Гул в висках усиливается — на заднем фоне я отчётливо различаю смех. Этот тошнотворный урчащий звук я не спутаю ни с одним другим: так смеётся Елисеева.
Кладу трубку и смотрю перед собой, пытаясь совладать с внезапным всепоглощающим приступом гнева. К чёрту. Я не собираюсь ждать своей очереди, чтобы поговорить со мужем. Только не после неё. Может хохотать в его компании сколько угодно, но лишь после того, как мы разведёмся.
С таким настроем я решительно покидаю свой кабинет и, проигнорировав ошарашенный взгляд Иры из-за стойки, без стука залетаю к Роману.
Он вскидывает брови, демонстрируя удивление напополам с недовольством. Алиса тоже смотрит на меня, не удосужившись стереть застывшую улыбку. Хотя не исключено, что у неё случился паралич лицевых мышц по причине моего внезапного появления.
— Мой вопрос срочный, — твёрдо говорю я, глядя мужу в глаза. — Судя по тому, что Алиса улыбается, все главные вопросы вы уже обсудили.
Краем глаз я вижу, как Елисеева меняет положение ног и поправляет подол юбки. Дело далеко не в ревности. Меня приводит в ярость то, что, работая со мной в одном здании, она меня ни в грош не ставит.
— Я ведь сказал, что пока занят.
— А у меня стоит работа, — парирую я. — Пусть Алиса пойдёт выпьет кофе с печеньем. Договорите с ней потом.
Расслабленно-вальяжное выражение исчезает с лица Елисеевой: тонкие ноздри начинают возмущённо трепетать, а силикон в бюстгальтере стремительно размножается. Окатив меня гневным взглядом, она поворачивается к Роману, видимо, для того чтобы выразить своё негодование моим пренебрежительным предложением.
Я продолжаю сверлить мужа глазами. Если он попытается унизить меня при ней, выставив из своего кабинета, — это будет означать конец. И неважно, что я сама вошла сюда без предупреждения, как и наплевать на то, насколько важные вопросы они могли обсуждать. Мне нужен знак. Роман ведь далеко не идиот. Если он решит пойти на принцип ради демонстрации, что в офисе наш супружеский статус не играет никакой роли, — я без сожаления уйду. И дело будет совершенно не в Сопляке.
— Алиса, вернись к себе, — наконец изрекает он, пытая меня ответным взглядом.
После короткой заминки Елисеева встаёт. Даже сквозь слои тонального крема видны багровые пятна, проступившие на её лице. Из кабинета она выходит почти беззвучно и мягко прикрывает за собой дверь. Тоже не дура, и прекрасно осознаёт, что, разыграв оскорблённую гордость, лишь себе навредит.
Я же, на удивление, не испытываю ни удовлетворения, ни триумфа от своей небольшой победы. Даже наоборот. Кажется, подспудно мне хотелось найти вескую причину, чтобы уйти.
— Надеюсь, вопрос действительно срочный, — сухо произносит муж. — Ты прекрасно знаешь, что я не терплю манипуляций.
— Ты с ней спишь? — вдруг вылетает у меня. Благодаря состоянию, в котором пребываю эти несколько дней, я наконец готова услышать ответ. — Только давай обойдёмся без дешёвого вранья. В числе твоих недостатков никогда не было трусости.
— Нет, это не он. Ответь.
Я совсем не испытываю нервозности. Пусть просто это скажет. Возможно, тогда мне будет проще смириться со всем, что с нами творится. Может быть, тогда я перестану чувствовать себя единственной обманщицей в нашей паре.
— Разумеется, я с ней не сплю, — раздражённо бросает Роман, сдвинув брови. — Алиса грамотный юрист, и это всё, что меня в ней интересует.
— Но ты ведь не можешь не замечать, что она из кожи вон лезет, чтобы привлечь твоё внимание.
— Ну и хрен с ней. — Тонкие губы мужа растягивает неожиданная усмешка. — Ты ревнуешь, что ли, Стелла?
Я даю себе несколько секунд на то, чтобы почувствовать, сказал ли он правду либо солгал. Прихожу к выводу, что всё-таки первое. И да, Роман прекрасно видит попытки Алисы выгрызть себе статус его любовницы, и ему это по-мужски льстит. В этом есть и моя вина. Я давно не делаю ничего, чтобы ему польстить.
— Многие жёны не стали бы такое терпеть и поставили ультиматум. По-твоему, каково мне встречаться с ней в офисе, зная обо всех её проститутских планах?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Смягчившийся взгляд мужа вновь наливается ледяной непреклонностью.
— Работа есть работа, Стелла. Я её не трахаю, и на этом этот разговор окончен. Об остальном не проси.
— Я бы никогда не поставила тебе ультиматум. Если до такого когда-нибудь дойдёт, поверь, я уйду сама.
С этими словами я подхожу к его столу, вытягиваю из стоящей на нём тубы антисептическую салфетку и начинаю тщательно протирать кресло, которое минуту назад соприкасалось с задницей Алисы. И это ничуть не демонстрация. Я действительно брезгую.
Роман следит за мной с ухмылкой.
— Ты её терпеть не можешь, да?
— Не хочу подцепить какое-нибудь ЗППП, — замечаю я, выбрасывая салфетку в урну. — Вернёмся к срочному вопросу. Я пришла обсудить с тобой рекламный бюджет.
Из кабинета мужа я выхожу почти в приподнятом настроении. Роман был на удивление внимателен и уступчив и напоследок даже позволил себе отпустить подобие комплимента в мой адрес. «Я доверяю тебе в этом вопросе». Приятно, чёрт подери.
Но лёгкости суждено пробыть со мной ровно до тех пор, пока в приоткрытой двери кабинета Марьиной я не замечаю знакомую спину, обтянутую белой рубашкой. Матвей полусидит на её столе, Алёна стоит совсем близко. То ли выискивает соринку у него в глазу, то ли завязывает ему галстук.
В груди противно сжимается, так что хочется её потереть. Я встряхиваю волосами, отпихивая от себя разрушительные мысли, и ускоряю шаг. Ступать так же беззвучно, как это делала Елисеева, не получается. Грохот каблуков эхом отлетает от стен.
— Стелла, — догоняет меня возле дверей кабинета.
Я берусь за ручку, но прежде чем потянуть её на себя, поворачиваюсь. Матвей стоит посреди коридора, кисти висят вдоль тела, на лице застыл вопрос. Он выглядит немного потерянным, и отчего-то сейчас меня это особенно бесит. Красивый ведь парень. Один рост и плечи чего стоят, не говоря уже обо всём остальном. Ну чего он ко мне привязался? Я бы никогда на него не взглянула, не начни он ко мне так настойчиво лезть. Назойливый Сопляк.
— Хватит за мной таскаться, — тихо цежу я перед тем, как скрыться за дверью.
Оставшись в одиночестве, подхожу к окну и невидящим взглядом гипнотизирую торчащие копья зданий. Противное нытьё в груди сменяется огненным жжением. Так оно и к лучшему. Скоро ему надоест.
20
— Когда вернёшься? — обняв себя руками, я смотрю, как Роман вдевает ноги в свои идеально гладкие туфли и застёгивает пиджак. На его лице застыло сосредоточенное выражение, появляющееся всякий раз, когда он полностью погружён в предстоящие планы на день.
— В четверг. Долго там делать нечего.
Выпрямившись, он шагает ко мне и быстро касается моих губ своими. Гладко выбрит, пахнет одеколоном. Для чего нам разводиться? Глядя на нас со стороны, можно предположить, что всё прекрасно. Утром мы вместе выпили кофе, а сейчас я, как и полагается хорошей жене, провожаю мужа в двухдневную командировку. Может быть, проблема состоит в моих завышенных ожиданиях? Я ведь прекрасно знала, за кого выхожу замуж. Не за чуткого романтика, а за циничного трудоголика, для которого бизнес всегда будет стоять на первом месте. Кто вообще сказал, что другие пары живут иначе? Кто знает, что творится у них за закрытыми дверями?
— Привези мне какой-нибудь сувенир. Чем славится Мурманск? Никогда там не была.
— Славится рыбой, но с собой я её не потащу. — Муж подхватывает с комода свой кожаный портфель и берётся за дверную ручку. — Всё, я поехал. Как прилечу — отпишусь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Даже удивительно, насколько осязаемо отсутствие Романа в офисе. Шум голосов в коридорах стал будто бы громче, веселее, а воздух — более легковесным.
— Требуется минуточка вашего драгоценного внимания, Звезда Андреевна, — шутливо объявляет Вера, стоящая возле моего кабинета. — Я пришла к вам денег клянчить.
— Ну входите, — в тон ей усмехаюсь я, отпирая дверь.