Читать интересную книгу Город холодных руин - Марк Ньютон

– В чем дело, Малум? – спросил банХи своим почти музыкальным голосом.

– Бейлиф говорит, что в северных районах планируется марш протеста – портовые грузчики, мелкие торговцы и тому подобное.

– Что их так разозлило?

– Плохие условия труда в основном.

– Так почему они не переговорят со своими работодателями? При чем тут Лутто? У нас же свободный рынок, так?

– Да брось, Даннан, – фыркнул Малум. – А то ты не знаешь. Власть частных компаний в этом городе означает только одно – никто не берет на себя ответственность за смерть на рабочих местах, сейчас в основном от холода. Никто не хочет делать дерьмовую работенку за дерьмовые деньги, да еще когда все дохнут кругом, а работодатели знай твердят одно: не будете работать за гроши, привезем с островов рабочую силу еще дешевле. Болтают даже о рабах, которые будут работать вообще бесплатно, но Лутто такая идея не по вкусу, говорит, это может испортить ему репутацию в Виллджамуре. Даже инквизиции запрещено вмешиваться в это дело, а то как бы кто не подумал, что дело плохо и в Виллирене совсем нет демократии. Надо же поддерживать иллюзию свободы в массах.

– И чего Лутто от нас хочет? Чтобы мы перебили ни в чем не повинных протестующих?

– Вроде того – только изнутри. Крупные бизнесмены обратились к политикам с просьбой выручить их, времена трудные, им не нужны беспорядки. Несколько недель назад зачинщиков уволили – нелегально, конечно, даже по нашим законам, – и все равно положение грозит выйти из-под контроля. А бейлифу это тоже ни к чему. Он и так уже обеспечил бизнесменам особые тарифы, и субсидии, и снижение налогов, лишь бы они оставались в городе, – тоже, наверное, часть свободного рынка! – а тут эта суета подрывает его грандиозные планы развития. Вот Лутто и идет за помощью к нам, как обычно. Кланяется нам не хуже, чем воротилам бизнеса, знает, что мы хорошо делаем свое дело. Можно хапануть хороших денег, как тогда, при погроме в Скархаузе, два года назад.

БанХи вытаращил на него глаза.

– Точно, – продолжил Малум. – После того раза нам еще долго не пришлось заниматься подобными делами. Значит, нам надо пробраться в колонну протестующих и устроить среди них резню. Доказать, что профсоюзы – просто скопище бандитов, ни к чему не пригодных. А это не только избавит промышленных воротил от бунтарей, которые мешают им набивать карманы, но и отобьет у других желание вступать в профсоюзы. Чем меньше солидарности, тем лучше, ясно? Пусть люди работают, а не митингуют. Все это часть долговременной стратегии Лутто, его кампании за свободу и демократию.

– Погоди, отнимать у людей последнюю возможность свободно распоряжаться своей жизнью – это называется свободой и демократией? Похоже, кто-то подменил определения.

– Добро пожаловать в Виллирен, Даннан. В конце концов, право выбора-то у них есть или как?

– Да, выбора между двумя-тремя парнями, которых не отличить друг от друга. Да и вообще, выиграет все равно Лутто – у него денег больше, и мы его поддерживаем.

– Да, я знаю.

– Похоже, ты много знаешь, – заметил банХи, явно впечатленный.

– Если я бандит, это не значит, что я книжек не читаю. Ну так как, мои ребята в деле, могу я обещать ему твоих?

Даннан глубоко вздохнул и задумался над ответом.

– Сколько твоих участвует?

– Моих около сотни, а протестующих ожидается не меньше тысячи.

– Тогда и я сотню подброшу. Этого ведь хватит?

– Должно хватить. Я пришлю тебе подробности: когда и где. Пара моих людей уже работает в профсоюзе под прикрытием.

БанХи кивнул и затянулся самокруткой, продолжая озираться по сторонам.

Малум оставил его и пошел прочь, намереваясь как можно быстрее слиться с пейзажем.

Глава восьмая

– Черт. – Беами обхватила голову руками. Затем сквозь пряди темных волос снова взглянула на кошмар у себя на столе. Гибридизация: опасное искусство сочетания реликвий и сфера ее научных интересов; но, попытайся она активировать это конкретное сочетание, ее разорвало бы в клочки. А все из-за того, что две медные части заряженной реликвии фороум не хотели вписываться в эту теоретическую схему. Стол был завален сотнями металлических фрагментов; она сгребла их и сунула без разбора в коробку, стоявшую рядом. Откинувшись на спинку кожаного кресла, она издала унылый стон. Компании «Нантук Девелопмент» придется еще пару месяцев подождать новой технологии сноса, которая, как она надеялась, позволит состарить камни с такой скоростью, что они прямо на глазах будут превращаться в пыль. В комнате, полной торговцев и правительственных чиновников – даже сам бейлиф пришел, – она объявила о ней как об уже подготовленном ею изобретении, новом слове в технологии безопасного сноса. Она пообещала, что грозящие обрушением здания можно будет сносить за один день. У Лутто загорелись глаза, когда он это услышал, и речь пошла о соблазнительной субсидии.

Однако результаты, к которым привел ее сегодняшний эксперимент, на годы состарили ее саму. Вся чертова теория на месте, вот они, листки пергамента, на стене, все сплошь исписаны уравнениями, словно какими-то интеллектуальными граффити. Так почему же ни черта не работает?

Дурацкие фермионы. Дурацкие собственные значения. Дурацкая древняя математика.

Один фонарь в комнате вдруг погас, остался гореть второй, у дальней стены. Повсюду валялись книги и бумаги – не все они имели непосредственное отношение к ее работе, и не все были легальны, если уж на то пошло, но это же Виллирен, в конце концов. Банки с химическими компонентами и составляющими, коробки с металлическими деталями, известными и неопознанными, – непривычному глазу ее кабинет мог показаться свалкой, однако для нее это была гавань спасительной независимости.

Оставшись в относительной темноте, она задумалась о том, когда увидит его снова. Придется выйти – мысли о Люпусе отвлекали от работы.

Ей надо было с кем-то поговорить.

Сколько же еще ждать?

За пределами работы круг ее общения составляли поэты и вольнодумцы, художники и жрецы подпольных культов, вообще все, кто стремился к известности. Все они развлекались музыкой и играми по случаю, споры и напряженные дебаты продолжались всю ночь, до рассвета, но ей не удавалось посещать эти сборища так часто, как ей того хотелось. Одним словом, компания, которую она водила, совсем не подходила для культистки – женщины, погруженной в вопросы технологий, – но теперь она надеялась застать кого-нибудь из них в «Символисте», маленьком бистро, где огоньки свечей, мерцая, отражались в полировке столов и панелей и в бутылках вина.

Утро было в самом начале, и, может быть, кто-нибудь из ее компании еще там, мучается похмельем, а значит, сможет посидеть тихо и послушать ее. В недрах Старого квартала, где дома наваливались друг на друга в поисках опоры, настроение города менялось совершенно. Это был богемный квартал, характерное место со свойственным ему достоинством, чуждым остальному городу. Квартал куполов, шпилей и Ониксовых Крыл. Запахи благовоний неслись от очагов, у которых, не скрываясь, проповедовали пророки из туземных племен. Румели и люди вместе толклись у прилавков, на которых лежали экзотические товары.

Здание, в котором помещался «Символист», было обманчиво мало, его беленый фасад смотрел на скудный ирен. Когда Беами подошла ближе, кто-то узнал ее и окликнул, какой-то старик в выцветших лохмотьях, с отрешенным взглядом.

Протянув к ней руки, он взмолился:

– Пожалуйста, вы ведь культистка, правда?

– А вам-то что? – ответила Беами, которая терпеть не могла подобного обращения.

– Пожалуйста, спасите нас от грозящей нам опасности. Ходят слухи о войне и других ужасах…

– Слушай, отвали, ладно? Мы вам не спасатели какие-нибудь. Нечего на нас молиться.

Старик упал на колени и подобострастно склонился перед ней. Сколько же им повторять, этим людям? Беами хотела жить своей собственной жизнью, а не принимать всеобщее поклонение, словно какой-то жрец. И она поспешила дальше.

В бистро, в самом дальнем углу, сидел Римбл, тощий коротышка-поэт, бесивший ее своими неизменно ухоженными волосами в сочетании с диких расцветок рубашками. Вот и сегодня на нем была кричащая ярко-оранжевая блуза с цветочным орнаментом. Он полулежал на столе, когда вошла Беами, но, увидев ее, тут же выпрямился и окликнул ее из-под своей зеленой полумаски:

– Беами! Ах ты, жалкая сучка! Пари держу, что ты даже не принесла мне арумового корня. А я-то хотел увековечить тебя в своей поэме, но, увы, придется воздержаться и посвятить стихи более красивой женщине.

– Все твои слова – дерьмо, – отреагировала Беами. – Может, попробуешь почаще держать рот на замке?

– Если бы я молчал, то ты захотела бы со мной перепихнуться.

– С твоим голосом вместо контрацептива?

В общем, все как всегда, обычный безобидный треп. Все знали, что Римбл слишком боится подхватить сифилис, чтобы и в самом деле переспать с кем-нибудь; они были знакомы так давно, что его самые изобретательные и неожиданные нападки ее не раздражали, скорее наоборот. Да и его самого она любила.