Читать интересную книгу Дети Дракона. Изгои - И. Пермяков

Мало того, постройка такого грозного форпоста чуть не навлекла гнев императора на Эдуара Валенштайна, основателя сего замка, поскольку злые языки утверждали, что строители этого архитектурного чуда преследовали не столько цели оборонять восточные границы империи, а как раз наоборот, оберегать низложенных правителей от преследования новой династией. Но как бы то ни было, Валенштайну удалось убедить императора в своей лояльности и получить звание барона империи. С тех пор замок неоднократно достраивался, в частности донжон превратился из мрачной и неприступной цитадели превратился в довольно уютный и роскошный дворец, основной целью которого являлось удобное проживание герцога с семьей и его многочисленной прислуги.

Тут же находились апартаменты всех важных лиц замка, тут же проходили приемы, в те времена, когда герцог проживал в замке, а проживал он в замке два-три раза в год в среднем по пять-десять дней за приезд. Привозил с собой всю семью, и тогда замок и вся провинция во главе с Аурелией оживали. Надо отдать должное, герцог любил Аурелию, основанную его предком почти триста лет назад и город да и вся провинция платили ему взаимностью. Один из самых богатых людей империи, он был справедлив, насколько может быть справедлив вельможа и властитель к своим поданным и подчиненным. Он был добр и щедр для своих друзей и любимцев, но очень строг и непримирим, а иногда и просто жесток к недругам.

Молодой человек и его спутник, дав передохнуть лошадям, продолжили свое путешествие и вскоре подъехали к уже упомянутым воротам и, предъявив гербовую бумагу стражникам, были пропущены внутрь. Не успели они осмотреться, как к ним подошел лейтенант стражи и, недовольно сообщив, что они опоздали, тем не менее провел молодого человека во внутренний двор и поставил в одну из четырех шеренг, стоящих перед дворцом.

Когда ожидание стало совсем уж затягиваться, и молодые люди вначале державшиеся напыщенно и строго в соответствии с ситуацией, начали нетерпеливо переговариваться, сначала шепотом потом все громче, на балкон вышел важного вида глашатай и после того как прогремели литавры громко объявил:

– Его светлость герцог Валенштайн.

В мгновение ока повисла тишина, а он, строго посмотрев на присутствующих, важно скрылся, как будто он был если не самим герцогом, то, по крайней мере, его доверенным лицом.

Еще мгновение, и сам герцог вышел на балкон в сером, военного покроя, костюме и, внимательно посмотрев на стоящих на площади молодых людей, не громко, но хорошо поставленным голосом произнес:

– Здравствуйте, кадеты, – он поднял руку останавливая нестройное приветствие, раздавшееся ему в ответ. – Надеюсь, уже очень скоро я в ответ на свое приветствие услышу стройный ор, подобающий настоящим воинам, это первое, чему вас тут научат. Все вы дети погибших героев прошедшей войны, все вы младшие сыновья героев, отдавших свои жизни за величие нашей империи. Война забрала самых лучших воинов, самых лучших командиров, но остались вы, те, кто поднимут знамена непобедимых войск империи. Вы, кто по указу Его Императорского Величия будут учиться в кадетском корпусе, чтобы овладеть навыками боевых искусств, навыками ведения боя, навыками командования и навыками исполнения команд. Вы, кто по прошествии трех лет выйдут из стен этого замка настоящими воинами и командирами. Император верит в вас, молодые люди, он называет вас новой порослью боевых побед, он называет вас своими кадетами. Не подведите его…

Речь герцога длилась около получаса, и за это время будущие кадеты внимали ему, как великому оратору, впитывая в себя каждое слово, пронизанное патриотизмом и величием. Поднаторевший в политических прениях и различных спорах и диспутах, герцог ловко нанизывал слова друг на друга, создавая замысловатые фразы, плавно перетекающие одна в другую. Закончив политическую и патриотическо-воспитательную часть, герцог сменил тон и уже как командир четко и отрывисто закончил:

– … Сегодня ваши наставники покинут вас, и вы вступите в настоящую воинскую семью. Через три года, пройдя все ступени воинского обучения, вы выйдете отсюда настоящими воинами и командирами, чтобы пополнить непобедимую армию Его Императорского Величия. Командовать Вами будет капитан-комендант замка барон Корениун, который передаст свои полномочия своим лейтенантам и сержантам. Его команды подлежат беспрекословному исполнению, поскольку с сегодняшнего дня вы приняты на воинскую службу, а, значит, отказ исполнить приказание является ничем иным, как бунтом, и будет караться по законам империи. Надеюсь, что это лишнее напоминание, и никто из присутствующих не осквернит память павших отцов попыткой нарушить воинский долг.

Герцог помолчал, сурово посмотрел на притихших юнцов, ошарашенных такой пламенной речью, кивнул и продолжил:

– Капитан, примите под командование кадетов Его Императорского Величия, — после этого герцог развернулся и скрылся в комнате.

Капитан, стоявший все это время перед строем молодых людей, развернулся к ним и, отдав строю имперское приветствие, приложив правый кулак на левую сторону груди, глухо произнес:

– Прошу внимательно слушать меня, поскольку я никогда не повторяю дважды, но очень жестко спрашиваю о выполнении моих указаний. Вы стоите в шеренгах, каждую из которых возглавляет лейтенант гарнизона, который с сегодняшнего дня является вашим командиром и у которого есть два помощника – сержанта. С настоящего времени кто-то из них всегда будет находиться вместе с вами. Выполнение их команд является обязательным, поскольку они выполняют обязанности, которые наложил на них через меня господин герцог.

– Каждая шеренга с сегодняшнего дня, – продолжил капитан, – называется кадетская рота, и является военной единицей, компактно проживающей в отдельной казарме. Почти все, кроме нескольких опоздавших, уже разместились в казармах, остальные разместятся прямо сейчас. С сегодняшнего дня ваши наставники покинут вас, оставив вам минимум вещей. Вы поступаете в кадетский корпус на полное обеспечение, то есть вас будут кормить, одевать, снабжать необходимым снаряжением. Кроме того, вы будете получать некоторое денежное довольствие для личных нужд.

Капитан стал прохаживаться вдоль шеренг, внимательно рассматривая юношеские лица, иногда останавливаясь напротив кого-нибудь, словно пытаясь вспомнить кого-то, и тогда его речь чуть приостанавливалась, но чуть покачивая головой, словно отгоняя какую-то мысль, он продолжал.

– Вам будет дозволенно получать посылки от родных в количестве и объемах, позволительных уставом кадетского корпуса, с которым вы сегодня же будете ознакомлены. Вам разрешен выход в город с позволения лейтенанта и сержантов, периодические свидания с родными, краткосрочные отпуска и выходные. Правила и порядок получения вышеперечисленного будет озвучен вашими сержантами.

С сегодняшнего дня и до выпуска вы становитесь кадетами, равными друг перед другом независимо от титулов ваших родных и доходов ваших земель. Со временем, в зависимости от ваших заслуг и наклонностей, вы получите военное прозвище, а пока вас будут называть по вашим землям, упуская ваши титулы и звания.

Он помолчал, чуть скривил губы в усмешке какой-то промелькнувшей мысли и продолжил:

– С завтрашнего дня вы будете учиться военному искусству, нести воинские повинности, участвовать в маневрах и учениях, проходить различные испытания, соревноваться в боевых играх, участвовать в состязаниях. Будет очень трудно, но можете мне поверить, скучать вам тут не придется. Вы научитесь ценить дружбу, поймете, что такое локоть товарища, что такое взаимовыручка, что такое боевое братство. Поверьте мне, вы столько много узнаете, что я вам немного завидую. Опытные воины поделятся с вами такими секретами, которые самостоятельно вы бы не изучили и за долгие годы, они научат вас тому, чему нам приходилось учиться на своем собственном опыте путем проб и ошибок. Я уверен, что никто из вас не пожалеет о проведенных тут годах.

Капитан остановился, поглядел на стоящих во главе шеренг лейтенантов и закончил:

– Лейтенантам, развести кадетов по казармам, дать два часа на прощание с наставниками, и, согласно расписанию, поротно поужинать…

Молодой человек застонал, попытался приподнять голову, чем всполошил молоденькую сиделку, что дремала в кресле возле его кровати. Она соскочила, положила руку на его горячий лоб и зашептала:

– Тише, тише, все хорошо.