Читать интересную книгу Партизанская борьба в национально-освободительных войнах Запада - Евгений Тарле

Победа испанцев при Байлене нашла прежде всего отклик на Пиренейском полуострове. 12–15 тыс. испанских солдат, составлявших в силу договора в Фонтенебло[22] часть французской армии в Португалии, восстали, и все те, которых французы не успели разоружить и арестовать, ушли в Испанию. Португальская армия последовала примеру испанцев. Восстание вспыхнуло в Опорто и в южных городах Португалии. В Мадриде весть о байлемской катастрофе вызвала панику; Жозеф Бонапарт бежал в Бургос, все французские войска отошли на левый берег Эбро. В августе 1808 г. почти вся Испания была освобождена от французов. 25 августа 1808 г. Кастаньос во главе андалузской армии торжественно вошел в Мадрид.

25 сентября в Аранхуэсе собралась Центральная хунта — верховная власть борющейся за свободу Испании. Но в силу особенностей своей организации, своего аристократического состава хунта не сумела справиться со стоявшими перед ней задачами. Условия, в которых действовала Центральная хунта, представляли исключительно благоприятные возможности для проведения социальных преобразований в стране. Мало того: реформы были не только возможны, но и необходимы: чтобы превратить испанскую регулярную армию в достойного противника армий Наполеона на поле сражения, нужно было изменить всю организацию армии и провести серьезные социальные реформы. Только разгром французской армии и изгнание ее из страны могли обеспечить освобождение Испании от оккупантов.

Не выполнив своей революционной миссии, хунта не сумела и защитить родину. Испанские генералы продолжали соперничать, интриговать друг против друга. Солдаты оставались раздетыми, разутыми, голодными. Испанская армия продолжала быть в хаотическом, дезорганизованном состоянии, и когда в начале ноября 1808 г. Наполеон появился в Испании лично во главе многочисленного войска, ему сравнительно скоро удалось снова завоевать почти всю страну.

Мадрид был сдан изменником — губернатором Морла 4 декабря 1808 г.

В середине декабря началась вторая осада Сарагосы. Со времени первой осады город был значительно укреплен, снабжен большими запасами продовольствия и боеприпасов. Население самоотверженно участвовало в подготовке к обороне города. Люди сами разрушали свои дома, сады, целые кварталы там, где это требовалось, чтобы очистить пространство для артиллерийского огня. Окрестное крестьянство, горевшее желанием дать отпор ненавистному врагу, стекалась массами в город и вставало в ряды его защитников.

Осадой героического города руководили четыре наполеоновских генерала: Монсей, Мортье, Жюно и Ланн, в распоряжении которых имелось два корпуса численностью почти в 50 тыс. человек. Наполеон на этот раз решил взять город любой ценой. 27 января 1809 г. французы форсировали наружные укрепления города. Борьба шла уже внутри городских стен, но до взятия Сарагосы было еще очень далеко. Как и раньше, испанцы боролись за каждый дом и каждую комнату. На место павших бойцов становились их товарищи, жены, сестры; они взбирались на горы трупов и продолжали вести борьбу, казавшуюся всем, кроме ведших ее героев, уже безнадежной. Не будучи в состоянии выбить сарагосцев из защищаемых ими полуразрушенных зданий, французы стали устраивать подкопы и минировать дома, взрывая их на воздух вместе с их защитниками. Но все же они продвигались крайне медленно. Наполеон был недоволен своими генералами. Французские солдаты стали отчаиваться в победе над городом, где каждый дом защищался, как крепость, и каждая завоеванная улица стоила потоков крови. Но страдания осажденных были страшнее трудностей осаждавших. Скрываясь от артиллерийского обстрела, население вынуждено было искать убежища в подвалах. Здесь, в ужасающей скученности, при нехватке продовольствия и непрерывном нервном напряжении, вызванном условиями осады — беспрестанным обстрелом, взрывами, обвалами разрушающихся домов, пожарами, — вспыхнула эпидемия, которая в феврале ежедневно уносила тысячи жизней. Не было ни больниц, ни медикаментов. Трупы умерших некуда было уносить; живые и мертвые оставались в этих страшных подвалах. Побежденная не французской армией, но эпидемией, Сарагоса капитулировала 20 февраля, добившись почетного мира[23]. Французы к этому времени сумели овладеть всего лишь четвертой частью города. Когда они вошли в Сарагосу, глазам их представилось страшное зрелище: шесть тысяч трупов лежали непогребенными на улицах, среди разрушенных зданий. За время осады защитники Сарагосы потеряли 54 тыс. человек, из которых только 6 тыс. погибло в борьбе, остальных унесла эпидемия[24]. В момент окончания борьбы в городе было 16 тыс. больных, большей частью умирающих. Половина домов была разрушена. Из темных подвалов и подземелий теперь выходили люди, похожие на тени, вынося трупы, от которых они сами едва отличались. Но зрелище этих беспримерных страданий героического населения не помешало французским генералам наложить на город контрибуцию; кроме того, маршал Ланн обобрал драгоценные украшения в соборе богоматери дель Пилар на 4 млн. 687 тыс. франков. Падение Сарагосы отдало в руки французов и всю провинцию Арагон, которая была занята ими к середине марта 1809 г.

Страшную семимесячную осаду выдержал каталонский город Херона. Решительно все его население, включая женщин и детей, сражалось на постах, назначенных им военным командованием. Потеряв надежду взять город штурмом, так как французы терпели огромные потери, маршал Сенсир решил взять город измором, объявив абсолютную блокаду. В Хероне, как и в Сарагосе, разразилась страшная эпидемия. Нехватало продуктов, медикаментов, больничных коек, санитаров. От болезней ежедневно погибало большое количество солдат и гражданского населения. Но осажденные гордо отвергали всякую капитуляцию до тех пор, пока не истощились абсолютно все продовольственные ресурсы, пока жители, умирая от голода, не стали поедать свои собственные волосы.

12 декабря 1809 г. французы вошли в город. Они увидели страшную картину смерти. Город был в развалинах; по сторонам развороченных, забаррикадированных улиц стояли полуразрушенные здания; мертвые тела в лужах крови и гноя распространяли невыносимое зловоние; 9 тыс. человек погибло в Хероне, из них 4 тыс. гражданского населения — почти треть общего количества жителей. Оставшиеся в живых, бледные и изможденные, походили на призраки. С падением Хероны завершилась в основном оккупация Каталонии, хотя ряд крепостей — Лерида, Таррагона, Тортоса и др. — еще продолжал держаться.

В течение 1809 г. французы заняли также Астурию, Галисию, Эстремадуру. Разгром испанской армии при Оканье (Ламанча) 19 ноября того же года открыл им дорогу в Андалузию, где в январе 1810 г. была занята Кордова, а 1 февраля — Севилья. Таким образом, в 1810 г. французы заняли почти всю Испанию, кроме острова Леон с городом Кадикс, где в сентябре 1810 г. собрались Чрезвычайные кортесы испанского народа, выработавшие знаменитую конституцию 1812 г. Остров Леон французам не удалось взять, и до конца войны он оставался крепостью испанской свободы и независимости.

Но подчинилось ли французам население оккупированной Испании? На этот вопрос отвечают сами захватчики. Маршал Мармон неоднократно жаловался Наполеону на трудное положение своей армии. 23 февраля 1811 г. он пишет из Вальядолиды адъютанту императора Бертье, что местность, занятая его армией, не покорена: «Ничего здесь нельзя получить без применения силы»[25]. Впоследствии в своих мемуарах, оправдываясь в поражениях, которые он понес в Испании, Мармон указывал, что, по существу, он действительно господствовал только «над местностью, на которую падала тень французских штыков», и что «власть исчезала в тот самый момент, когда удалялись штыки»[26]. Сегюр писал: «Атмосфера ненависти окружала нас, мы чувствовали себя как на вулкане!»[27] Французские генералы пытались подчинить испанский народ посредством террора и репрессий, но скоро убедились, что имеют дело с народом, который «меньше всех в мире подвержен страху и больше всех других способен отомстить победителям, которые не побоятся прибегнуть к подобным мерам»[28]. А мстить было за что!

Французские генералы отправлялись в Испанию прежде всего с мыслью о наживе. Еще в 1807 г. перед отъездом в Португалию генерал Жюно говорил своему начальнику штаба генералу Тьебо: «На нас возлагается миссия, которая не может не принести генералам, принимающим в ней участие, даже денежную выгоду; вы не будете забыты: эта кампания принесет вам 300 000 франков. Я вам их обещаю»[29]. Генералы, и в первую очередь сам Жюно, действительно получили весьма солидную «денежную выгоду». Жюно завладел значительными ценностями, находившимися в таможне, присвоил необработанные алмазы, принадлежавшие государству, реализовал огромную сумму в результате секвестра английских товаров, из которых он вопреки приказу Наполеона сжег только незначительную и наименее ценную часть; наконец, он выдавал лицензии на право выхода коммерческих пароходов из Португалии во все порты, в том числе и в английские. Эти лицензии он продавал по чрезвычайно высоким ценам. Когда генералы стали роптать, что Жюно берет всю «денежную выгоду» себе, он стал давать им также лицензии для продажи. Генералы широко спекулировали на разнице курса франка в Португалии и Франции. В Испании и Португалии французские генералы проявляли большую «любовь» к искусству. Жюно завладел во время той же португальской кампании библией стоимостью в 1 млн. 200 тыс. франков, иллюстрированной лучшими итальянскими мастерами. Генерал Делаборд собрал в Португалии великолепную коллекцию картин. Маршал Сульт вывез из Андалузии, помимо многих миллионов наличными деньгами, также массу картин, которыми он украсил стены своего парижского дворца и замка в Лангедоке.