Читать интересную книгу Моммзен Т. История Рима. - Теодор Моммзен

И действительно, кризис, которым началась римская революция, был вызван не этим ничтожным политическим конфликтом. Причины его заключались в экономических и социальных отношениях, которым римское правительство уделяло столь же мало внимания, как и всему прочему. Поэтому зародыши болезни, давно уже проникшие в римское общество, могли теперь беспрепятственно развиться со страшной быстротой и силой. С незапамятных времен римская экономика опиралась на два фактора, вечно притягивающиеся и вечно отталкивающиеся: крестьянское хозяйство и денежное хозяйство. Денежное хозяйство в тесном союзе с крупным землевладением уже вело в течение столетий борьбу против крестьянства. Эта борьба должна была, казалось, завершиться гибелью крестьянства, а затем привести к гибели всей республики. Однако, борьба эта не дошла до развязки, она была прервана вследствие удачных войн; последние сделали возможным обширные и щедрые раздачи государственных земель. Выше уже говорилось (I, 797—808), что в то самое время, когда борьба между патрициями и плебеями возобновилась под новыми наименованиями, непомерно возросший капитал тоже готовил вторичное наступление на крестьянское землевладение. Но для этого был избран другой путь. Раньше мелкого крестьянина разоряли долги, фактически низводившие его на степень простого арендатора у кредитора; теперь его давила конкуренция привозного хлеба и в частности хлеба, добываемого руками рабов. С течением времени Рим пошел в этом отношении дальше: капитал вел войну против труда, т. е. против свободы личности, конечно, облекая эту борьбу, как всегда, в строго законные формы. Вместо прежнего, несоответствующего теперь требованиям времени способа, при котором свободный человек продавался за долги в рабство, капитал использовал теперь с самого начала труд рабов, законно приобретенных за деньги. Прежний столичный ростовщик выступал теперь в соответствующей времени роли предпринимателя-плантатора. Но конечный результат был в обоих случаях один и тот же: обесценение италийского крестьянского землевладения; вытеснение мелкого крестьянского хозяйства хозяйством крупных землевладельцев сначала в некоторых провинциях, а затем и в Италии; переход крупного хозяйства в Италии преимущественно на скотоводство, разведение маслин и виноделие, и, наконец, замена как в провинциях, так и в Италии свободных работников рабами. Точно так же, как нобилитет был опаснее патрициата, потому что его нельзя было устранить путем изменений конституции, так и это новое могущество капитала было опаснее его прежнего могущества в IV и V вв. [454—255 гг.], потому что против него нельзя было бороться изменениями земельного законодательства.

Прежде чем приступить к описанию этого второго великого конфликта между трудом и капиталом, необходимо коснуться характера и объема рабовладельческого хозяйства. Это была уже не прежняя, можно сказать, невинная система рабского хозяйства, когда земледелец возделывал свое поле вместе со своим рабом-батраком, а если имел больше земли, чем мог сам обработать, то поручал этому рабу выделенный хутор; в этом случае раб выступал в качестве управляющего или как бы арендатора с обязательством отдавать определенную долю урожая (I, 181). Такие отношения существовали во все времена; в окрестностях Комума, например, они были правилом еще в императорскую эпоху; но теперь они сохранились в виде исключения главным образом в особо благоприятных условиях местности и в имениях, управляемых с особой мягкостью. В рассматриваемую же эпоху мы имеем дело с системой крупного рабовладельческого хозяйства, которая развивалась в Риме, как некогда в Карфагене, на почве могущества капитала.

В прежние времена для пополнения контингента рабов достаточно было военнопленных и естественного размножения рабов. Теперь же новая система рабовладельческого хозяйства, совершенно так же, как в Америке, опиралась на систематическую охоту за людьми. При новой системе использования рабского труда хозяева мало заботились о жизни рабов и об их естественном размножении. Поэтому контингент рабов постоянно сокращался, и эту убыль не могли пополнить даже войны, постоянно доставлявшие на рынок новые массы рабов. Ни одна страна, где водилась эта выгодная дичь, не избежала охоты за людьми. Даже в Италии превращение свободного бедняка волей хозяина в раба вовсе не было чем-то неслыханным. Но тогдашней страной негров была Передняя Азия 21 ; критские и киликийские корсары, настоящие профессиональные охотники за людьми и работорговцы, опустошали сирийское побережье и греческие острова. С ними соперничали римские откупщики податей, устраивавшие в зависимых государствах охоты на людей и обращавшие их в своих рабов. Это приняло такие размеры, что около 650 г. [104 г.] царь Вифинии заявил: он не в состоянии доставить требуемые от него войска, так как трудоспособное население в его владениях уведено в рабство откупщиками податей. В источниках сообщается, что на крупный невольничий рынок в Делосе, где малоазийские работорговцы сбывали свой товар италийским спекулянтам, однажды поутру было доставлено до 10 000 рабов, которые уже к вечеру были все распроданы. Это свидетельствует о громадном масштабе работорговли и в то же время показывает, что спрос на рабов все еще превышал предложение. Это и неудивительно. Уже при описании римского хозяйства в VI в. [254—155 гг.] мы показали, что оно, как и вообще все крупное хозяйство древности, покоилось на применении рабского труда (I, 798 и сл., 807—808). За какую отрасль ни бралась спекуляция, ее орудием во всех случаях без исключения являлся человек, низведенный законом на степень животного. Ремеслами занимались большей частью рабы, а доход шел хозяину. Подати в низших классах населения регулярно взимались с помощью рабов, принадлежавших компаниям откупщиков податей. Руками рабов разрабатывались рудники, рабы гнали деготь и выполняли разные другие работы. С давнего времени вошло в обыкновение отправлять целые стада невольников на испанские рудники, где управляющие охотно брали их и платили за них высокие цены. Уборка винограда и маслин обычно производилась в Италии крупными землевладельцами не с помощью собственных работников, а сдавалась по договору рабовладельцу. Уход за скотом везде поручался рабам. Мы уже упоминали (I, 790) о вооруженных рабах, которые верхом на лошадях пасли стада на обширных пастбищах в Италии. Такой же метод скотоводческого хозяйства скоро сделался излюбленным средством римских спекулянтов и в провинциях. Так, например, как только была завоевана Далматия (599) [155 г.], римские капиталисты завели там крупное скотоводческое хозяйство по италийскому образцу. Но гораздо худшим злом во всех отношениях являлась собственно плантаторская система хозяйства, т. е. обработка полей целыми массами рабов. Клейменые раскаленным железом, с кандалами на ногах, эти рабы работали весь день под надзором надсмотрщиков, а на ночь запирались в особых казематах, нередко находившихся под землей. Эта плантаторская система была занесена с Востока в Карфаген (I, 462), карфагеняне же, по-видимому, ввели ее в Сицилии. Возможно, что именно поэтому плантаторское хозяйство развилось здесь раньше и полнее, чем в других римских владениях 22 . Леонтинское поле, охватывавшее около 30 000 югеров пахотной земли и розданное цензорами в качестве государственных земель в аренду, оказалось через несколько десятилетий после Гракхов в руках 84 арендаторов. Следовательно, на каждого приходилось в среднем 360 югеров; за исключением одного леонтинского уроженца все они были иноземцы, в большинстве — римские спекулянты. Из этого видно, с каким рвением римские спекулянты шли здесь по стопам своих предшественников и какие выгодные дела обделывали они с сицилийским скотом и сицилийским хлебом, добытым руками рабов; римские и неримские спекулянты усеяли весь прекрасный остров своими пастбищами и плантациями. Но сама Италия пока еще почти не знала этой худшей формы рабовладельческого хозяйства. В Этрурии плантаторское хозяйство, по-видимому, появилось раньше, чем в остальной Италии (во всяком случае 40 годами позже оно существует здесь уже в самых обширных размерах). Здесь, по всей вероятности, уже тогда существовали эргастулы, но италийское полевое хозяйство этой эпохи покоилось преимущественно на свободном труде или же на труде рабов, но не закованных в кандалы, а также на отдаче крупных работ подрядчикам. Различие в положении рабов в Италии и в Сицилии особенно ясно проявляется в том, что в сицилийском восстании рабов в 619—622 гг. [135—132 гг.] не приняли участия только рабы мамертинской общины, находившиеся в условиях, одинаковых с италийскими.

Бездну страдания и горя, которую открывает перед нами жизнь этих несчастнейших из всех пролетариев, может измерить лишь тот, кто отважится проникнуть взором в эту жизнь. Возможно, что по сравнению со страданиями римских рабов все несчастья негров покажутся каплей в море. Однако нас занимает здесь не столько бедственное положение самих рабов, сколько те опасности, которые оно навлекло на римское государство, и те меры, которые римское правительство принимало перед лицом этих опасностей. Само собой разумеется, что не правительство создало этот пролетариат и что оно не могло также устранить его. Для этого понадобились бы средства, которые оказались бы еще хуже самой болезни. На правительстве лежала лишь обязанность: устранить при помощи хорошо организованной полиции непосредственную опасность, угрожавшую жизни и собственности граждан, со стороны невольничьего пролетариата и по возможности противодействовать развитию этого пролетариата, поощряя свободный труд. Посмотрим, как выполняла эти две задачи римская аристократия.