— Такие по домам сидят и „чахнут над златом“.
— Может он переехать в столицу захотел.
— Тогда бы себе личный экипаж нанял. На экипаж хватило бы?
— И не на один. Здесь много. Не так много, как у меня в сокровищнице, но всё равно много.
— Вот и кажется мне, что богатство это плохо пахнет…
— Деньги, говорят, не пахнут, — чувствовалось, что Алькино беспокойство достучалось до сознания Мелины.
— Ещё как пахнут. Смердят просто. Особенно если у вора украдены.
— Но мы же ничего не крали. Случайно мешки перепутались. И потом, мы ведь последний из грязи выловили. Значит это наш мешок украли.
— Это ты потом расскажешь тем, кто за своим придёт. Если успеешь, конечно, — последние слова Алька произнесла зловещим шёпотом.
— Ты!.. Ты говоришь ужасные вещи, — взвизгнула Мелина, — у тебя паранойя. Ты её из своего мира сюда затащила.
— Может быть и паранойя, но поверь мне, лучше быть живым параноиком, чем неживым…
— Так что же нам делать?
— Надо найти хозяина этого богатства и самим всё вернуть. Так сказать — в знак доброй воли.
— Думаешь поможет?
— Надеюсь.
— А может сбежим? — в родовитой наследнице было, неожиданно, много авантюризма.
— И далеко убежать успеем? Ах, да, до Фарисата всего два твоих пальца. Можно и пешком, — не смогла сдержать иронию Алька.
— Чего ты на меня злишься? Это твои ручки загребущие в чужой мешок вцепились.
— Если уж искать виноватых, то все претензии к Королевской почте.
— Им наши претензии до одного места.
— Мне твои тоже. Пошли ужинать, на пустой желудок думается тяжко.
— Понимаешь… Тут у нас тоже проблема. Но маленькая. Совсем маленькая, — Мелина мялась, словно время тянула, вернее Алькины нервы пружиной закручивала.
— Не тяни уже, — хотелось добавить „а то хуже будет“, но сдержалась.
— Вот, — и Мелина повернула Алькину голову.
На кровати, растопырив конечности, лежало нечто, очертаниями напоминающее знакомые штаны, но похожие больше на полотно абстракциониста, а ещё точнее, на робу художника этого жанра.
— Я это не одену, — выпучив глаза от ужаса, воскликнула Алька.
— Так ведь у нас другого ничего нет. Это только с первого взгляда выглядит… — Мелина задумалась, подыскивая подходящее слово, но Алька не дала закончить.
— И со второго не лучше, и с третьего…
— А я вроде как уже привыкла…
— Поверь мне, если я пойду ужинать голой, то произведу меньший фурор, чем в этом.
— Ты слишком консервативна. Твой долг, как представителя иного мира, нести на своих плечах дух перемен и инноваций…
— И не надо напыщенными фразами свою некомпетентность прикрывать. Даже если бы я на каждом углу кричала, что я из параллельного мира, я бы это на себя не одела.
— Можно подумать, что твой туалет был лучше…
— Мой туалет был уместен, а этому, даже в моём мире, место только на арене цирка.
— А давай мы тебя выдадим за клоуна.
— Даже клоуны в таком виде по ресторанам не ходят. Лучше думай как всё исправить.
— Я уже пробовала. Не выходит.
— Ещё пробуй. Пробуй, пока не получится. До утра время есть.
— Сама пробуй! — злость Мелины полыхнула яркими искрами, — я сделала всё что смогла. Не нравится? Сиди голодной. Я пошла спать.
— То есть как это спать? А с этим, что делать будем? — Алька перевела взгляд на груду золота.
— Делай, что хочешь, а мне надоело.
— Собственные ошибки исправлять надоело? — прошипела возмущённая Алька.
— Моя ошибка, что я с тобой связалась. Ты грубая и невоспитанная девчонка, которая только и умеет, что хамить и командовать. И всё это мне надоело. Со мной никто и никогда не смел так разговаривать. И ты не смеешь.
— Ах, простите ваше, как вас там… Совсем из головы вылетело, что вы у нас наследная. Вот если бы и сама вслед полетела…
— Полечу, когда тебе голову проломят…
— Интересно куда? — упоминание проломленной головы, как ни странно, успокоило.
— Не важно куда. Главное от тебя подальше, — Мелина всё ещё полыхала гневом, но не так интенсивно.
— Желаю удачи. Пусть твоя следующая жертва будет более вежливой и покладистой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Алька утёрла катящиеся из глаз слёзы.
Плакать ей совсем не хотелось. Хотелось вонзить пальцы в точёные плечики и трясти, трясти чтоб аж челюсти щёлкали.
Знала, что по понятным причинам осуществить мечту не получится. Грустно конечно, но не до слёз же.
Слёзы капали, удивляя Альку своей неуместностью. Наконец сообразила — слёзы то не её, вернее её, но не она плачет. Это Мелина, используя её, Алькину слезоточивость, себя жалеет.
— Я тебе не нянька чтобы сопли за тобой подтирать, — Алька напряглась, стараясь перехватить контроль над слёзовыделением, но без особого успеха. Даже наоборот, слёзы уже не капали — текли сплошным потоком.
— Тоже мне, нашла время и место, — Алька уже не сердилась, но и обида не забывалась, — хочешь спать — спи, раз помочь не хочешь.
— Хочу, но не знаю как, — взвыла ведьма, захлёбываясь слезами.
— Хорошо, что хоть хочешь. А то развела тут сырость…
— Это не сырость — это истерика.
— Истерикой делу не поможешь. Думать надо.
— Я и думаю о том, что никому я не нужна, что всем мешаю только. Что не любит меня никто..о..о…
— А ты? Ты кого любишь? Кроме себя конечно.
— Я?.. — вопрос Мелину озадачил. Даже рыдания стихли, — Я всех люблю. Всех, кто мне зла не желает.
— Как я понимаю, таких совсем немного. Или ты всех малознакомых любишь? Потому, что те, кто близко с тобой знаком, нежных чувств к тебе испытывать не могут.
— Меня мама любила…
— Мамы не считаются.
— А мне считать больше некого. Сирота я. Нет у меня никого больше. е… — опять взвыла Мелина.
— Все мы, рано, или поздно осиротеем. Кстати, о сиротах. У меня возникла идея.
Алька стремительно бросилась к двери в соседнюю комнату и отбросила щеколду.
— Сиана, открой, пожалуйста. Поговорить надо, — в ответ тишина, — Сиана, мне помощь твоя нужна, — и Алька навалилась на хлипкую дверь.
Раздался мебельный скрежет и приглушённый визг.
— Сиана, — Алька терпеливо вещала в узкую щель, — я, по-моему, не давала тебе оснований сомневаться в моих честных намереньях. Просто поговорить ты можешь? Как человека прошу.
— Господин Аль, умоляю вас, будьте милостивы. Не отбирайте у меня то, что осталось от моих чести и достоинства, — голос девушки звенел от волнения.
— Ну не дура ли, — тяжело вздохнула Алька и, сдерживая раздражение, продолжила увещевать нервную соседку, — не пострадает твоя честь, клянусь. Просто выслушай. Не хочешь дверь открывать — не надо. Только истерить прекрати.
— Я вас слушаю, — вняла увещеваниям Сиана, — только соблюдайте приличия.
— Ох уж эти приличия… Блюду я, блюду, — проворчала Алька, устраиваясь у дверного косяка для долгой беседы, — У меня здесь проблема возникла, а ты говорила, что у тебя полный сундук барахла всякого. Так вот, не могла бы ты одно из своих платьев мне занять? Я верну. Завтра же и верну. Честное слово.
— Зачем вам моё платье? — искренне удивилась Сиана.
— Мне одеть нечего, — пояснила Алька, чувствуя, что без разъяснений не обойтись, — то в чём была одеть невозможно, а мешок с вещами я потеряла.
За дверью сперва было тихо. Алька уже надежду терять начала. Потом зашуршало, завозилось и в узкую щель просунулась бледная мордашка.
— Мне кажется, или я вас неправильно поняла? — светлые глаза, расширенные удивлением, пробежались по увёрнутой в полотенце фигуре и, потемнев, полезли на лоб.
— Ну и что в этом особенного? Сама же говорила, что мужчиной быть лучше, — Алька независимо передёрнула плечами.
— Да, но я не это имела ввиду, — Сиана уже на придерживала дверь, скорее наоборот — дверь удерживала девушку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Почему? Очень простой и надёжный способ. Если хочешь, могу советом помочь.
— Нет. Спасибо. Не надо. Я уже как-нибудь так останусь.
— Ну как хочешь. Мне бы на ужин спустится… Займи что-нибудь из своих запасов.