Читать интересную книгу Одиночество мужчин - Юлия Рублева

Победительницы

Эта разновидность тех героинь, которые не просто преодолели трудности, но и поднялись на новый уровень. Победительницы отличаются от героинь тем, что умеют с удовольствием пользоваться плодами своих преодолений, хотя и сохраняют их ненадолго.

Один момент делает жизнь этих людей не сильно сладкой. Они не умеют принимать поражение. Вернее, себя в поражении. Они зарекаются от сумы и тюрьмы, головой прошибают стены, из всего находя выход, и из любого лимона способны сделать лимонад.

Миф выживания силен в них точно так же, как и в обычных, непобедительных выживальщицах. Они опираются только на свои ресурсы, которые ощущают как «восстану даже из пепла». Не умеют принимать помощь и просить о ней. Если им кто-то протянул руку в трудной ситуации и им пришлось эту руку принять, победа не засчитывается.

Для них настоящий вызов судьбы – проиграть. Пережить уход любимого человека и не смочь взять реванш. Не смочь победить соперницу. Не смочь победить конкурентку на работе. Отвергая себя в поражении, они отвергают важные уроки собственной цельности, смирения и принятия реальности. В их реальности они всемогущи. Для них выжить – это не остаться в живых, как для обычной выживальщицы, и не преодолеть дикие трудности, как для героини. Для них выжить – это еще и торжествовать победу над поверженным врагом. Победительницы мыслят в соревновательной парадигме «я и противник – кто кого?» – где противником могут быть просто жизненные обстоятельства.

Это история про четырехфазный ритм лишений, борьбы, преодолений и побед, заставляющий, как наркотик, генерировать тот самый «пепел», из которого так приятно восставать. Их синусоида – самая крутая синусоида в мире, и их путь – это рубище, ритмично перемежающееся с сумочкой «Биркин». Кто был никем – тот станет всем. Фишка в том, что, чтобы почувствовать себя «всем», им надо опуститься на самое дно «никем».

Победительница приезжает не жить в Москве, а покорять ее. В стадии пепла она уезжает обратно в Магадан, откуда вновь появляется с новыми ресурсами, снова покорять. Для победительниц все глобально и ничего локально, все грандиозно и ничего достаточно. Если подарил бриллиант просто хороший щедрый мужик – это фе; а если бриллиант подарил мерзкий Петя, который никогда никому ничего не дарил, – вот тогда это не бриллиант, а орден.

Ресурсы ощущаются победительницей как достаточные, чтобы побеждать, но отсутствуют умение поддерживать стабильность жизни и навык не разбазаривать плоды победы. Они сбегают с терапии, потому что: а) я пришла сюда почти случайно, я и сама знаю, как мне справляться, и я справлюсь; б) я не хочу обращать внимание на ту свою часть, которая терпит поражение или переживает потерю, потому что я презираю слабаков.

Спасатели

Спасательница – разновидность героини-выживальщицы. Ее можно определить по окружению. Оно настолько беспомощно, что это кажется просто заговором с целью испытать спасательницу на прочность.

И она это испытание выдерживает. Она умеет контролировать и координировать сложные процессы. Она берет на себя ответственность и добивается блестящих результатов. Ко мне на прием настоящие спасательницы приходят тогда, когда раздражение от собственного окружения достигает апогея.

«Они ничего не могут без меня», «когда я взяла ее в долю в бизнесе, она была толковой, а потом превратилась в беспомощную бестолковщину», «мой ребенок все время болеет, и я устала его лечить», «вокруг меня вечно какие-то авралы и катастрофы, и все бегут ко мне», «у меня в пять лет умер отец, и я взяла шефство над мамой»…

Фокус заключается в том, что спасательницы хорошо себя чувствуют, когда все плохо. Тогда они функциональны и применимы. Они не просто выживут – они помогут выжить всем. Их окружение рано или поздно бессознательно вырабатывает у себя симптомы беспомощности, чтобы спасатель мог спасать.

В семейных системах можно наблюдать концентрацию беспомощных, больных, неадаптированных членов семьи в том поколении, где есть мощный спасатель. Он гиперадаптивен, гиперфункционален, вокруг него остальным просто нечего делать. Они и не делают, хотя сознательно очень даже могут стараться. Вспоминаю клиентку, в семье которой в каждом поколении была яркая функциональная пара: священник/самоубийца, офицер/уголовник, железная мать/больная дочь, миллионер/нищий. Первые помогали и вытягивали вторых. Вторые старались, чтобы первым всегда было чем заняться. Сценарии воспроизводились в самых неожиданных ветвях генеалогического древа: всегда было и кого спасать, и кто спасал. Сама клиентка была ярко выраженной спасательницей, чьи три мужа в процессе брака становились редкими инфантилами.

И все бы хорошо, все при деле, только спасательницы вечно существуют в треугольнике – спасательница, спасаемый и проблема, где именно проблема является основой союза. Сознательно это раздражает спасательницу. Бессознательно ею поддерживается.

На терапии спасательницам трудно отдать хотя бы часть контроля за происходящим терапевту. «Спасите меня, только я подробно расскажу вам, как это нужно делать», – скрытый или явный месседж психологу от такого клиента. Свои внутренние ресурсы спасателем ощущаются как избыточные, но в отличие от просто героини спасательница истощается не в том месте, где дикая усталость и «не справляюсь», а в том, где «все неблагодарные и халявщики». Спасательница всегда справляется. В отличие от победительницы она ни с кем не конкурирует и очень раздражается, когда ей сопротивляются.* * *

Так что же делать всем, кто, фигурально выражаясь, бредет по зимней дороге или держится за куст над пропастью, выживая разными способами? Кто боится благополучия, для кого покой является источником тревоги, для кого проблемы преодоления, вечные неудачи, мелкие и крупные катастрофы, одиночество, неустроенность являются необходимым и привычным компонентом жизни?

Наверное, этот совет годится только тем, кто созрел для того, чтобы разжать руки, закрыть глаза и подставить лицо солнцу. Кто готов научиться жить благополучно и спокойно, не терзаясь чувством вины за это. Кто хочет научиться больше не испытывать тревогу, когда не о чем тревожиться. Кто хочет умиротворения, а не напряжения.

Остальных он разочарует. Потому что не обещает быстрых или заметных сразу результатов. Он про тихую, подспудную работу над собой. Кропотливую, требующую терпения.

Итак, когда вы в следующий раз выбираете, как именно действовать, думать или ощущать, спросите себя:

? Это я выбираю сейчас, или это мой сценарий не позволяет мне выбирать по-другому?

? Что я могу сделать или что я могу перестать делать для того, чтобы не служить, не выживать, не спасать, не побеждать, а просто быть?

? Какие еще роли я знаю, кроме ролей спасателя, победителя, героя, а также кроме роли «выжить любой ценой»?

– Чему я могу научиться спокойному, мягкому, мирному? Что я могу сделать, чтобы замечать неяркое, слышать тихое, ощущать легкое?

Возможно, пришла пора писать свой сценарий.

И помните, дорогие выживальщицы, что этот путь начинается не с героического, грандиозного или радикального. Этот путь начинается с горстки крупы, бисера или цветного песка.

Написано с любовью ко всем выживальщицам.

Человек-Зеро

Из него не доносится ни звука. Ты накормила его, кажется, уже самой вкусной кашей, сказала, что любишь, спросила, что еще ты можешь для него сделать. Он загадочно чуть-чуть приподымает бровь и молчит.

Ты говоришь, что сейчас повесишься, разбиваешь об его голову тарелку, плачешь, грозишься уйти навсегда. Он чуть улыбается и молчит. Ты даришь букет роз и самый горький французский шоколад, во время секса пытаешься угадать, что именно он чувствует, вьешься вокруг него, нежно целуешь, гладишь, обнимаешь, проклинаешь, в общем, из тебя, по сравнению с ним, все время выходит какая-то кипящая лава.

Потом ты думаешь: «Я его замучила», – и ласково и надолго оставляешь его в покое. Он молчит и не шевелится Ты устаешь быть вулканом. Опускаешь руки.

Сухо говоришь: «Знаешь, так нечестно. Я тебе про себя рассказала, станцевала, поцеловалa. Будто мы вместе договорились развести костер, а дрова в них подкладываю только я, при этом ты морщишься от дыма. И при этом ты не уходишь, греешься тут, понимаешь, или что ты тут вообще???»

Он пожимает плечами и говорит: «Знаешь, все как-то немного не то…»

Ты чувствуешь себя опешившей, потом радуешься, что из него донесся отклик, хоть какой-то, спрашиваешь: «А что именно было бы то?» – но он уже опять сошел на ноль, закутался в шарф и немного умер. Правда, дышит, это видно.

Ты пытаешься его выгнать, но он не уходит, отсвечивая немного мертвым, тем, что раньше принималось тобой за загадочность.

Ты заходишь на десятый круг и снова пытаешься его отогреть или сделать больно, чтобы по реакции угадать – попала ли в цель, ты наконец делаешься мертвой сама, но с той стороны ни звука. Тебе сначала досадно, потом страшно, потом скучно. Потом ты от него уходишь, и он даже не очень спрашивает, почему.