у сибирской кошки.
– Анна?
– Да.
– Мы встречались в шоуруме.
– Да, правда? Когда?
– А когда новогодние скидки были.
– Ах, ну да! – согласилась Анна, не имея представления, кто это перед ней.
– Я подруга Сюзанны.
– Да-да, я прекрасно помню.
– Сколько вас?
– Двое, – ответила она после паузы.
– Столик бронировали?
– Я думаю, да.
– На Бернабеи?
– Не думаю. Наверное, на Хуарона, – рискнула Анна, сомневаясь, что Хавьер забронировал стол на свою фамилию.
– Минутку, я проверю.
Анна оглядела зал. Горящий камин, приятный теплый свет, и, похоже, недавно здесь сделали ремонт: стены зеленовато-синие, на столиках белые светильники. Посетители – в основном пары, и вроде бы никого знакомого. К счастью.
– Сюда, пожалуйста. – Женщина повела ее к столику.
Платье похоже на то, которое Анна только что сняла. Походка крайне непринужденная, ягодицы маятником ходят вправо-влево, коса летит противовесом, ноги ступают по одной линии.
– Прошу. – Женщина с надменным видом подвинула ее стул.
В зал вошел Хавьер, отыскивая ее взглядом, и Анна замахала с таким энтузиазмом, словно они сто лет не виделись. Потом заулыбалась. Он, весь промокший, подошел к столику.
– Позвольте ваше пальто? – спросила женщина, откровенно уставившись на него, потом снисходительно взглянула на Анну, и та в смущении потупилась.
Хавьер освободился от пальто, и они наконец остались вдвоем.
– Берем tinto или blanco?[39] – спросил он, раскрывая меню.
– Смотря что есть будем, – ответила Анна, стараясь расслабиться.
Хавьер с религиозным благоговением изучил меню, расспросил, хочет ли она мясо или рыбу, пасту или ризотто, воду с газом или без, много ест или мало.
Подошла молоденькая официантка с чуть раскосыми глазами. Анна поискала взглядом встречавшую ее женщину – та занималась другими посетителями. Хавьер заказал за двоих, каждому – свои блюда, прибавил бутылку вина и минералку «Феррарелле». Анна удивилась, но не возражала.
– Итак…
Сколько ему лет? Он очень молод, моложе ее.
– ¿Te gusta aquí?[40]
– Тут очень мило. Я здесь уже была, но у них, наверное, владелец поменялся, теперь все гораздо лучше.
– Какой ты знак по зодиаку?
– А что? – рассмеялась она.
– Tu dimelo[41].
– А ты как думаешь?
«Сибирячка» принесла вино, показала этикетку, искусно откупорила бутылку и налила немного в бокал Хавьера.
– Muy bueno[42], – произнес он, отпив глоток.
– Muy bueno, – повторила женщина.
Ее декольте было глубоким, как океан. Анна проводила «сибирячку» взглядом, Хавьер же смотрел только на Анну.
– Весы, – сказал он.
– С чего ты взял?!
– Я знаю.
– Откуда?
– Te gusta[43] красивое.
– Скажешь тоже!
Хавьер показал на себя, и они безудержно, по-детски, расхохотались.
– А ты кто? – спросила Анна.
Она вся подалась вперед, к нему, а Хавьер наливал ей вино и уже почти перелил через край. В испуге она невольно схватилась за ножку бокала:
– Хватит!
Хавьер остановился и объявил:
– Lo mismo[44].
– А число?
– Doce[45].
– Боже, а я восьмого!
Они чокнулись и выпили за свое звездное родство, касаясь под столом ступнями. Хавьер подвинулся вперед вместе со стулом, сжал ее колени своими. Принесли пасту с крабами: огромные клешни, в середине маленьким холмиком свернуты спагетти, по краям листики петрушки. Одна из женщин в зале вроде бы разглядывала Анну и шептала что-то сидевшему напротив мужчине. Взгляд назойливый, рот она прикрыла салфеткой.
Хавьер снова сжал ее колени, на этот раз сильнее. Анна отхлебнула еще вина. Вытащила шпильки из волос, встряхнула головой. И почувствовала себя свободной – из головы словно вынули иглы.
Неспешно подошла «сибирячка»:
– Все хорошо?
– Прекрасно! – отозвалась Анна. – Это ваш ресторан?
– Наш с мужем.
– Он просто чудесный!
– Спасибо. Мы старались создать уют, но не в ущерб качеству. – Женщина, неотрывно глядя на Хавьера, едва заметно переносила вес с одной ноги на другую.
– И цвет стен очень милый, – продолжала Анна, пытаясь привлечь к себе ее внимание.
– Надеюсь, вам придется по вкусу и все остальное. – Женщина, прищелкнув языком, удалилась своей маятниковой походкой. В ее словах была явная двусмысленность.
– Ты ей нравишься, – сказала Анна.
– Кому?
– «Сибирячке».
– Почему «сибирячке?»
– Глаза у нее такие… как у сибирской кошки, правда ведь?
– Tu me gusti cosí[46].
– Какая такая?
– С волосами.
– С какими именно?
– Почему смеешься?
– Потому что.
В сумочке звякнул мобильник, уже во второй раз. Сообщение от Гвидо: «Мы без тебя тут прекрасно справляемся». Анна подняла глаза от телефона и рассеянно уставилась в зал, не улавливая смысл фразы.
– Эй! – Хавьер потянулся к ней руками через стол, но она не шевельнулась. На лице отражался свет с экрана.
– Анна?
– Извини. – Она спрятала телефон в сумочку. – Извини.
– Что там?
– Дочка, – соврала она. – Немного простудилась.
– Я отвезу тебя?
– Нет, не надо. – Она была тронута. – Спасибо.
Хавьер еще дальше продвинул руку, раскрыл ладонь.
– Нет-нет, правда, не надо. Отец даст ей лекарство, и все будет хорошо.
– Где она?
– Со своим отцом.
Ей хотелось подчеркнуть этот момент. По одной-единственной причине: сегодня ночью она хотела спать с Хавьером. Испытывала нестерпимое желание соскользнуть в сон в теплой чувственной пещерке, образованной их телами. Дома она спрятала все свадебные фотографии, не забыла убрать и стопку детективов с тумбочки Гвидо в спальне. С тех пор как он ушел, ее лишь по ночам окутывала слабая тревога. Легкое ощущение, почти невесомое, – но стабильное.
В детстве у нее была привычка забираться в кровать отца и ждать его возвращения, и, когда он наконец приходил, она обхватывала его широкие плечи, прижималась щекой к спине на уровне лопаток и крепко засыпала.
Сон с мужчиной ассоциировался у нее не с сексом, а с чувством защищенности. Ее мать умерла ночью, в своей постели, в полном одиночестве. Анна помнила холод тела, неподвижность конечностей, разметавшиеся по подушке волосы – распростертая на спине, застывшая фигура. И помнила, как идет назад к себе в комнату по длинному коридору, собираясь снова лечь спать. А ведь была совсем малютка. Не приснилось ли ей все это? Наверняка она знала лишь одно: в ее голове сон вдвоем связан с волшебной мечтой о бессмертии.
Вот почему ей хотелось рассказать Хавьеру про свой брак: чтобы прикоснуться к волшебству. На большее она не претендовала. И все-таки опасалась: вдруг он испугается, если она прямо скажет о расставании с мужем? Вдруг подумает, что должен взять на себя ответственность за вещи, которые его на самом деле не касаются? Равновесие в их отношениях пока шаткое, не нарушить бы его этой новостью.
– С отцом… где? – допытывался Хавьер.
– Мы с ним… В общем… Он ушел.
Хавьер скрестил руки на груди.
Ее мобильник снова звякнул. «Смотри», – говорилось в сообщении. Но на что? Там ведь ничего нет. Она хотела