, какой я.

– Какой?

– Чуть не помер на цепи.

– Ты же не помер! Ты все сделал как надо! Не всякий решится… даже ради мамы.

– Ты вот решился без всякого страха… Ради отца.

– Я? Без страха? Да я там десять раз чуть штаны не замочил! И тыщу раз клялся. что больше никогда…

– Ага ! А сам – второй раз…

– Потому что…

Тут многое можно было сказать. Но это трудно даже в темноте. Да и слова не подберешь. Оська лишь покрепче взялся за локоть Норика.

– Пошли.

– Да…

Скоро внизу забрезжил свет.

– Вот и все. Почти… – прошептал Оська.

Оказалось, что не все. Выход закрывала решетка, которой раньше не было.

Это была калитка, сваренная из арматурных прутьев. Снаружи – увесистый замок. Оська просунул руку, покачал его.

– Влипли…

– Наверно, эту решетку поставили от жуликов. Когда они украли ручки и кресты. – догадался Норик.

Правильная догадка. Только от нее было не легче. Потоптались. Норик сказал:

– Что будем делать?

– Я вот ни настолечко не имею никакого понятия, что нам делать, – горько признался Оська.

– Обратно я не заберусь..

– Никто не заберется. Чего об этом говорить.

– Ось…

– Что?

– Но ты не думай, что я жалею. Я все равно рад, что спустился по цепи… мы спустились. И я загадал…

– Да… Хорошо, если бы и про нас кто-нибудь загадал бы. А то мы… тоже как арестанты… Сижу за решеткой в темнице сырой…

– Если бы знать хотя бы: долго ли сидеть?

– Может, сторож придет, – неуверенно понадеялся Оська. – Будут, конечно, неприятности, но не убьет же до смерти…

– Хоть бы пришел… Если я не появлюсь дома до темноты, дядя Игорь и тетя Зоя начнут звонить в полицию и в больницы. А потом – вот он, явился красавчик! Да еще в разодранных штанах…

“А мама!.. И Анка… Они же с ума сойдут!”

Но Оська победил в себе панику. Глянул на часики.

– До заката еще больше двух часов. Знаешь что? Давай спокойно подождем полчаса. Вдруг что-нибудь случится? Кто-нибудь придет?

– А если не придет?

– Ну… тогда одно остается. Подняться на площадку, махать руками и орать: “Спасите наши души!”

– Легче уж вниз головой, – вздохнул Норик. Видимо, у него еще оставалось чувство юмора. Капелька.

– Давай ждать…

Они сели у решетки на корточки. И… вдруг почувствовали, что не знают, о чем говорить.

Чтобы сломать неловкость, Оська спросил:

– Твои дядя и тетя, они что, очень строгие?

– Ничуть. Но трясутся надо мной, как над маленьким, своих-то у них нет. Они оба из-за меня заработают инфаркты…

Никто не появлялся. Кричали тепловозы, и вдали снова играл оркестр. В шумном веселом городе. На воле.

– Норик, ты где раньше жил?

– В Среднекамске. Там речной порт и всякие заводы. Слыхал?

– Конечно. По географии проходили. Я сразу понял, что ты не здешний.

– Как понял?

– Ну, во первых, ты не слышал про Николу-на-Цепях. А во-вторых – вот… – Оська двумя пальцами приподнял желтый рукавчик. – Тут у тебя загар, а выше почти нет. Значит, он недавний. Наши-то пацаны коричневые с головы до пят. У меня даже зад коричневый, хотя я без трусов сроду не загорал.

– Тогда почему?

– Потому что загар наш со временем расползается по телу и остается навечно… Вот сам увидишь, если дело дойдет до линьков… – У Оськи тоже осталась капелька юмора.

Норик чуть посмеялся, потом вздохнул и прижался лицом к решетке. В него светило снаружи солнце. Золотило хохолок и просвечивало тонкие уши. Норик покачал замок.

– Если бы ключ какой-нибудь подобрать… Тут, кажется, несложный механизм. У тебя никакой железки нет?