Читать интересную книгу Евгенiй Дюрингъ. ЕВРЕЙСКIЙ ВОПРОСЪ - Евгений Дюринг

На пророковъ-то именно и ссылаются, когда хотятъ, что очень комично, - присвоить евреямъ лучшую мораль, и даже поставить ихъ выше античныхъ и современныхъ народовъ. Такъ дѣлалъ, напръ., славословя евреевъ, ихъ обѣлитель Ренанъ въ своей „Histоirе du реuрlе d'Isrаеl”, несмотря на то, что онъ называетъ пророковъ благородными безумцами (dеs fоus sublimеs) и выходитъ изъ того общаго представленiя, что человѣкъ вначалѣ былъ скотомъ, а въ следующей затѣмъ стадiи развитiя былъ глупцомъ. Мы вообще эту квалификацiю отвергаемъ, и уже въ прежнемъ (четвертомъ) изданiи нашей книги предоставили автору и ему подобнымъ эту квалификацiю применить къ себѣ.

По Ренану, христiанство слѣдуетъ выводить отъ пророковъ прежняго времени. Положимъ, что это такъ; но евреи ничего этимъ не выигрываютъ, напротивъ, только подтверждаетcя ихъ неспособность къ серьозному пониманiю справедливости. По ихъ понятiямъ, Iисусъ былъ ихъ послѣднимъ пророкомъ, а по нашему мнѣнiю, кромѣ того, онъ былъ и реформаторомъ. Его отрицательное отношенiе къ книжникамъ и къ ихъ лицемѣрiю есть, при этомъ, главная вещь и, вообще, нѣчто, относительно говоря, хорошее; что же касается положительной стороны его дѣятельности, то ни о какой, въ истинномъ смыслѣ слова, справедливости, онъ не поучалъ, а настоятельно требовалъ своего рода любви, характеръ которой остается весьма неопредѣленнымъ и представляетъ собою скорѣе все, что угодно, только никакъ не взвешивающую справедливость. Въ ней растворяется даже и то, что содержалось въ довольно опредѣленныхъ чертахъ даже въ первобытномъ еврейcкомъ кодексѣ внешней морали. Уже тогда, смѣшенiемъ народовъ и идей все было поставлено вверхъ дномъ, поэтому, безсодержательность мыслей была не малая, и даже въ значительной мѣрѣ имѣлась и у пророковъ и въ ихъ вовсе уже не высокоцѣнной морали. Народъ лицемѣровъ, какъ называли евреевъ пророки болѣе древняго времени, носилъ въ себѣ сѣмена для всякихъ парадоксальныхъ извращенiй чувствъ. Такiя семена, пожалуй, кое-какъ могли разсматриваться серьозно, и въ извѣстной мѣрѣ честно, - разумеется, при довѣрiи къ нимъ, - оформливаться. Но въ формы, какъ бы снабженныя костями и мозгомъ, никогда они не воплощались; скорѣе, чувства приведены были въ совершенный безпорядокъ, и даже лучшiя чувства; и, какъ стало видно изъ позднейшихъ литературныхъ произведенiй, ничего не было, кромѣ какой-то каши, гдѣ были перемѣшаны эгоизмъ, лицемерная любовь и ожиданiя будущей жизни. Видимое стремленiе Реформатора къ искупленiю iудейской плоти отъ самой себя не удалось, и только содѣйствовало укрѣпленiю у iудеевъ представленiя о наступленiи въ ближайшемъ будущемъ Страшнаго Суда и Царствiя Небеснаго. По крайней мѣрѣ, такую форму приняло это преданiе у того Саула или Савла, который сперва воздвигъ гоненiе на новую секту, съ точки зренiя древняго гебраизма, но затѣмъ сделался ея последователемъ, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, въ угоду римской власти, переменилъ и свое имя въ совершенно латинское, даже въ древнелатинское, имя Павла. Но для наступленiя Суда, которое отодвигалось имъ все дальше, и слѣдующаго за нимъ Царствiя никакого другого признака не должно было быть, кромѣ подчиненiя Господу, тъ.-е. вѣры, что Христосъ есть истинный Господь. Очевидно, это - просто метаморфоза древняго, частiю усвоеннаго законодательствомъ, частiю пророками, еврейскаго оборота рѣчи, вследствiе котораго служенiе Господу и слепое повiновенiе его волѣ имѣетъ рѣшительное значенiе и служитъ единственнымъ решительнымъ признакомъ того, что право и что неправо.

8. Въ началѣ этой главы мы пытались разглядеть и въ возможно чистой формѣ возстановить специфически еврейскiй или, если угодно, iудейскiй характеръ, какъ онъ, съ большими или меньшими примѣсями обнаруживается въ настоящее время въ разнообразнѣйшихъ поступкахъ этой расы, - пытались возстановить по его мертво-язычной литературѣ, тъ.-е., главнымъ образомъ, по древнѣйшимъ произведенiямъ самихъ евреевъ. Но этотъ характеръ сказывался и тамъ, гдѣ онъ уже разнымъ образомъ сочетался съ элементами характера лучшихъ народовъ. Но Христосъ и, такъ сказать, его время, тъ.-е. состоянiя, находившiяся въ сферѣ его дѣйcтвiя, состояли уже подъ римскимъ, а особенно подъ греческимъ влiянiемъ, такъ что о чисто iудейской атмосферѣ у него самого, не говоря уже о ближайшемъ поколѣнiи его послѣдователей, не можетъ быть и рѣчи. Сообразно этому, въ этой области черты iудейскаго характера нельзя, такъ сказать, схватить руками, какъ это возможно въ свидѣтельствахъ древнихъ законодателей и пророковъ. Сюда присоединяется и то, что разсматриваемый случай долженъ былъ являть собою рѣшительнѣйшую реакцiю противъ дурныхъ сторонъ самого еврейскаго характера. Сообразно этому, на событiе основанiя христiанской религiи нельзя смотрѣть какъ на проявленiе еврейскаго характера во всей его полнотѣ, а какъ на проявленiе тѣхъ частей и стремлѣнiй, въ которыхъ этотъ характеръ, нѣкоторымъ образомъ выражалъ протестъ противъ самого себя, или, по крайней мѣрѣ, надеялся существующее зло обратить въ нѣчто лучшее.

И если, даже вопреки всѣмъ старанiямъ достигнуть лучшаго и несмотря на уже существующее разложенiе и на инфекцiю iудейскаго духа чуждыми элементами все-таки выступали впередъ непривлекательныя черты еврейскаго образа мышленiя и чувства, снабжая все эти начинанiя болѣе чѣмъ сомнительнымъ приданымъ, то такое положенiе дѣла, насколько мнѣ извѣстно, въ моральномъ отношенiи еще недостаточно оцѣненное, также должно служить зеркаломъ разсматриваемого народнаго характера. Только, при наличности этихъ примѣсей и при господствующихъ обстоятельствахъ труднѣе ясно очертить неправильныя или неумѣстныя стороны этого моральнаго и умственнаго типа. Подобающая этой личности даже и съ нашей точки зрѣнiя мѣра уваженiя легко можетъ показаться неуплоченною, если подвергнуть критикѣ одну опредѣленную сторону, но эта тема не требуетъ полнаго и обстоятельнаго изображенiя, со включеньемъ позитивныхъ сторонъ.

Кромѣ того, основанiемъ, почему нелегко дать опредѣленную характеристику этого основателя религiи, служитъ и баснословный тонъ повѣеcтвованiй, невѣроятныя или прямо говоря, лживыя ихъ качества не въ одной только той части, которая касается чудесъ. Характеръ съ такимъ множествомъ величайшихъ противорѣчiй недопустимъ, какъ возможность, и тогда, когда предполагается наличность, по существу, еврейскаго склада, преувеличенiй, въ восточномъ вкусѣ, въ чувствахъ и представленiяхъ, а равно и извѣстной безсвязности мыслей. Но сравнительная оригинальность и сила переданныхъ рѣчей и бесѣдъ свидѣтельствуетъ о томъ, что ядромъ этихъ басенъ, записанныхъ потомъ по-гречески, была цѣльная личность. Обыкновенно, эпигоны или являющiея впослѣдствiи сочинители бываютъ неспособны выдумать мысли и дѣянiя, отличающiяся такою выдающеюся личною оригинальностью и такою могучею самобытностью, и породить ихъ своею немощною фантазiей. Они способны только на переделку, да и то, обыкновенно, скорее въ худшую, нежели въ лучшую сторону. Поэтому, басни и записи, вместо выясненiя, только окутали туманомъ реальное ядро, которое съ самаго начала уже современниками, и даже ближе стоящими, понималось различнымъ образомъ. Даже самое это ядро нельзя представлять себѣ какъ вещь совершенно опредѣленную, тъ.-е. оно было не безъ примесей и неясностей, не безъ уклоненiй и пустыхъ фантазiй. Такимъ образомъ, въ современномъ его изображенiи неизбѣжно остается много невыясненнаго, и какъ бы осторожно и критически ни относиться къ этому явленiю, нельзя указать точныхъ границъ, отдѣляющихъ то, что въ немъ вполнѣ реально, отъ того, что является вымысломъ.

Несмотря на это, намъ кажется возможнымъ съ достовѣрностью заключить кое о чемъ, а во всякомъ случаѣ избѣжать спутаннаго и спутывающаго допущенiя, что все это не болѣе какъ безсодержательный миѕъ, и такимъ образомъ избежать некритической сверхкритики. Что касается главной характерной черты, намъ въ сущности придется имѣть дѣло только съ однимъ обстоятельствомъ, которое состоитъ въ томъ, что, въ противоположность прежнимъ пророкамъ, Iисусъ возставалъ противъ iудейскаго сословiя лжеученыхъ. Онъ истолковывалъ и оформливалъ iудейское преданiе, такъ сказать, по душѣ, слѣдовательно, дѣлалъ, нѣчто такое, что до него другiе пророки иногда пытались прямо отвергать какъ нѣчто незаконное и негодное. Но отрицательное отношенiе къ тогдашней лжеучености Iерусалима было вещью совершенно новою, и даже историческимъ основанiемъ подготовленной книжниками гибели этому, относительно говоря, самостоятельному основателю религiи. Тотъ самый источникъ лжеучености, изъ котораго позднѣе возникъ и талмудъ, былъ также у iудеевъ и оффицiальною ученою силою, противъ которой выступилъ Христосъ и противопоставилъ иную форму мыслей и стремленiй, въ которой во всякомъ случаѣ кое-какiя черты представляли нѣчто, относительно говоря, хорошее.