Кейн иронично отсалютовал ей своим бокалом.
– Понятно. Ты убеждаешь женщин, что они должны покупать барахло Хаттона, даже если оно выглядит так, что и в страшном сне не приснится.
От смеха Кристи чуть не поперхнулась. Откашлявшись, она взглянула на Кейна и прочла в его глазах лукавство.
– Я не расхваливаю барахло Хаттона. Я предоставляю это Мире.
– Кто такая Мира? Еше одна модель?
– Моя начальница. Впрочем, кажется, скоро она меня уволит.
– Действительно уволит?
Кристи пожала плечами. Она заметила: Кейн перехватил инициативу, чтобы избежать ее вопросов. Это был тонкий трюк. Мало кому удавалось проделать его с Кристи.
– Значит, ты решила специально приехать на предварительный показ, чтобы опередить конкурентов? – продолжал допытываться Кейн.
– Последняя коллекция Хаттона тебе бы, пожалуй, понравилась, – уклонилась от ответа Кристи. – В ней использованы мотивы искусства анасазей.
Кейн медленно, явно наслаждаясь, отпил бренди.
– Анасазей? – переспросил он без особого интереса. – Ты уверена?
– Да.
– Откуда ты знаешь?
– Я видела его платья.
– В его доме?
– Во флигеле.
– Подожди, что-то я не понимаю, – сказал Кейн. – Ты специально приехала сюда, чтобы написать о новой коллекции Хаттона, однако, когда начался показ, почему-то ушла.
– Я пропустила официальный показ, но до этого я видела некоторые его работы. Серые, черные, белые тона. Необычные геометрические узоры. Похоже на чашу у тебя на верстаке.
– Поздняя культура Пуэбло, – сказал Кейн. По глазам Кейна Кристи поняла: он не верит ей.
– В общем, очень необычно, – продолжала как ни в чем не бывало Кристи. – Кстати, там часто повторялся один мотив: фигура какого-то странного горбатого человека.
– Кокопелли.
Кейн произнес это слово чуть торжественно, и Кристи поняла: оно обозначает не только узор на одежде. Она вдруг вспомнила, что это слово произносил и Джонни, желая привлечь внимание Отри.
И внимание Хаттона.
Очевидно, «Кокопелли» было чем-то вроде пароля. Знает ли его Джо-Джо?
«Джонни произносил это слово, – лихорадочно размышляла Кристи. – Кейн считает, что Джонни стрелял в него. Джонни как-то связан с Хаттоном. А Хаттон – с Джо-Джо. Может быть, поэтому Джо-Джо боится Кейна? Может быть, она прячется из-за Кейна?»
– Что такое Кокопелли?
– Божество анасазей. Нечто вроде древнегреческого Пана. Маленький горбатый флейтист, все время пребывающий в состоянии крайнего сексуального возбуждения.
– Символ плодородия?
Кейн улыбнулся:
– Скорее символ не находящей выхода сексуальности.
– Странный мотив для женской одежды.
– Ничего странного, если учесть выбор модели. Хаттон знает, что он продает, и знает, как это продать.
В голосе Кейна сквозило такое презрение, что Кристи поежилась, хотя камин жарко пылал, а бренди приятно согревало.
И все же она не боялась Кейна. Во всяком случае, она была убеждена: он действительно ее не тронет. Да, с ним непросто. Но Кристи подсознательно чувствовала, что он не из тех людей, которые любят причинять другим боль.
Почему же Кейн убил человека?
И почему пытались убить самого Кейна?
Кристи почувствовала, что пауза затянулась, и в этой затянувшейся тишине Кейн все так же пристально рассматривал ее своими янтарными глазами.
Кристи заговорила о первой пришедшей ей в голову вещи, только чтобы не говорить о Джо-Джо.
– Ткань и глина – разные материалы, – сказала она, – но, надо признать, Хаттон очень удачно перенес узоры всех этих горшков и ваз на ткань. В его новой коллекции есть что-то мистическое, первобытное, примитивное и вместе с тем изысканное.
Кейн молчал.
– После всех этих пастельных тонов и вычурных фасонов, которые он не менял уже два года, – бодро продолжала Кристи, – новые платья смотрятся очень свежо.
– Ты, кажется, не очень любишь Питера Хат-тона, – заметил Кейн.
– Моя задача – писать о нем, а не любить его.
– Тебе приходилось встречаться с ним лично?
– Разумеется. А что?
Кейн чуть заметно улыбнулся:
– Большинство женщин, как правило, теряют от него голову.
– Я – не большинство женщин.
– Да, ты женщина особенная, – насмешливо сказал Кейн. – Женщина, которую я поймал в кустах, когда вокруг шныряли охранники Хаттона.
Кристи понимала: рано или поздно ей придется или сказать Кейну всю правду, или послать его к черту.
Лучше сказать правду. Она не умела лгать и к тому же все больше убеждалась в том, что Кейну можно доверять – до известного предела, конечно.
«Пределом» была Джо-Джо.
Кристи отпила еще пару глотков, снова ощутив блаженное тепло, разливающееся по жилам.
Да, высота и алкоголь – плохая смесь. Кристи отставила бокал в сторону, но было уже поздно – он был пуст.
Кейн налил ей еще на два пальца.
– Нет, спасибо, – запротестовала Кристи. – С меня хватит.
– Истина в вине, – усмехнулся Кейн. – А я не думаю, что уже успел услышать от тебя всю истину.
«Ничего, – подумала Кристи, – журналисты знают, как не солгать и в то же время сказать не всю правду».
– Я ищу Джо.
Ответ ошеломил Кейна. Кристи улыбнулась – наконец-то хоть раз удалось сбить его с толку.
– Зачем? – тупо спросил он.
– Кое-кто в Нью-Йорке намекнул мне, что у нее с Хаттоном уже не такие близкие отношения, как раньше. – Кристи тщательно обдумывала, что ей можно сказать, а что нужно скрыть. – Она могла бы помочь мне лучше понять характер Хаттона.
– Почему ты искала ее в доме?
– Ее не было во флигеле среди других манекенщиц. Где еще она могла быть?
Кейн молчал.
– Говорят, у нее новый любовник, – бросила камешек Кристи.
Кейн отпил бренди. По его лицу нельзя было понять, что у него на душе.
– Ты не знаешь, кто он?
– Полштата Колорадо.
– Ты это знаешь по личному опыту?
– С Джо-Джо? – иронично спросил Кейн. – Да в ней нет ни на йоту ничего личного!
«Джо-Джо!»
Кристи вздрогнула. До сих пор она не сомневалась, что она – единственный во всем мире человек, который все еще помнит, как звали сестру в детстве. Значит, как ни ненавидит Кейн Джо-Джо сейчас, когда-то они были близки, так близки, что она даже рассказала ему о своем детстве.
«Она, может быть, даже успела рассказать ему обо мне! – испугалась Кристи. – Ну и влипла же я!»
Кристи машинально отпила глоток. От крепкого бренди на глаза навернулись слезы.
– Джо-Джо? – спросила она, откашлявшись. – Ее так называют?
– Она сама так назвалась.
– Почему?
– Не почему. Джо-Джо вовсе не нужна ни малейшая логика в поступках. Она считает, что из-за ее смазливой мордашки ей все дозволено.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});