Блестящий манипулятор, изобретатель и артист, Пинетти писал на своей афише: «Профессор и демонстратор физики, член многих академий, приближенный прусского двора, рекомендованный многими королями и суверенными князьями Европы, кавалер ордена св. Филиппа, инженер, географ и финансовый советник его светлости князя Лимбург-Гольштейнского и т. д. и т. д.». Все это было чистой правдой, если не считать того, что Пинетти не был ученым в современном понимании этого слова, не читал лекций ни в каком университете, не имел ни инженерного диплома, ни опыта финансиста, а географию знал главным образом практически, исколесив всю Европу. Но это не мешало ему быть отмеченным соответствующими званиями — и по праву, так как его познания в физике и инженерном деле, как и общая культура, были достаточно велики для своего времени.
Прусский король Фридрих II, игравший роль «просвещенного монарха» и покровительствовавший ученым, писателям и художникам, пригласил Пинетти ко двору, но вскоре выслал его из Берлина: не понравились аристократические замашки приезжего иллюзиониста. Зато преемник этого короля, Фридрих Вильгельм II, пожаловал Пинетти титул придворного физика и подарил ему здание театра Дёббелина в Берлине, приравняв тем самым иллюзиониста к этому крупнейшему прогрессивному деятелю немецкого театра. В течение нескольких лет Пинетти пользовался при прусском дворе не меньшим почетом, чем Виланд, Гердер и Гёте при веймарском.
Ориентируясь на зрителей придворных кругов, Пинетти прежде всего отказался от грубых традиционных ярмарочных трюков — они коробили изысканный аристократический вкус. Об «обезглавливании» или демонстрации окровавленных скелетов при помощи волшебного фонаря здесь не могло быть и речи. Пришлось изобретать совершенно новые эффекты, гармонирующие с тем жеманным и слащавым тоном, который царил в придворных салонах.
В реквизите Пинетти появились голубки и канарейки, кольца и табакерки. Его автоматы изящно раскланивались. Грубая музыка волынки уступила место нежным звукам мандолины и флейты.
В исполнительской манере Пинетти не было ни малейшего намека на участие неземных сил. Зрители видели перед собой светского кавалера с безукоризненными манерами, в обычной одежде придворных того времени — в камзоле с жабо и манжетами из дорогих кружев, в напудренном парике. Под звуки струнных инструментов Пинетти двигался плавно, изящно, почти танцуя. Когда музыка умолкала, он остроумно и любезно, как светский человек, беседовал со зрителями, не прибегая ни к дешевому балагурству площадных фокусников, ни к ученым объяснениям «экспериментаторов натуральной магии». Созданные Пинетти художественные формы иллюзионного искусства примыкали к модному в то время стилю «рококо» и соответствовали представлению аристократов о мире, будто бы существующем лишь для того, чтобы делать приятным их препровождение времени.
Новый стиль подачи иллюзионных трюков, созданный Пинетти, с его изысканными, картинными позами и церемонно-манерными жестами завершал развитие исполнительского искусства придворных шутов-фокусников, придавал новую окраску техническим изобретениям и иллюзионным эффектам «экспериментаторов натуральной магии»; Пинетти широко пользовался этими изобретениями и эффектами и значительно приумножил их.
Салонный стиль Пинетти пришелся по душе не только аристократическим, но и буржуазным зрителям, восхищавшимся светскими манерами артиста. Одним он казался «своим», человеком их круга. Другие видели в нем недосягаемый пример для подражания (а буржуа всегда хотели и хотят казаться аристократами). Вот почему Пинетти ни разу не попал в такое положение, как Филадельфия в Геттингене, где именно его манера исполнения фокусов вызывала насмешки профессуры и студенчества, далеких от той мещанской среды, на восприятие которой была рассчитана эта манера.
Пинетти выступал в больших залах особняков, в концертных помещениях. Он располагал места для зрителей полукругом, так, чтобы его действия были видны с трех сторон. В центре ставились два обыкновенных маленьких столика, накрытых коврами, но не до полу, как у его предшественников. Во все время представления столики ни разу не сдвигались с места: в них была скрыта специальная аппаратура. Около этих столиков и действовал Пинетти. Позади стояли еще два стола с реквизитом.
Фейерверк фокусов поражал публику. Пинетти сжигал птичье перо — и пепел под стеклянным колпаком, наполненным дымом, тот-час же принимал форму пера. Кольца, нанизанные на две ленты, концы которых крепко держали в руках двое зрителей, непонятным образом оказывались снятыми с лент. Одним пистолетным выстрелом иллюзионист гасил три свечи и одновременно зажигал три другие. Он заряжал пистолет кольцом, взятым у одного из зрителей, и стрелял в пустую клетку, где тотчас же появлялась живая канарейка, державшая в клюве это кольцо. Артист стрелял в изображение голубя на картине — и на пол падал настоящий мертвый голубь. Он показывал удивительные весы, чаши которых перевешивали одна другую по желанию зрителей.
Фокусы Пинетти строились на сочетании научных опытов с манипуляциями. Вот один из эффектных номеров его программы. Иллюзионист показывает два куриных яйца. По выбору дамы, приглашенной из публики, разбивает одно из них, предлагая убедиться в том, что яйца настоящие. Однако из второго яйца показывается не цыпленок, а голова мыши. «Ах, мышка!» — удивленно восклицает фокусник. Дама, пугаясь, вскакивает со стула. Пинетти успокаивает ее, обещая совершить превращение, тотчас вынимает из скорлупы того же яйца живую канарейку и сажает на ладонь дамы. Потом ударяет ногой об пол. Канарейка мгновенно умирает. Дама, естественно, жалеет птичку. Чтобы утешить зрительницу, Пинетти предлагает оживить канарейку. По его знаку начинает играть музыка. Пинетти кладет канарейку на стол под стеклянный колпак, и вскоре она начинает двигаться. Фокусник приподнимает колпак, птичка вспархивает и, сделав поклон зрителям, улетает.
Появление птички и мышиной головки из яичной скорлупы — мапипуляционные трюки. Когда же иллюзионист отдавал птичку даме, он незаметно нажимал на сонные артерии канарейки, и через несколько мгновений она падала на ладонь, словно мертвая. Для «оживления» ее клали под стеклянный колпак, куда помощник накачивал кислород.
Удивительны были автоматы, сконструированные Пинетти. «Турок» звонил в колокольчик. Пинетти требовал, чтобы «турок» поклонился ему, но тот отказывался, отрицательно качая головой. Зато в ответ на предложение поклониться публике «турок» отвешивал поклоны направо и налево. Затем автомат угадывал карты, вынимаемые из колоды зрителями, называл число очков на брошенных ими костях. Отвечал на вопросы публики, кивая или отрицательно качая головой.
Механический фазан без запинки насвистывал любые мелодии по заказу зрителей. Присутствовавший на одном из выступлений шведский король Густав III, знаток музыки, долго изощрялся, называя вперемежку различные арии из малоизвестных опер, но ему не удалось сбить с толку «фазана».
Неизменным успехом сопровождалась демонстрация автомата «лимонное дерево». Этот старинный индийский трюк Пинетти проделывал следующим образом. На стол ставился ящик с землей. Когда музыка начинала играть, Пинетти опрыскивал зомлю водой из стакана — и из-под земли появлялся зеленый росток. Он быстро рос. Пинетти смачивал его водой, и из стебля показывались ветки, на них распускались листья, появлялись цветы и, наконец, желтые лимоны.
Внутри ящика находился металлический шар, в него при помощи поршневого насоса с клапаном накачивали воздух. Росток представлял собой медную трубку, одним концом припаянную к шару. В нее была плотно вставлена другая трубка, запаянная сверху. Под давлением воздуха эта трубка, окрашенная в зеленый цвет, поднималась кверху и, пробивая тонкий слой земли, быстро «прорастала». Внутри полого стебля помещались четыре-пять веток, тоже медных трубочек. Делая вид, что смачивает росток, Пинетти незаметно открывал воздушный кран. Воздух выталкивал ветки через отверстие в стебле. На концах веток были маленькие металлические воронки, издали похожие на набухшие почки. В воронках помещались листья, цветы и плоды из тончайшего плотного шелка, склеенные наподобие мешочков. Наполняясь изнутри воздухом, они вылезали из воронок, расправлялись, и перед зрителями оказывалось распустившееся деревцо.
Очень эффектен был следующий трюк. Пинетти предлагал одному из зрителей вынуть из колоды любую карту и оторвать уголок, сохранив его у себя. Из горсти гвоздей предлагал выбрать один и сделать на нем отметку. Карту с оторванным уголком иллюзионист разрывал на мелкие кусочки и сжигал, пепел смешивал с порохом, заряжал им пистолет, закладывал вместо пули помеченный зрителем гвоздь и целился в стену. Раздавался выстрел — и на стене оказывалась невредимой только что сожженная карта без уголка, прибитая тем самым гвоздем, который был помечен зрителем. Оторванный уголок точно подходил к карте.