– Печальную? С чего ты взял, что оно было печальным?
– У всех в детстве была какая-нибудь грустная история, – просто ответил он, заставив меня призадуматься.
Возможно, он прав. Мое детство не было идеальным. И хоть я никогда не думала о нем как о чем-то грустном, со стороны могло показаться и так.
– Моя мама умерла, когда родила меня, – начала я. – Это разрушило жизни многих. Она была замечательным человеком, и после ее смерти нам с отцом пришлось справляться со всем самим. Тетя Хиллен помогала, а Тад был мне скорее как родной брат, а не двоюродный. Но если пытаться отыскать что-то прямо очень печальное в моей истории, я тебя разочарую, – отшутилась я.
Ворвавшись на парковку, я помчалась к своему дому, расположенному в дальней части комплекса.
А вот чего я не стала рассказывать Рогану: расти в моей семье было вполне здорово, пока мне не исполнилось шестнадцать. Тогда папа заболел раком. В детстве меня, как и многих других, дразнили за то, что я живу в трейлере и не ношу новые модные шмотки. Но только когда отец заболел, я поняла, что значит настоящая боль. А после его смерти я впервые почувствовала, что значит быть преданной.
Под визг шин я остановилась на своем парковочном месте, как профессиональный водитель-каскадер. Поставив машину на ручник, я уже готовилась праздновать победу. Но, подняв глаза, увидела ликующих Тада и Хиллен на площадке у входа в мою квартиру.
От удивления у меня отвисла челюсть. Тад заулыбался еще шире. Я кинула взгляд на гостевую парковку, стремясь убедиться, что его «Приус» каким-то чудом не превратился в «Делореан», способный путешествовать во времени [24], или в один из сверхскоростных автомобилей, созданных, чтобы бить рекорды. Но нет, это был все тот же обычный «Приус».
– Какого черта? – спросила я, вылезая из машины.
Моя часть гонки до дома была почти идеальной! Конечно, не считая припадка дорожной ярости.
Тад протянул руку в поисках ключа, который я не то чтобы особенно прятала на дверном косяке. И тут рядом со мной раздался громкий и злобный собачий лай. Я обернулась посмотреть, кто из соседей выпустил на волю адскую гончую, но увидела только Забияку, ерзавшего на руках у Рогана – может, не такой уж этот пес и обнимашка, каким его хотел бы видеть ведьмак. Лай возобновился, и я с удивлением осознала, что угрожающие звуки испускает мой крошка-картошка. Удивительно, как пес размером не больше пивной кружки тембром не уступает Майклу Кларку Дункану [25]. Если бы Джеймс Эрл Джонс [26] был собакой, его лай не был бы таким низким и зловещим, как у Забияки. Роган изо всех сил пытался удержать его на руках, но в какой-то момент все же наклонился, чтобы опустить его на землю.
– Видимо, ему снова надо сделать грязные делишки. Хорошо, что мы на улице! Чур, я буду стоять против ветра, пока он не закончит, – объявила я.
Но как только лапы Забияки коснулись тротуара, он рванул в сторону моей квартиры. Кое-кто был рад оказаться дома – по крайней мере, можно было бы так подумать, если бы он лаял и рычал не настолько злобно.
– Какого черта? – задавалась я вопросом, пускаясь вслед за ним.
Тетя Хиллен убьет меня, если мой бывший фамильяр отгрызет кусочек от нее или от Тада, подумала я. К счастью, они не обращали внимания на то, что происходит вокруг. Тад достал ключ и уже было собрался вставить его в замок.
– Остановись! – закричал Роган.
Я презрительно фыркнула. Он что, правда думает, будто это подействует на Забияку?
– Не трогай! – снова завопил Роган.
На этот раз меня смутил его приказной и в то же время напуганный тон.
Пока Забияка карабкался вверх по лестнице, как карманный Куджо [27], я повернулась к Рогану спросить, что, черт возьми, происходит. Тад поворачивал ключ в замке и в то же мгновение оглянулся на нас посмотреть, из-за чего весь сыр-бор. И тут я поняла, с чего вдруг Роган так взбесился.
Из открытой двери вырвался белый магический разряд, больше напоминающий взрыв волшебной бомбы. Но вместо того чтобы запустить в воздух осколки или снаряды, взрыв этот обрушил всю свою мощь прямо на Тада. Его рука застыла на ключе в дверном замке, а тело выгнулось от удара. Лицо Тада исказилось в немом крике, который отныне будет преследовать меня в кошмарах до конца жизни.
В неописуемом ужасе я лишь беспомощно наблюдала за этим. Все произошло настолько быстро, что я ничего не могла поделать. Я закричала, работая ногами еще быстрее. В замешательстве Хиллен обернулась посмотреть, из-за чего я так перепугалась. Чуть ли не перескочив через Рогана, я уже была на полпути наверх по лестнице, как вдруг пронзительный вопль тети врезался в пространство ядерным импульсом. Жуткий звук обжигал изнутри, и я знала: и его мне никогда не забыть.
Первым до верхней площадки добрался Забияка. Но он не стал кидаться на Хиллен или Тада, как я изначально предполагала. Вместо этого он бросился к входной двери и вцепился в нечто подозрительное, похожее на тень. На двери словно была пленка, но я ее не замечала, пока Забияка не начал ее отдирать.
– О боже! Что с ним?! – закричала Хиллен.
Острая боль в ее голосе кинжалом вонзилась мне в сердце. Роган обогнал меня и поскорее оттащил Хиллен от двери. К счастью, она не сопротивлялась, а позволила ему подвинуть себя, так что места на площадке хватило нам всем.
Из глотки Тада доносилось жуткое бульканье: вне всяких сомнений, нечто причиняло ему боль. И точно так же, как и в доме Магды, перед моим мысленным взором развернулся список магических способностей. Но прежде чем я успела положить хоть что-нибудь в свою «тележку» и «расплатиться», Роган вытащил нож одной рукой и сделал глубокий надрез на другой.
Он использовал кровь со знанием дела, чтобы нарисовать обереги от пленки, причинявшей боль моему кузену. Мне удалось различить знаки защиты и изгнания, и тут до меня дошло, что он делает. Передо мной возник образ ножа, и я сразу поняла: он был сделан из кости дракона и принадлежал моим предкам. Мне срочно требовались кости. И тут из ниоткуда в моей руке появился пурпурный кисет. Некоторое время я смотрела на него, не понимая, как и зачем он оказался здесь. Потом пришло четкое осознание: мне нужно в него залезть.
Я не стала тратить драгоценное время на размышления о природе этой движущей силы. Развязав кисет, я засунула в него руку и вытащила нож длиной с ладонь. Это повергло меня в шок. Моя рука сжимала тот самый нож из драконьей кости, который был в моем видении. Бархатный кисет исчез так же внезапно, как и появился, а я все не могла оправиться от изумления.
Рыдания тети Хиллен вывели меня из отуплящего оцепенения. Я встряхнулась и встала с другой стороны от Тада, приготовившись приступить к делу. Однако я не стала резать руку и проливать кровь на атакующие чары, как Роган. Вместо этого снова доверилась потоку магии и использовала костяной нож, чтобы вырезать свои символы на поверхности тех самых атакующих чар. Образы друг за другом сменялись в моем сознании. Лезвием ножа я проводила линию за линией по оттиску порчи, нанесенной на дверь моей квартиры. Судя по тому, как Забияка вцепился в тень, можно было подумать, что она мягкая и податливая. Однако мне казалось, что я пытаюсь разрезать алмаз.
Мышцы на руке заныли уже после третьего символа. Но я чувствовала, что знаки работают. Роган тихо повторял заклинание, едва шепча, так что я не могла разобрать ни слова. Мне на память не пришли никакие заклинания, вместо этого я втыкала костяной нож в «пленку» порчи, требуя, чтобы чары рассеялись, и умоляя, чтобы Тад не пострадал слишком сильно. А заодно обещая проучить того, кто это сделал.
Взгляд Тада был наполнен ужасом, но он сопротивлялся потусторонней силе, влетевшей прямо в него. Его тело было неестественно изогнуто назад, а рука по-прежнему держалась за ключ в замке, как за спасательный круг. Каждая его мышца была напряжена и источала боль. Мне самой хотелось кричать от отчаяния при виде мучений, которые он испытывал. Но я направила ярость на то, чтобы делать все как можно быстрее и лучше для его освобождения.