Читать интересную книгу Город холодных руин - Марк Ньютон

Беами засмеялась и снова обвила его руками, зная, что теперь их точно никто не потревожит. Вместе они опустились на колени во влажную траву, их губы слились в страстном поцелуе; солнце припекало ей спину, и все ее печали словно испарились под его целительными лучами. Чистой воды эскапизм, фантазия, бегство от чувства вины.

Избежав на краткий миг холодной реальности, ожидающей ее в Виллирене, она не желала думать ни о будущем, ни о прошлом. Ей хотелось лишь одного – ощутить на своих губах вкус его кожи, и она раздела его, а он раздел ее. Когда рядом с ними уже громоздилась гора одежды, он увидел дикарское серебряное ожерелье – он сам надел его ей на шею много лет назад, и она с ним не рассталась. Он поцеловал сначала его, потом ее ключицу, спустился губами ниже. Он касался ее нагого тела с уверенностью волка, обегающего свои охотничьи угодья. Она не противилась, когда он положил ее на спину, и сама раздвинула ноги, и вот в непривычном жаре этого чужого тайного мира они отправились в увлекательное путешествие, заново открывая тела друг друга.

Потом она продолжила знакомить его со своим тайным миром, полностью отдавая себе отчет в символичности этого поступка. Это было непросто – нелегко оказалось снова впустить его в свою жизнь.

Любила ли она еще Малума? Непростой вопрос. Привязанность к нему у нее еще сохранилась, но вот быть с ним рядом ей уже не нравилось, как не нравились его приступы ярости, превращавшие его едва ли не в монстра. Когда он в последний раз интересовался ее успехами? Наверное, когда они говорили о големах, но стоило ей признаться, что она в этом не специалист, как он тут же потерял интерес. Время, проведенное сейчас с Люпусом, восполняло месяцы, нет, годы имитаций бесед с Малумом. Как они с Малумом стали чужими друг другу? В какой момент он перестал удовлетворять ее эмоциональные потребности?

Беами и Люпус говорили о пробеле, возникшем в их общении, о былых годах и общих знакомых, о пришествии Оледенения, медленно, но верно захватывавшего острова Бореальского архипелага, меняя их жизни и жизни всех вокруг. У нее было такое чувство, что именно лед и снег придавали особую остроту всему, что должно было случиться. Возможно, поэтому она и открылась Люпусу снова.

Ею владел какой-то неопределенный страх перед Малумом, она боялась, что, узнав о происходящем, он причинит ей боль, но пока они с Люпусом находились здесь, в этом ином мире, им ничто не грозило, а еще она знала, что они вернутся на архипелаг в тот же самый миг, когда исчезли с него.

Здешний пейзаж казался ей особенно красивым именно теперь, когда они любовались им вдвоем. Яркий солнечный свет, по-разному отражаясь от разных поверхностей – травы, воды, крон деревьев, – придавал им новое качество, и все вокруг казалось божественно прекрасным. Мимо ходили, летали и ползали неведомые существа, чьи тела не походили ни на что виденное ими раньше: топали четвероногие чудища с ромбовидными панцирями на спинах, прерывисто жужжа, пролетали розовые насекомые величиной с кулак.

Время от времени над ними проносился гаруда, так низко, что поток воздуха, создаваемый его крыльями, пригибал осоку вокруг. Беами и раньше пробовала вступать с ними в контакт, кричала, делала знаки, но они то ли не понимали джамурского языка жестов, то ли просто игнорировали ее, бесстрастно поднимаясь в небо.

Вокруг были видны следы какой-то незнакомой ей цивилизации. Тесно стояли развалины причудливых домов, смесь разных форм и материалов. Памятники, изуродованные временем; плющ и лишайник давно уже облюбовали их для себя, стерев и изгладив с камней всякий след прошлого. Они с Люпусом постояли на цветной плитке, которая выступала кое-где из травы, и сквозь неведомо как устоявшую арку окна полюбовались видом.

Оба притихли, придавленные охватившим их ощущением глубокой древности.

Беами рассказала любовнику о названиях, которые она дала некоторым здешним уголкам и созданиям, – незамысловатых, придуманных лишь для того, чтобы хоть как-то приблизить к себе этот тайный мир, который она посещала уже больше года. Люпус захотел назвать что-нибудь своим именем и приставал к ней до тех пор, пока она не уступила и не переименовала в его честь одну невзрачную рыбку.

Периоды молчания их не тяготили: исполненный нежности жест, ищущий взгляд – все это о многом говорило им обоим. Они сидели в тени ивы, чьи длинные плакучие ветви колыхались на ветру. Беами все же не очень хорошо справлялась с непривычным теплом.

Рассказывая друг другу о проведенных в разлуке годах, они незаметно подошли к настоящему. Стоило Люпусу вспомнить о предстоящей войне и о грозящей городу опасности, как настроение у обоих испортилось. Он заговорил о своем долге солдата Ночной Гвардии, о связанных с его службой понятиях чести, гордости и преданности, даже описал ей ритуал усиления тела, через который прошел еще совсем молодым новобранцем. Когда она стала расспрашивать его о жидкостях, которые вливали в его жилы культисты, он ничего не смог ей ответить, сказал лишь, что тогда было очень больно, зато потом любые раны стали заживать на нем с неимоверной быстротой. Лежа головой на ее плече, он рассказывал ей об их последнем походе на Тинеаг’л, о том, что они увидели на острове, описал, как мог, странную расу пришельцев, с которыми им довелось воевать.

– А тебе не страшно, что ты можешь умереть? – спросила она с тревогой.

Он ответил ей кривой ухмылкой, которая могла означать все, что угодно.

– Я ночной гвардеец. У меня усиленное тело. Я один из лучших в отряде. Конечно, я могу умереть – умереть может всякий, – но мои шансы на выживание куда выше, чем у обычных солдат. Но если я все же умру, то встречу смерть, выполняя свой долг, защищая других, ибо это моя сущность, меня так учили. Я давно свыкся с мыслью о том, что смерть – часть моей профессии.

Она молчала, и тогда он добавил:

– Я не жду, что ты меня поймешь, но тебе придется принять меня таким.

Она все сильнее боялась, что армия снова заберет его у нее. Их разговор тек часами, но мог бы продолжаться и днями, они не заметили бы разницы. Но наконец оба ощутили, что пора назад. Чувство вины настигло их.

Достав хеймр, Беами приложила к реликвии ладони и закрыла глаза, вслушиваясь в изменения токов под поверхностью металла. Очутившись опять в ее кабинете, они оба с такой остротой почувствовали окружавший их холод, что даже открыли рты и сделали глубокий вдох, словно вынырнув из-под воды.

– В тот же самый миг, когда исчезли, – заверила она его, заметив, как он озирается. – Тебе, наверное, лучше уйти. Я не хочу, чтобы он узнал.

– Конечно, – отвечал он и склонился к ее губам для поцелуя. Страсть уступила место нежности, которую она наверняка с тоской будет вспоминать потом.

Она проводила его до двери, сунув ему в руки какие-то документы для отвода глаз. Из окна второго этажа она смотрела вслед Люпусу, когда тот, не оглядываясь, решительно шагал сквозь снег, возвращаясь в город.

После его ухода в доме настала плотная тишина.

Глава девятая

В новом городе надо было найти новое место, где можно было выпить. Раньше, в Виллджамуре, он любил зайти в бистро, сесть со своим блокнотом где-нибудь в углу за столик и, прихлебывая ароматный чай, наблюдать за тем, как движется мир вокруг. Проходя по здешним иренам, он уже отметил, что еды на них продается на удивление много, а он-то думал, что Оледенение приведет к нехватке свежего мяса. По крайней мере, у них дома сельское хозяйство рухнуло уже давно, и только те производители, кто побогаче, могли себе позволить – не без помощи культистов, конечно, – поставлять на рынок свежатину. А в этом городе до сих пор не перевелись повара, которые, причудливо соединяя древние рецепты аборигенов с современными кулинарными приемами, могли в считаные минуты соорудить обед в лучших виллджамурских традициях.

Поставив перед собой задачу устроить на новом месте новую жизнь, Джерид вдруг задумался над тем, что вот уже сто восемьдесят лет он служит в инквизиции и за все эти годы у него не было и двух одинаковых дней. Интересно, дальше тоже так будет?

Самые необычные бистро встречались в Старом квартале, особенно те, с барочными завитушками, прятавшиеся в самой тени Крыл. В одно из них он зашел – там оказалось тепло, но не жарко, красные и белые плитки в шахматном порядке покрывали пол, за столиками сидели клиенты, довольно состоятельные с виду. Курильницы с ароматическими травами стояли на прилавке, за которым бездельничали две светловолосые девицы: одна просто стояла, сложив руки на груди, другая неспешно вытирала тарелку. Помещение было большим, естественного света в нем не хватало, и в полированных поверхностях столов дрожали отраженные огоньки свечей. Посетителей было немного, всего человек десять – больше в разгар утра по всему миру ни в одном бистро и не увидишь. Все они тут же уставились на Джерида, мужчины без масок – те вообще смотрели холодно и враждебно. О подобных проявлениях неприязни по отношению к его расе он уже слышал от одного румеля в инквизиции.