Харбине. В тюрьме спортсмен прожил чуть больше недели. Богатырь, которому не было и сорока пяти, в последние годы страдал стенокардией, не выходил из дома без нитроглицерина. Это, видимо, его и убило: в Бутырке таблеток не было.
На двадцать лет, до реабилитации в 1957-м, имя Ощепкова отовсюду вычеркнули. Отцами самбо называли то Анатолия Харлампиева, то Виктора Спиридонова. Именно о Харлампиеве Юрий Борецкий в 1983 году снял истерн «Непобедимый» с Андреем Ростоцким (обучение карате в СССР в 1981–1986 годах находилось под запретом; случайно ли кино, пропагандирующее отечественное самбо и, прямо скажем, фальсифицирующее историю, появилось именно в это время?).
В основе самбо лежит именно система Ощепкова. Роль Спиридонова, по большому счёту, свелась к тому, что эту систему в конце 1940-х нарекли придуманным им словом «самбо» (звучит по-восточному экзотично, а расшифровывается скромно: «самозащита без оружия»). Что касается Харлампиева, то он был учеником Ощепкова и продолжил дело учителя, хотя его роль в сохранении ощепковского наследия интерпретируют в широком диапазоне: от «спас» до «присвоил».
Самбо постепенно завоёвывало страну и мир; в 1964 году, после того как дзюдо стало олимпийским видом спорта, СССР направил на Токийскую олимпиаду самбистов. Они «выносили» дзюдоистов так, что уже в 1965-м в Японии появилась своя федерация самбо, а советские методички стали переводить на японский. Так искусство Ощепкова вернулось на историческую родину.
Мы не сделали из самбо того, что сделали из восточных единоборств Гонконг и Голливуд, хотя наш «Монах» не менее крут, чем монахи Шаолиня, а самбо – столь же конкурентоспособный экспортный российский товар, как икра, газ, «калаш» и литература. Узнай Кано Дзигоро об успехах самбиста Фёдора Емельяненко – многократного чемпиона мира по смешанным единоборствам, «Последнего императора», – наверняка был бы горд за себя и своего русского ученика Ощепкова.
Строителями империи оказывались первопроходимцы и авантюристы, каторжане и ссыльные, офицеры и священнослужители. Сама территория заставляла человека перерастать себя.
Священники, отправлявшиеся на Дальний Восток, были миссионерами в самом широком смысле слова.
Именно священники стали первыми русскими востоковедами – как, например, отец Иакинф Бичурин, глава русской духовной миссии в Китае.
Митрополит Иннокентий Вениаминов, прибывший в миссию на Алеутах в 1824 году, прожил в Русской Америке пятнадцать лет. Оставил записки об Алеутских островах, высоко оценённые Гончаровым, перевёл на алеутский язык Евангелие, издал алеутский букварь. Позже занялся тем же в Якутии. Он же отыскал новую дорогу от Якутска к Охотскому морю, после чего был основан новый порт – Аян.
Священники становились лингвистами, этнографами, переводчиками, издателями. Участвовавший с тем же Гончаровым в походе на «Палладе» архимандрит Аввакум был и китаеведом, и дипломатом.
Священник Тихон Шаламов в 1893–1904 годах служил настоятелем Воскресенского храма на острове Кадьяк; основал школу для алеутов и – ещё до учреждения в США «Анонимных алкоголиков» – общество трезвости. Был не только священником, но просветителем, экологом, правозащитником, социологом. Из рук будущего патриарха Тихона (Беллавина), тогда епископа Алеутского и Аляскинского, получил золотой нагрудный крест «за крепкостоятельное служение на пользу православия среди инославия». В одном из рассказов его называвший себя атеистом сын Варлам, для которого невольным подвигом и жестоким монастырём стали колымские лагеря, опишет судьбу того самого креста. Ослепший, обедневший старик священник рубит золото топором, чтобы купить еды, и говорит жене: «Разве в этом Бог?» Интересно, что шаламовские Вологда, Кадьяк и Магадан лежат почти на одной параллели; Кадьяк даже чуть южнее.
Архимандрит Палладий (Кафаров) писал работы о морском сообщении между Шанхаем и Тяньцзинем, о восстании тайпинов, составлял китайско-русский словарь. В Приморье занимался археологическими и этнографическими изысканиями.
В токийской семинарии Николая Японского для России готовили профессиональных разведчиков.
Священник, философ Павел Флоренский, попав в 1933 году за решётку, написал в приамурском городе с оригинальным названием Свободный, где располагалось управление БАМлага, работу «Предполагаемое государственное устройство в будущем». В 1934-м в Сковородине на опытной мерзлотной станции проводил научные исследования, впоследствии использованные его сотрудниками Быковым и Каптеревым в книге «Вечная мерзлота и строительство на ней» (1940).
Даже в наши дни священник на Дальнем Востоке отличается от священника средней полосы. Митрополит Тихон (Шевкунов) пишет, как наместника Псково-Печерского монастыря архимандрита Гавриила, известного суровым нравом, перевели в Хабаровск: «Священники на Дальнем Востоке были совсем другими людьми, нежели печерские монахи. О беспрекословном послушании, к которому привык Владыка Гавриил в монастыре, здесь говорить было весьма сложно… Однажды в храме какой-то священник затеял весьма дерзкую перепалку с Владыкой Гавриилом. Тот… грозно пресёк его. В Печорах это было в порядке вещей. Но здесь батюшка пришёл в ярость и с выражениями, далёкими от церковнославянского языка, схватил один из богослужебных предметов, острое копие, – и пошёл с ним на своего архиерея». Владыка Гавриил спустил дерзкого батюшку с лестницы, за что был запрещён в священнослужении на три года.
Для освоения и удержания земель нужны были люди, много людей, не только военные и не только ссыльные.
Кстати оказалась отмена крепостного права: наделы освобождённых крестьян оказались малы, оставалось арендовать землю у помещиков, подаваться в город либо отправляться на восток.
Наряду с принудительным началось добровольное переселение. Крестьянам давали по сто десятин земли, освобождали от рекрутской повинности на десять наборов и от платы за землю на двадцать лет[17]. Ехали сначала сушей (дорога могла занимать два-три года) – из Черноземья, Поволжья, Сибири… С 1880-х – пароходами «Доброфлота» из Одессы (тогда на восток поехали украинцы, прозвавшие Приморье «Зелёным Клином»). С первых лет ХХ века – железным Транссибом.
Поражение в войне с Японией обострило «приморский вопрос». Начался столыпинский этап заселения.
Пришельцы из средней полосы России или с Украины попадали в край, где гуляли тигры, извивались лианы, рос виноград и пробковое дерево, бушевали тайфуны.
Многие везли в Приморье камни – гнёт для засолки капусты. Может быть, из опасения: вдруг там, на краю света, и камней нет. Или же из сентиментальных соображений: камни служили семьям столетиями, их брали с собой как символ оставленного очага.
Гибли, выживали; был немалый поток «обратников»: далеко не у всех хватило сил прижиться на новом месте.
И всё-таки население Дальнего Востока росло.
Дежнёвских, шалауровских, стадухинских казаков геофизик и писатель Олег Куваев сравнивал с советскими бичами 1950–80-х, без которых освоение Крайнего Севера заметно затормозилось бы.
Считается, что слово «бич» – морского (от beach – берег) происхождения, но мы сейчас имеем в виду бичей других – таёжных и тундровых. Некоторые путают бичей с бомжами – ошибка грубейшая. Бичи – люди маргинализованные, но далеко не бесполезные, а в дальневосточных условиях часто незаменимые. Герой романа Анатолия Буйлова