скрыть недобрые искорки в глазах.
При иных обстоятельствах Надежда сама добивалась бы направления в конструкторское, но теперь, после этого разговора и особенно после упреков Миколы, она была довольна, что идет в другой цех. Даже легче стало на душе от мысли, что работать они с Сашком будут врозь. И Василю спокойнее, думала она. После того выпускного вечера, на который она пошла вместе с Заречным, Надя поклялась никогда не давать Василю повода к огорчению.
VI
Цех грохотал. Что-то суровое и в то же время трогательное чувствовалось после митинга в работе прокатчиков. Трудились слаженно, ритмично. Люди понимали друг друга без слов, по еле уловимым жестам.
Разыскивая Лебедя, Надежда снова наткнулась на курносого мальчугана. Он, как и в первый раз, стоял перед могучим станом и восхищенно наблюдал за диковинной борьбой. То хмурился, настораживаясь, когда огромные раскаленные слитки друг за другом устремлялись на стан, то радовался и торжествовал, когда мудрый богатырь расплющивал эти чудища. При этом мальчонка азартно размахивал кулачками: так, мол, их! так их!..
Надежда залюбовалась им.
— Сережа, домой!. — послышалось из будки оператора стана. — Слышишь, Сережа!..
Но мальчик даже бровью не повел.
Оператором в этой смене работал Павло Ходак, которого Надежда знала еще до института и уважала за изобретательское дарование. Завидев Надежду, Ходак передал, пульт управления подручному и подошел к ней.
— Чей это герой? — поинтересовалась Надежда.
— Мой, — с досадой промолвил Павло.
— Твой? А я думала — беспризорный.
— Он у меня и впрямь как беспризорный, — вздохнул Ходак и рассказал о своем горе.
Недавно у него умерла жена. Мальчик остался без присмотра. Дома ему не сиделось, соседку, на которую отец оставлял его, не слушал. Ходак устроил было его в пионерский лагерь, но Сережа сбежал и оттуда. Детские компании его не привлекали. Самым приятным для него было приходить с отцом в цех и часами простаивать перед волшебным станом.
Ходак жаловался на своего непослушного сына, сердился, а Надежде Сережа после этого стал еще более симпатичен. Захотелось подойти и приласкать его. И наверное, подошла бы и приласкала, если бы этого раньше нее не сделал Лебедь. Он как-то неожиданно появился возле мальчика, обнял его, погладил и начал, как со взрослым, о чем-то разговаривать. Чувствовалось, что они уже давно знакомы.
— Видишь, какие друзья!
И Надя снова была поражена этой, совсем уже неожиданной для нее чертой Лебедя. Так ласково относиться к чужому ребенку мог лишь человек с добрым, чутким сердцем.
Надежду Лебедь встретил как настоящего, давнего друга. Когда они ушли от грохота, он прежде всего полюбопытствовал, была ли она на митинге.
— Была, — ответила Надежда.
— И как вам? — спросил Лебедь, остановившись.
Надежда заметила, что Лебедь все еще находился под впечатлением бурной реакции, вызванной его выступлением, упивался ею, и это ее неприятно кольнуло. Не раз приходилось ей встречать ораторов, которые, соревнуясь между собой в красноречии, заботились не столько о сути своих выступлений, сколько о произведенном эффекте. Что-то подобное уловила она и в вопросе Лебедя.
— Вы, кажется, думаете, — вдруг заметил Лебедь, — будто меня интересует ваше мнение о моей речи?
«Ты смотри, какой психолог!» — удивилась Надежда, уже не впервые отмечая его умение читать ее мысли, и невольно отвернулась, воспользовавшись приближением крана, чтобы он хоть этого не прочитал.
— Совсем не то, — продолжал Лебедь, когда кран прогрохотал над ними. — Меня интересует, заметили ли вы то единодушие, которое вызвало в массах объявление войны.
«Ах, вот он о чем!» — сконфузилась Надежда и, пытаясь скрыть свое замешательство, поспешила согласиться:
— Конечно, заметила.
— Но почему же это я не спрашиваю вас о главном? — улыбнулся Лебедь, — Докладывайте, куда вас направили.
— Сюда. Непосредственно в ваше распоряжение.
— Ко мне?
Это было для него такой неожиданностью, что он, казалось, даже испугался.
— Вы недовольны?
— Нет, нет! — спохватился Лебедь. — Что вы? Это даже хорошо, что вас именно сюда направили. Честное слово, хорошо!
— Но в вашем тоне я уловила какое-то опасение, — Надежда проговорила это с подчеркнутой уверенностью, пытаясь показать, что и она тоже умеет читать его мысли.
— Это правда, — сознался Лебедь. — Я сначала подумал, что вам будет здесь тяжело. Цех горячий. В конструкторском значительно легче. Но я забыл о войне.
Надежде показалось, что он придумал это только сейчас, лишь затем, чтобы оправдаться, и это задело ее самолюбие.
— Нет, скажите правду, Аркадий Семенович. Вы боитесь, что я буду вам в тягость, мол, женщина, капризы — только возись с нею.
— Надежда Михайловна…
Но Надежда, не слушая его, наслаивала:
— Нет, нет, скажите честно. Конечно, инженер я зеленый, опыта еще не имею. Однако не собираюсь быть в цехе манекеном. Вам же пока беспокоиться рано. Тут я только дублер. У вас еще будет время и возможность избавиться от меня.
— И вам не стыдно! — вспыхнул Лебедь, не зная, как отвести ее подозрение. — Разве так можно, Надежда Михайловна? Вы же меня… оскорбляете?
Глаза его еще больше округлились. Невинность и теплый упрек засветились в зрачках. Он смотрел на нее прямо, уверенно, каким-то магическим и всепобеждающим взглядом, словно пытался сразу же покорить и заставить просить прощения.
«Какой сильный у него взгляд! — отметила про себя Надежда. — Так может смотреть только очень искренний человек или утонченный пройдоха».
Но на следующий день она в самом деле почувствовала себя покоренной и едва не попросила прощения. Оказалось, что именно благодаря Лебедю она направлена в прокатный. Вначале Надежда думала, что это Лариса убедила Шафороста послать ее сюда. Но Лариса еще и не видела брата. Все сделал Лебедь. Он уговорил Шафороста направить Надежду к нему в отдел. Шафорост поддержал его, пошел к Морозову, и, хотя Надежде готовилось другое назначение, Морозов согласился: к мнению Шафороста он всегда прислушивался.
Надежда, узнав об этом, искренне пожалела о вчерашней стычке. Она поймала себя на мысли, что под впечатлением ссоры в автобусе относилась к Лебедю с предубеждением, придираясь к нему и стремясь найти в нем отрицательные черты.
В человеческих взаимоотношениях происходят иногда необъяснимые крутые повороты. Такой поворот вскоре наметился и в отношениях Надежды и Лебедя. Первые три дня работали вместе. Свои обязанности Надежда усвоила быстро. Собственно, эта работа была давно ей знакома: дядина школа сказалась и здесь. К функциям технического контроля она отнеслась по-своему: ей хотелось быть не просто контролером, который только следит за готовой продукцией и выискивает брак. Надежда вошла в контакт с бригадирами и мастерами, советовалась с ними, стараясь помочь им в разработке технологии нагревания, — и уже на третьем ее дежурстве смена добилась повышенного качества