Споры вокруг образования каньонов далеко не закончились. Полагали, что эти подводные ущелья возникли в ледниковый период, когда уровень воды в океане был много ниже нынешнего. Сейчас склонны считать, что они результат чисто подводного процесса, однако исчерпывающего объяснения еще не найдено. Возможно, что происхождение каньонов в разных местах не одинаково. В одних случаях они могли быть прорыты мутьевыми потоками. Эти потоки — как бы продолжение русел рек под водой, либо, как мы видели, они — результат подводных обвалов. Такие обвалы способны прорезать самые твердые скальные породы!
Во многих местах морское дно избороздили другие близкие к каньонам образования — глубоководные каналы в рыхлых отложениях дна. Один из самых известных был открыт в 1948 году в желобе Сан-Диего у побережья Калифорнии. Каналы окаймлены удивительными намывными «дамбами», безусловно созданными теми самыми таинственными гравитационными течениями, подводными мутьевыми потоками, о которых шла речь выше. Часто эти катастрофы вызывают еще мало изученные подводные землетрясения, обычно приводящие к разрывам подводного кабеля. Скорость потоков во многом зависит от характера дна и крутизны склонов, по которым они низвергаются, увлекая на своем пути камни и песок. Но вот, скатившись с подводного откоса, они выплескиваются на равнину. Здесь их бег замедляется, что не мешает им пройти еще десятки километров, а то и больше; при завихрениях по сторонам каналов образуются подводные длинные намывные валы с пологими склонами.
Еще одна достопримечательность Тихого океана — зто гайоты, горы в форме усеченных конусов. Они были открыты во время второй мировой войны профессором Принстонского университета Гарри Хессом, совершившим плавание на американском транспорте «Кейп Джонсон». Просматривая ленты эхограмм, он обратил внимание, что судно проходит над громадной подводной горой, причем внимание привлекла ее форма — гора не заканчивалась острием, как полагалось бы подводному вулкану, а в полутора километрах от поверхности океана переходила вдруг в плато. В дальнейшем профессор Хесс обнаружил еще девятнадцать схожих гор. Все они в прошлом вулканы; должно быть, постоянное воздействие моря «обезглавило» их, иначе они и по сей день были бы островами. Кстати, многие подобные острова выжили исключительно благодаря окружающим их венцом коралловым рифам — это всем известные атоллы. К настоящему времени на карту нанесено около полусотни подводных усеченных гор; ни одна из них в своей основе не является коралловым образованием, а сложена вулканическими породами. С двух гор, расположенных в районе подводного Срединно-Тихоокеанского хребта, сотрудник Лаборатории электроники военно-морского флота США Э. Л. Гамильтон добыл мелководную окаменелую фауну мелового периода, самую древнюю из обнаруженных до сих пор в Тихом океане. Из этого можно заключить, что данные горы опустились под уровень океана более ста миллионов лет назад. В перспективе перед «Триестом» и другими батискафами открывалась чудесная возможность подробно изучить вершины и склоны потухших вулканов.
Тихий океан пока хранит большую часть секретов. Но рано или поздно ему придется раскрыть их.
Завершив летом 1957 года серию успешных погружений в Средиземном море, мы начали активно готовить программу изучения Тихого океана совместно с Лабораторией электроники в Сан-Диего. У южного побережья Калифорнии море особенно благоприятствует работам. Погода, как правило, хорошая. Глубина хотя и небольшая, но для подводных исследований представляет особый интерес — в нескольких часах хода от берега здесь лежит знаменитый желоб Сан-Диего, о котором мы уже упоминали. Лаборатория электроники успела накопить богатый опыт — насколько он может быть богатым в такой молодой науке, как океанография; там имелось первоклассное оборудование и работала группа замечательных ученых.
В начале 1958 года я ненадолго приехал в Вашингтон. За два года, истекших со времени первого моего приезда в Америку, ситуация резко изменилась. Во многом — благодаря положительным результатам летней кампании «Триеста» в истекшем году. Интерес, который океанографы проявили к батискафу, передался и морскому начальству; теперь флот был готов финансировать глубоководный проект в Америке.
Заключительные переговоры о судьбе «Триеста» я вел в Вашингтоне с Робертом Дитцем, Гордоном Лиллом и Артуром Максвелом. Не все проходило гладко. Мне очень не хотелось навсегда расставаться с батискафом. Я предлагал американскому флоту передать его в аренду на три года. Мне ответили, что в таком случае всякий раз, когда потребуется сменить болт или исправить что-то, придется судить и рядить, за чей счет это делать. В конце концов мы решили продать батискаф американскому флоту, взамен чего перед нами открылась возможность построить новый подводный аппарат или оборудовать в Швейцарии современную лабораторию, При этом было оговорено, что в течение ближайшего года я остаюсь пилотом батискафа, а в дальнейшем смогу лично принять участие в погружениях, посвященных «особым целям». Этот пункт контракта, как мы увидим, сыграет важную роль в нашей истории. Мне поручалась также подготовка одного-двух пилотов «Триеста», с тем чтобы в будущем передать управление аппаратом «рабочей группе».
Договор устраивал обе стороны. Для нас он диктовался прежде всего невозможностью изыскать средства в Европе для продолжения работы в Кастелламмаре — кстати, нас уже попросили убраться с верфи, поскольку той предстояла полная реконструкция.
Основы были выработаны, теперь дело было за юристами, которым предстояло составить текст контракта. Я возвратился в Европу, а четыре месяца спустя несколько чиновников Управления морских исследований прибыли в Швейцарию для подписания окончательного соглашения. Мы условились, в частности, что наш неаполитанский механик Джузеппе Буоно будет сопровождать батискаф при переезде в Калифорнию, чтобы в первый год возглавить бригаду технического обслуживания.
В последний момент возникло непредвиденное затруднение: юристы откопали в архивах постановление о том, что американский флот не имеет права покупать за рубежом снаряжение, если его можно приобрести по разумной цене в Соединенных Штатах. Это был один из пунктов знаменитого «Торгового акта». Пришлось обсуждать ценность «Триеста» в сравнении с его рыночной стоимостью, оговаривать процент износа, отвечать на щекотливые вопросы такого рода: «Почему вы построили свой батискаф в Европе?», «Во что обойдется строительство подобного батискафа в Америке?», «Может ли швейцарский экономист быть зачислен на должность пилота-инструктора нашего флота?» и т. п. Вопросы эти, наверное, представлялись важными юристам, но сколь пикантно звучали они для всех, кто знал подлинную историю батискафа! В, конечном итоге мы пришли к общему соглашению, и в контракт был внесен следующий параграф:
«Правительственной комиссией установлено, что означенное техническое приспособление (батискаф) не производится в нужном количестве в США. Исходя из этого в нарушение „Торгового акта“ совершена настоящая сделка…»
Верно говорят, что американская конституция 1789 года составлена так, что способна разрешить любую проблему!
И вот я в последний раз в Кастелламмаре. Вскоре туда приехал Роберт Дитц, столько сделавший для успеха нашего дела. Предстояло подготовить «Триест» к перевозке из Италии в Калифорнию. Мне хотелось, чтобы все прошло гладко и сразу по прибытии можно было бы приступить к погружениям. Вместе с Буоно и его другом Де Лука мы дружно взялись за работу, и три недели спустя сверкающий свежей краской «Триест» был укреплен — гондола и кабина порознь — в специальных стальных люльках для путешествия по ту сторону Атлантики.
Чудесным вечером в конце июля портовый кран «Навальмеканики» в последний раз поднял «Триест» — уже не для того, чтобы опустить его на воду, а положить, вначале гондолу, потом поплавок, на палубу «Антара». Несколько часов спустя корабль службы военно-морских перевозок США, неуклюже переваливаясь на волне, повез свою добычу за океан; на палубе долго еще можно было различить хрупкий белый силуэт. Батискаф увозили в Америку потому, что на родине не смогли его уберечь…
На пирсе Кастелламмаре столпились рабочие; многих я хорошо знал, это они своими умелыми руками создали сокровище, которое теперь у них на глазах уплывало далеко-далеко. Они не могли понять, что происходит. «Куда его увозят? Почему?» — слышались недоуменные голоса.
Почему? Как объяснить этим добрым, хорошим людям, столько сделавшим для победы «Триеста», что батискаф уже шел своим невозвратным путем. С той поры как Христофор Колумб отправился за море и открыл там Америку, по его стопам с Востока на Запад уплыло немало ценностей. Они помогли Америке стать славной и могущественной, а теперь настал черед и ей возвращать свой долг Европе, развивая в своих лабораториях исследования, задуманные и начатые на старом континенте.